Ведун
Шрифт:
– Семечки калёные!
– Сигареты!
– А кому лимон?!
— Есть вода, холодная вода!
Пейте воду, воду, господа!
В. С.Высоцкий.
— Грибы, белые боровики, еще вчера в лесу росли, сегодня к вам пришли! Торопись, налетай, белый гриб покупай! — во всю глотку орал я, стараясь перекричать расположившихся рядом многочисленных конкурентов.
Определенно мои старания не пропадали втуне. Мой звонкий еще не знакомый с мутациями переходного возраста голос разносился едва ли не по всему привокзальному рынку, вольно или невольно
— Мама, мама, а давай купим грибы у вот того симпатичного мальчика с золотыми кудряшками.
Из-за непрерывно движущихся вдоль прилавков толп народа самой обладательницы чудного голоса я не видел, однако сразу понял, что речь идет именно обо мне, поскольку других «симпатичных мальчиков с золотыми кудряшками» в ближайшем окружении не наблюдалось. И действительно, вскоре к моей торговой точке, состоящей из трех дощатых ящиков, подошла приятная дама лет едва за тридцать с одетой в нарядное платье девочкой моего возраста, точнее не моего, а моего юного реципиента. Означенную парочку сопровождал амбал-телохранитель таких выдающихся статей и с такой зверской физиономией, что прочие посетители рынка предпочитали держаться от него подальше. «Торговая точка» — это ящики, которые я взял в аренду за пятиалтынный у снующих по рынку вороватых цыганят, с непременным условием вернуть, сразу после реализации товара. Один я приспособил для сидения, два других в качестве импровизированного прилавка.
— Мальчик, в какую цену грибы? — спросила мамаша, тем временем, как её дочурка беззастенчиво рассматривала меня своими наглыми голубыми глазищами.
Пришлось сделать вид, что смущен столь пристальным вниманием. На самом деле, если уж иметь с кем-то дела амурные, так не с дочкой, а её мамашей. У-ух! Хороша! Росту среднего, девяносто, шестьдесят на девяносто, волосы под шляпкой каштановые слегка вьющиеся, лицом вылитая актриса Тамара Акулова в молодости. Дочке до своей мамки еще расти и расти и не факт, что подобие превзойдет оригинал. Потупив глазки, я озвучил цену:
— Кучка четвертак, берете две за сорок пять копеек отдам, три — за шестьдесят.
— А четыре? — стрельнула в меня глазами дочурка, похоже, разбушевавшиеся гормоны не дают малышке покоя.
— Четыре, пойдут за восемьдесят, юная барышня. — Предугадывая заранее её следующий вопрос, тут же выдал: — Пять отдам за рубль.
— Значит, десяток таких кучек обойдется мне в два рубля? — тут же подсчитала дама и, забрав продуктовую корзинку из лап телохранителя, сказала командным тоном: — Насыпай, мальчик!
Через пять минут троица направилась дальше по рынку. Я же, убирая два честно заработанных рублевика во внутренний карман куртки, услышал завистливый голос весьма дородной бабы, торгующей свежей зеленью и овощами:
— Вот опять к ему клиент, а нас обходють будто мы чумные.
— Дык баушка, — я решил потроллить женщину, — они же не за огурцами, луком и зеленкой на рынок пришли, а за грибами.
— Какая я тебе бабушка?! — обиделась торговка и отвратила от меня свою краснощекую физию с тремя подбородками. Ну и ладно, пусть дуется молча, меня уже достало её постоянное нытье.
Впрочем, очень скоро мне стало не до обиженной пейзанки. Клиент попер валом. К полудню разлетелись три корзины и половина заплечного туеса. Четвертое лукошко забрал вместе
Несколько раз в пределах рынка появлялись компактные группы парней, облаченных в военную форму цвета хаки, с кобурами на поясных ремнях. При их появлении гул стихал, мельтешащие по рынку цыгане и какие-то мутные личности в мгновенье ока куда-то исчезали.
— Боярские гридни, — пояснил сидевший рядом всезнающий Глист, — смотрят за порядком, заодно мзду собирают со старшин. Как же без этого? Вот мы с тобой заплатили по гривенному за свои места, пятачок пойдет в боярскую казну.
— Откуда знаешь про пятачок, вьюнош? — поинтересовался какой-то дедок, торговавший неподалеку также, как и мы грибами.
— Братан сказывал, — надув щеки от собственной значимости, пояснил Василий, — он здесь в Калуге на боярской полотняной мануфактуре трудится старшим красильщиком. А-а-громенные деньжищи получает и знакомства всякие пользительные водит с нужными людями. Вот так-то, дед.
То, что у Глиста в Калуге имеется брат-красильщик мне было известно. Парень всякий раз по делу и без дела упоминал в своих байках этого легендарного человека. По его словам, выходило, что Тарас — личность едва ли не самая значимая после, разумеется, боярина Григория Фомича Андронова, патриарха местного боярского рода. Все мечты Василия были направлены на то, как по достижении шестнадцати лет он рванет в Калугу к брату, устроится в красильный цех и будет грести деньги едва ли не лопатой. На мои резонные замечания, что за просто так денег никто не платит, а красильное производство одно из самых вредных из-за использования при окраске тканей крепких кислот, он лишь отмахивался, мол ему никакие кислоты не страшны. Ну что ж, вольному воля. Лично я на его месте выбрал бы все-таки крестьянский труд, хоть тяжелый и менее прибыльный, но на свежем воздухе.
Несколько раз в пределах моей видимости мелькали какие-то подозрительные личности. В эти моменты внутри меня будто звоночки звенели и сердечко, подстегнутое адреналином, начинало постукивать значительно чаще. Особенно не понравился один чернявый парень лет двадцати с приблатненной внешностью, маячивший неподалеку во время сделки с трактирным приказчиком. Лузгая семечки, он четко просек момент передачи в мои руки приличной горсти серебряных монет разного достоинства. А еще он мимолетным взглядом оценил мои пустые корзины. При этом его наглые зеленые глазищи так и шарили по моей одежде в поисках вероятных ухоронок. М-да, крайне нежелательное внимание. Впрочем, подозрительная личность вскоре слиняла, надеюсь, навсегда.
В заплечном туесе оставалось грибов на донышке, когда мне ужасно приспичило отлить.
— Глист, — обратился я к приятелю, — не подскажешь, где тут туалет?
— Туалет? — непонимающе уставился на меня парень.
— Ну, уборная.
— А-а-а! Так бы сразу и сказал. Есть на рынке деревянное здание, но я бы туда не советовал соваться. Там такие кучи навалены и воняет страшно. К тому же нужно денежку платить. Ты, Ворон, лучше иди в парк на Купеческой, тут недалече. С рынка выйдешь, перейдешь дорогу и по этой самой Купеческой, саженей пятьдесят вдоль ограды. Там пролом в стене не заделанный. Если просто отлить, налево не ходи, там все засрано, иди направо в кусты сирени. Только смотри, чтобы легавые не увидали. Штраф сдерут, мало не покажется, а еще могут в кутузку упечь, там и вовсе без денег оставят.