Ведун. Книга 2
Шрифт:
Самочувствие его было отвратительным, а состояние души — и того хуже. А как ещё может быть у человека на душе, если он заранее знает, что его везут на казнь? Разумеется, он сильно переживал. Мысль о скорой смерти сверлила в его голове и днём, и ночью. Всё чаще на ум стала приходить идея суицида. А что? Так будет проще и легче. «Стоп, дружище! — не терял оптимизма лишь неугомонный внутренний голос, — Не раскисай! Мы с тобой уже в таких передрягах побывали, что многим и не снилось. И пока до сих пор ещё не померли! Пока мы живы — всегда есть надежда на шанс, лишь только у мертвых уже никаких шансов нет! Так что — держись!». И он держался.
Наконец, из-за высокого пригорка показался
Ставка же Великого Кагана из такого вот временного стойбища постепенно превратилась в постоянную резиденцию. А вокруг неё вырос целый город, который хазары обнесли высокой стеной из сырцового кирпича с башнями и воротами, заимствованными по своей архитектуре частично у арабов, а частично у византийцев. Эдакий, «степной микс» стилей.
Самандар, таким образом, стал одним из первых постоянных укреплённых городов, построенных кочевым народом. Город располагался на небольшом, господствующем над окрестностями, холме и имел треугольную форму с тремя воротами. Над каждыми из ворот возвышались две сторожевые башни. Внутри он поразительно напомнил бывшему историку восточный город с небольшими глинобитными домами, максимум в два-три этажа, узкими улочками, ремесленными мастерскими, шумными базарами и вечной толчеёй. Разве, что вместо мечетей с минаретами возвышался храм Тенгри. То, что это город степняков красноречиво напоминало наличие большого количества всевозможных юрт и шатров не только снаружи, но и даже внутри города. Кто не мог построить себе дом, по старинке ставил временное жильё.
Несмотря на мрачные мысли в голове и большое недомогание в теле, Андрей с огромным интересом разглядывал этот древний город, скрытый от взора современных ему историков во тьме веков. Научный интерес на время перелил в нём даже страх за свою жизнь. Это же надо!? Ни один историк в мире никогда не имел возможности изучать историю в реальном времени! А сейчас для него всё это было самой что ни наесть объективной реальностью. В который уже раз он убеждался, что его сугубо академические знания далеко не всегда соответствуют этой самой реальности. А она была не только восхитительна в своей суровой аутентичности, но и полной опасностей, в чём он сразу же убедился.
Когда они миновали главные ворота, на центральной площади, как раз, начиналась большая местная «шоу-программа» под названием — «казнь заговорщиков»! В древнем городе с развлечениями для простого народа было не густо. Здесь не было ни кинотеатров, ни музеев, ни ТРЦ с ресторанами и боулингами. Жизнь была тяжёлая и суровая. И «развлечения» толпы были такими же. Главными «культурными событиями» населения были лишь религиозные празднества, да казни! Благо, недостатка ни в тех, ни в других не наблюдалось. Обоз ненадолго остановился. Всем сопровождавшим его хазарам не хотелось упустить возможность «насладиться» зрелищем, раз уж они так вовремя подоспели.
— Что это? — удивлённо спросил Андрей одного из своих тюремщиков, немного знавшего язык славян.
— Повелитель сегодня казнить зачинщик мятеж, — последовал ответ.
Со всего города собралась уже большая толпа зевак, запрудившая всю площадь. И посмотреть «было на что». Зрелище явно предназначалось не для слабонервных. За эти месяцы Андрей уже много чего насмотрелся, но такого зверства не ожидал!
Вокруг широкого деревянного помоста разложили несколько больших столбов, к краю которых привязали заговорщиков, чья вина была не такой значительной. Столбы просто-напросто вкапывали в землю вертикально, так, чтобы до приговорённых нельзя было дотянуться. Несчастные громко кричали и стонали. Теперь им предстояло медленно умирать от холода и голода. А беснующаяся толпа забрасывала их комьями грязи и тухлыми яйцами. Андрей на время даже забыл о собственных страданиях, к горлу подступил ком. Однако, это была лишь прелюдия, для «разогрева» толпы.
Основное действие разыгралось позже. Палачи вывели молодого человека лет двадцати, голого по пояс и покрытого страшными ранами от прежних пыток. И началось ….. Сначала его били плетьми со стальными наконечниками, рассекавшими тело до кости, потом рвали плоть раскалёнными щипцами. Жуткие вопли несчастного разносились, наверное, по всему городу!
— Кто это? — спросил Андрей своего толмача, превозмогая нараставшую дурноту.
— Это сын главный заговорщик, — отвечал тот, — Сам главный заговорщик биться сегодня с наш повелитель.
— Заговорщик сойдётся в поединке с самим Каганом? — изумлению историка не было предела.
— Да, такой традиция. Он хотеть власти Каган, вот пусть и сразиться с ним в честный бой, лишь Великий Тенгри решать, кто из них быть Каган.
Это была очень необычная традиция — давать такой шанс заговорщику и претенденту на престол! Андрей был озадачен. Впрочем, у него не было времени задуматься.
Главное действие на площади перешло к своему апофеозу! Закончив первый «акт», палачи повалили несчастного на пол и, в довершении всего, выкололи ему глаза. А потом, ещё живого, привязали за руки и ноги к лошадям и по команде конюхов — разорвали на части! Дикий крик страдальца оборвался и кровь фонтаном брызнула во все стороны. Ужас! Толпа взревела от восторга, а Андрей, перегнувшись с саней, блевал в снег. Последним актом, палач отсёк голову казнённого и, оставляя за собой кровавый след на снегу, поскакал с ней в Каганский дворец. Часть толпы последовала за ним по пятам.
Сказать, что Андрей был в ужасе — не сказать ничего! Такие чувства невозможно описать словами. Чёрт! Может идея с суицидом не так уж и плоха? Невозможно так страдать! А толмач, повернувшись к нему и обнажив в улыбке жёлтые зубы, дружески похлопал его по плечу:
— Ты быть следующий, злой славянский колдун!
Глава 4
Когда кортеж с пленником въехал на широкий внутренний двор большого каганского дворца, там уже заканчивалась подготовка к главному событию дня, да и, возможно, многих предыдущих дней. Великому Кагану предстояла «защита» своего, так сказать, «чемпионского титула».
Издревле для настоящего хазарского мужчины признавалось два основных вида занятия: он должен был быть — во-первых пастухом-скотоводом и во-вторых — воином. Культ воина и физической силы был для них священным. А сам Каган считался Богом, земным воплощением Тенгри. Разумеется, Великий Тенгри не мог, по их мнению, воплотиться в какого-то там слабака или хлюпика. Это же — нонсенс! Поэтому Каган, априори, считался «чемпионом» — то есть, великим и непобедимым воином, которого не может одолеть ни один смертный. А если вдруг его побеждали, то значит Бог Тенгри больше не благоволит к нему и покинул тело этого Кагана и поэтому у него уже нет никаких божественный прав на этот титул. Тогда такого «неудачника» низлагали, а зачастую и убивали.