Ведущая на свет
Шрифт:
– Но ведь…
– Господи, вот за что мне это… – устало выдыхает мистер Пейтон, утыкаясь в ладони лицом, а потом убирает руки и раздраженно смотрит на меня.
Мистер Пейтон выглядит паршиво, на самом деле заметно, что и он еще не отошел после отравления демоническим ядом – под глазами залегли глубокие тени, да и само лицо будто покрыто сетью мелких незаметных морщин.
А ведь в Лимбе никто не стареет, морщины – это, скорее, симптом нездоровья, того, что душа просит дать ей отдых.
У
Вот только почему-то эти слова у меня с языка никак не слетали.
– Итак, мы уже поняли, что разговаривать с вами бесполезно, Агата, – отрывисто бросает мистер Пейтон и встает из-за стола, убирая руки в карманы брюк, – а значит, основная моя задача сейчас в том, чтобы сообщить вам, что вы уволены.
А вот от этого у меня аж ноги подкашиваются…
– И за что, сэр, – слыша лишь только звон в ушах, сипло спрашиваю я.
– Ох, дайте подумать, Агата…– мистер Пейтон делает вид, что задумался, – за неподчинение прямым приказам, за несоблюдение техники безопасности, за халатность при исполнении своих служебных обязанностей, за пособничество в побеге демона седьмого класса опасности. Вам этого мало? В принципе, я могу напрячь память и вспомнить ваши промахи и до вчерашнего дня. Просто до этого я смотрел на них сквозь пальцы, за вас просил мой давний друг.
Это называется сквозь пальцы? За четыре месяца работы в Святой Страже у меня недели не проходило без взыскания, мне казалось, что мистеру Пейтону могут не угодить даже запятые, которых я в отчете поставила слишком много.
Но я прекрасно помню два месяца без работы, что я провела в Лимбе сразу после смерти. Унылые, однообразные два месяца на жестком посте, ведь души неработающих “в поддержке не нуждались” и получали снабжение только символическое. Все бонусы полагались только работающим. Ну должен же был быть прок в этой работе, да?
– Помимо этого, – сухо добавляет Артур, протягивая руку и касаясь пальцами белой папки на столе, куда обычно складываются свежие кредитные сводки его подчиненных, – с вашим нынешним кредитным счетом, Агата, вам в Святой Страже попросту не место. Даже рекомендация мистера Миллера вам не поможет, хотя я ее все равно аннулировал.
– А что не так с моим кредитным счетом? – слабо спрашиваю я. Ну потому что с аннулированием рекомендации Джона я ничего не сделаю – это просто факт. А про кредит мне не ясно.
– Ну а вы думали, что можно освободить исчадие ада и не получить при этом негативной динамики по кредиту? – брови мистера Пейтона взлетают выше, и он вынимает из папки лист, заполненный черно-белыми мелкими цифрами.
Лист этот передают мне, и я уже привычно выхватываю свое имя и серийный номер в его шапке. Моя свежая кредитная сводка, полученная этим утром.
И там изменения, лист заполнен ровными строчками – но не погашения кредита, а его увеличения. Одно большое списание и целый скоп мелких.
От цифры в графе “кредитная задолженность” у меня земля под ногами плывет. Если мои “достижения” в смертной жизни я могла отработать года за три усердной работы – ну, за четыре – если брать в расчет взыскания мистера Пейтона – на отработку вот этого вот мне может потребоваться одна маленькая вечность. И, возможно, еще одна, чуть поменьше…
– Что это такое… – я остаюсь стоять только по одной простой причине, мне попросту не хочется садиться на пол. Но ноги ватные и держат меня с трудом.
– Это цена вашего “подвига”, Агата, – устало откликается Артур, видимо, окончательно заколебавшись со мной разговаривать. – К слову, должен вам сказать – это всего лишь некая часть кредита Хартмана. Даже не четверть. Но теперь она ваша, и отрабатывать ее вам.
– А мелкие списания? – я на самом деле поражаюсь тому, насколько дотошно выясняю информацию. Потому что мне-то кажется, что мой рассудок в коме, а нет, подсознание работает, разрешает для себя все вопросы.
– Мелкие? – мистер Пейтон недовольно кривит губы. – Ну разве что в сравнении. Каждое “мелкое” списание – это грех Хартмана после его побега. Вам теперь полагается нести за них ответственность.
– Их основная масса приходится на время сразу после освобождения, – отстраненно замечаю я.
Все списания идут плотным массивом строчек, это, видимо, время “прорыва” Генри через оцепление Святой Стражи. А потом – два совсем мелких списания и все. Восемь часов новых минусовых списаний по моему кредиту не было.
– Побега, Агата, побега. Называйте вещи своими именами, – раздраженно замечает Артур. – Да, после того, как он добрался до измерения смертных, было несколько мелких списаний, потом он затих, он знает, что мы можем отследить его по адресам из кредитной сводки.
– Но это же хорошо, что он не грешит, – у Артура в глазах что-то полыхает, а вот мне уже не страшно. Все, что он мог сделать, он уже сделал.
– Агата, вы ведь не понимаете, почему мы развели такую суету, да? – мистер Пейтон опасно щурится. – Не понимаете, почему я сегодня вышел в рейд, почему увеличили количество патрулей и дежурств в мире смертных, так?
Я пожимаю плечами. Мне сложно понять, на самом деле. Я не понимаю, почему мистер Пейтон игнорирует директиву про “достойного веры”.