Ведун
Шрифт:
– Эксперимент опасный? – спросил я Лаврова.
– Буду откровенен. Учёные говорят, что дело простое, но я им почему-то не верю. Так что за твоё здоровье, какое в тебе еще осталось, ручаться не стану.
– Что я должен сделать?
– Подробности позже, а если кратко, то нужно пройти полное медицинское обследование, раздеться, войти в какой-то механизм и через тридцать – сорок секунд выйти. Потом снова обследование, несколько дней за тобой будут наблюдать – и ты свободен.
– И всё?
– Да. Вошёл и вышел. Если эксперимент удастся, станешь здоровым и знаменитым, а нет, значит, получишь немного денег, которые сможешь потратить по собственному усмотрению, и вернёшься обратно.
– И много денег?
– Достаточно,
– Ясно. Если я соглашусь, меня отсюда выпустят? Проблем не будет?
– Выпустят, конечно. Какие уж тут проблемы. Ты ведь не секретоноситель и не особо важная персона. К государственным тайнам не допущен. Справки свои составляешь на основе сетевых данных и официально являешься полноценным гражданином, который имеет паспорт и может в любой момент покинуть стены этого гостеприимного места. Только идти тебе некуда и не к кому. Поэтому ты и сидишь здесь, словно сыч, и делаешь черновую работу за бывших сослуживцев, которые тебя даже не навещают.
– А ехать далеко?
– Полчаса – и мы на месте.
– Бумаги какие-нибудь подписывать надо?
– Пока нет, а там посмотрим. – Лавров помедлил и кивнул на выход: – Итак, ты со мной или мне другого кандидата поискать?
Ответ вырвался сам собой.
– Согласен. Еду с тобой. Рискну здоровьем. Ха-ха! – невесело посмеялся я.
Мы с Иван Иванычем обговорили некоторые мелочи, ударили по рукам, и спустя двадцать пять минут, погрузившись в новенький «хаммер», я ехал в исследовательский центр господина Павелецкого. Вопросов в голове была тьма-тьмущая. Но Лавров отмалчивался или говорил, что подробности будут на месте. Настаивать бессмысленно, и я замолчал. Смотрел на пролетающий за окном заснеженный придорожный лес и думал о том, что вот ведь как странно жизнь повернулась. Три года я сидел в доме инвалидов, и меня не тянуло выбраться наружу. А сейчас как-то резко пришло понимание, что мой внутренний мир не ограничен одним личным горем. Есть мать-природа, которая живёт по своим законам. И хорошо бы, после того как эксперимент закончится, выбраться куда-нибудь на реку или, на крайний случай, в зимний сад.
За размышлениями дорога пролетела совершенно незаметно. Машина свернула с главной трассы, проехала через ухоженный лесок, въехала за тяжёлые железные ворота, которые охранялись вооружёнными охранниками, и остановилась перед серым четырёхэтажным зданием.
Нас ожидали. Для меня приготовили инвалидное кресло. Два крепких мужика в чёрной униформе помогли мне выбраться из машины и пересесть в новое транспортное средство, а затем вкатили его в просторный холл.
Иван Иваныч куда-то исчез, а передо мной предстал молодой длинноволосый брюнет в тёмно-зелёном халате, который представился Мишей. Он перехватил меня у встречающих и покатил к лифту. Всё делалось сноровисто, быстро и чётко. Слова, жесты, мимика, ничего лишнего. Ни дать ни взять, будто в нормальной воинской части, где слово «дисциплина» не пустой звук. Впрочем, я не удивлялся. Серьёзная контора, в которой всё на западный манер. Никаких личных отношений, перекуров и посиделок. На работе только работа, и это понятно. Павелецкий, хоть и ворюга, обокравший добрую треть страны, дармоедов при себе не держал и расхлябанности не терпел, особенно там, куда он вкладывал деньги.
Лифт доставил нас с Мишей на четвёртый этаж, и меня вкатили в рабочий кабинет местного начальника, на двери которого висела табличка, извещающая, что здесь заседает руководитель проекта Румянцев К.В. Коротко и лаконично. В приёмной никого, а в кабинете всё строго и функционально: отделанные под красное дерево стены, большое окно, на стене плоский сорокадюймовый экран. Напротив – дубовый стол, пара кожаных кресел и в одном из них полный лысоватый мужик, по виду мой ровесник, в шерстяном свитере и потёртых брюках. С виду типичный тюфяк, удел которого – быть на побегушках у тех, кто сильнее характером. Но первое впечатление бывает обманчиво, это общеизвестный факт. Поймав взгляд Румянцева, я пришёл к выводу, что передо мной волевой, упрямый и жёсткий человек – руководитель и лидер.
– Добрый день, Вадим Андреевич, – поприветствовал он мою скромную персону и представился: – Меня зовут Константин Викторович. Кто вы, мне известно, Иван Иваныч о вас хорошо отзывался, а на основе вашего досье можно не один боевик или хороший детектив написать. Впечатляет. Кавказ. Таджикистан. Работа в аналитическом отделе ФСБ, а затем эта глупая авария, после которой вы не сломались.
«А Лавров-то – подлец, – мельком скользнула в голове мысль. – Даже досье на меня имеет и предоставил его частному лицу. Впрочем, по сегодняшним временам, когда покупается и продается всё, включая государственные тайны, это обычное дело. А он отставник, который хочет хорошо есть и иметь в кармане разноцветные бумажки с портретами иностранных президентов. Ладно, переходим к разговору, надо же узнать, что здесь происходит, и лучше сделать это раньше, чем позже».
– Рад знакомству, – рассматривая Румянцева, произнёс я и, отдавая инициативу учёному, замолчал.
Руководитель проекта цыкнул зубом, смерил меня долгим оценивающим взглядом и спросил:
– Иван Иваныч объяснял, чем занимается наш исследовательский центр и ради чего вас пригласили?
– В самых общих чертах. Никакой конкретики, и я рассчитываю, что разъяснения получу здесь и сейчас.
– Это само собой, разъяснения будут. Однако для понимания всего, что мы собираемся сделать, надо знать физику. У вас, кстати, как с этим делом?
– Плохо.
– Так я и думал. Но это не критично. Вы человек умный, поэтому быстро разберётесь, в чём дело. Тем более что имеется видеоролик, который приготовили для широкой общественности, так сказать, в целях популяризации науки. Посмотрите его позже, а пока объясню вам, чем мы занимаемся, на доступном уровне.
В руках Румянцева появился пульт, и загорелся настенный экран, на котором появилось изображение нашей Галактики. В центре ядро, а вокруг него спирали, в одной из которых, ближе к хвосту, наша Солнечная система.
– Красиво, – разглядывая застывшее изображение, кивнул я и обернулся к учёному.
– Это точно, – согласился руководитель проекта, устало вздохнул и начал небольшую лекцию: – Сто лет назад великий английский учёный-физик Эрнест Резерфорд создал теорию планетарного ядра, суть которой состоит в том, что Солнце – это ядро, вокруг которого вращаются планеты. И в центре Галактики так же есть ядро, вокруг которого вращаются звёзды. Следовательно, всё очень просто и понятно. Мы живём в однополярном мире, и наша необъятная Вселенная лишь песчинка в вакууме внешнего космоса. Это преподаётся в школах и институтах, и на этом базируется фундаментальная наука. Однако Резерфорд, его ученики и внёсший в теорию англичанина дополнение о квантах датчанин Бор ошибались. Давно уже доказано, что кроме нашей Вселенной существуют многие другие. Американцы ведут исследования и уже насчитали во внешнем космосе более двухсот звёздных скоплений, идентичных нашей Галактике.
– Интересно.
– И это только начало. Несмотря на тупики, догматизм, непререкаемость авторитетов, нехватку профессиональных кадров и непрестижность профессии учёного, наука не стоит на месте. Ведутся исследования, ставятся опыты, и есть результаты, которые неоспоримо свидетельствуют, что Вселенная совсем не так проста, как кажется. Она многомерна и асимметрична. И одновременно с этим является единым и неделимым целым. Хотя и состоит из нескольких параллельных пространств, в каждом из которых свои внутренние законы, временные потоки и собственная таблица периодических элементов. Так что Резерфорд с Бором и учениками, а вместе с ними такой мастодонт науки, как Эйнштейн, мягко выражаясь, были не правы.