Ведро алмазов
Шрифт:
Был у нее, правда, маленький пунктик. Она хотела, чтобы ее дом, сад и огород смотрелся не хуже, чем у «новых русских». Только «новые русские» огороды не сажали, у них свой пунктик был, они косили под английских аристократов, придавая своим ухоженным участкам искусственную запущенность. А ту сорняк-траву, что беспощадно выпалывалась на наших огородах, они, за деньги покупали в специализированных магазинах и выстилали зелеными коврами-дорожками целые футбольные поля вокруг своих фешенебельных особняков.
У бабушки же наоборот, ни в саду, ни в огороде, нельзя было увидеть ни одной травинки, все выполото, все чисто, грядочки
– Может Хват-Барыга за луковицами гладиолусов пришел? – стараясь не выказать тревогу на лице, спросил меня Данила.
– Ага! – усмехнулся я, – для посадки. Ты когда Брехуна головой вниз с забора спихнул, в земле наверно воронка образовалась. Чтобы пейзаж не портить, он решил в этом месте гладиолусы посадить.
Моя язвительная усмешка не понравилась Даниле, но он предпочел благоразумно промолчать, потому что в дом входил гость, Хват-Барыга.
Дед его терпеть не мог, и если бы не подозрение, что он пришел по нашу душу, нашел бы благовидный предлог и ушел во двор или вообще не пустил дальше порога. А так ему пришлось остаться и присутствовать при разговоре.
– Прошу, прошу, Алеша, проходи, как же давно я тебя не видела, – пропуская вперед Хвата, приветствовала, его бабушка. – Отгородился вон, от всех каким забором, и не зайдешь, не проведаешь свою учительницу. Чем угощать тебя, такого дорогого гостя, ты ведь отличником у меня был, что будешь, чай, кофе?
В щелку в двери нам было хорошо видно, как Хват-Барыга, нерешительно переминался с ноги на ногу. Надо думать, не затем к нам зашел по паспорту Алеша, а в миру Хват-Барыга, чтобы распивать чаи и кофе. Так и есть.
– Нина Николаевна, вы меня простите, но я к вам по делу…
Но бабушка не дала ему договорить.
– В кои года зашел, и слышать ничего не хочу. Пока чайку с медом не попьешь, пока не расскажешь, как живешь, даже и не думай начинать разговор о делах.
Пришлось Хвату подчиниться и, придерживаясь неписаного местного этикета чинно сесть за стол. Дед не считая нужным поддерживать разговор, сел напротив, как прокурор. Эта у него манера такая, если ему не нравится человек, он и пару слов ему не скажет. Говори, зачем пришел и выметайся, скатертью дорога. У деда не залежится. Я думал, что и сегодня так будет, ан нет. Спутали мы своим ночным приключением деду все карты.
А бабушка стала доставать из стенки чайный сервиз. Хват незаметно для хозяйки бросил взгляд на часы. Видно напряженка со временем. Чего же тогда он приперся?
– Нина Николаевна, да не беспокойтесь вы, я на минутку.
Между тем, на столе появилась глубокая вазочка с вареньем, кубок-медовница с медом, печенье и хрустальные розетки. Хорошо, что бабушка шагала в ногу со временем, корейский электрический чайник моментально вскипел. Но все равно, по тому, как бабушка встретила Хвата, было понятно, что это надолго. И чего она так рассыпается перед ним, ну зашел «новый русский» в гости, зашел и пожмотничал скряга, даже коробку конфет не купил.
А в гостиной шел неторопливый разговор. Бабушка еще пару раз упрекнула его в том, что он поселился рядом, а в гости так ни разу и не зашел, подложила ему еще варенья и, отбросив восточную дипломатию, спросила в лоб:
– Ты, вот Алеша из всех
Мне показалось, что Хват даже растерялся от ее вопроса. Ну что тут скажешь, ну добился, ну молодец. Видимо, та же мысль промелькнула у Хвата, потому что он неожиданно начал жаловаться на судьбу:
– Нина Николаевна, вы наверно думаете, что моя жизнь мед и сахар?
– Боже упаси.
Хват вытер со лба выступившие то ли от чая, то ли от вопроса капельки пота и продолжил:
– Не поверите, Нина Николаевна, я в десять раз был счастливее лет двадцать назад, в студенческие голодные годы. А сейчас есть деньги, есть дом, есть в Москве шикарная квартира, три фирмы, одна киностудия, акции, а то, что называется счастьем, того нет. Нина Николаевна, как сейчас помню, сразу после окончания института, на первые заработанные деньги купил себе в ГУМе, в Москве, финский плащ. Я в хвосте очереди стоял, так мне на два размера плащ больше достался, из того, что осталось. Как же я в нем представительно выглядел, мне казалось, что я член Политбюро. Вот тогда я был счастлив. А сейчас, что сейчас? Чего только нет, а червь какой-то постоянно гложет. Я вот к вам по какому вопросу…
Как только он хотел назвать причину раннего визита, мы с Данилой, как легавые на охоте моментально напрягались и встали в стойку. Не о нас ли пойдет речь? Но бабушка снова, сделала вид, что не слышит его просьбу и, повторила вопрос:
– Кому Алеша, как не тебе, судить об успехе, все-таки, что ты скажешь?
Припертый к стенке Хват-Барыга завертелся как уж на сковородке.
– А то и скажу я, Нина Николаевна, что мне уже почти сорок лет, добился я почти всего, о чем мечтал в молодости и даже больше, а удовлетворения нет.
– Жениться тебе надо, Алеша, пойдут пеленки, распашонки, детсад, школа, все и забудешь. А мне так и не скажешь, что думаешь?
Вот упертая у нас бабушка, если прицепится, то намертво. Хват-Барыга не мог понять, о чем его спрашивают, а до меня, наконец, дошло, чего хочет от него наша бабка.
Она же вчера, весь вечер сияла, как начищенный медный подсвечник, и никак не могла нахвалиться новой мебелью. Купленный гарнитур имел помпезное название – «Королева Марго». Диван, кресла, обеденный стол, стенка и еще шахматный столик на подставке стояли в гостиной. Бабушка весь вечер расписывала достоинства то дивана, то кресел с деревянными подлокотниками, как хороши они, мол, мы с Данилой сроду их не изотрем. Сдались нам ее кресла, мы в них так ни разу и не сели за весь вечер. Вот, видно с тем же вопросом она и подступила к Хвату. Нашла, у кого спрашивать. Наконец бестолковый Хват-Барыга, кажется, догадался чего от него хотят.
А Даниле со страху показалось, что кто-то нас сдал, что Хват пришел жаловаться, поэтому он решил перехватить инициативу. Он похлопал меня по спине, предлагая отодвинуться от двери. Повернувшись к нему, я потерял дар речи. В галифе, в майке и огромных ботинках он смотрелся, как сбежавший пациент сумасшедшего дома. Скрипнула открываемая дверь и, Хват повернул голову. Данила выйдя на середину комнаты щелкнул ботинками и представился:
– Честь имею, Даниил! – и тут одновременно протягивая Хвату руку для рукопожатия и никому не давая вставить слово, затараторил, – Доброе утро! Нина Николаевна, у вас гости? Какие люди, и без охраны. Пойду выгляну, все ли спокойно на улице!