Век Джойса
Шрифт:
Видение чудовищной бессмысленности космоса ("Голову долой!") может быть мрачным и тревожащим, как у Кафки или в Книге Иова, либо веселым и смешным, как в Ал исе или в книге Честертона Человек, который был Четвергом. Когда Воскресение, символ Бога в метафизической комедии Честертона, оставляет записки своим преследователям, те обнаруживают в них чистейший нонсенс. Одна из записок была подписана: "Снежинка" - так звали белого котенка Алисы. Такое видение может привести к отчаянию либо самоубийству, к смеху, завершающему Стену Сартра, или к решимости гуманиста мужественно продолжать борьбу, не страшась конечного мрака (!). Как ни странно, оно
Смех, утверждает Рейнхольд Нибур в одной из лучших своих проповедей, это своего рода ничейная земля между верой и отчаянием. Мы сохраняем разум, смеясь над внешней абсурдностью бытия, но смех этот обращается в горечь и грубую насмешку, если ему позволяют коснуться более глубоких иррациональных материй - смерти и зла. "Вот почему, заключает он, - смех слышится у входа в храм, слабым эхом звучит в самом храме, но не проникает в святая святых, где царят лишь молитва и вера".
Лорд Дансени говорит о том же в Богах язычества. Слова вложены в уста Лимпэнг-Танга, бога веселья и сладкозвучных певцов.
30
"Я пошлю в мир шутов и немного веселья. И, пока смерть кажется тебе далекой, как лиловые тени гор, а печаль - невозможной, как дожди в синие летние дни, молись Лимпэнг-Тангу. Когда же состаришься и будешь ждать смерти, не молись Лимпэнг-Тангу, ибо ты становишься частью замысла, который ему неведом...".
Приключения Алисы в Стране чудес и Зазеркалье - это две несравненные шутки, которые как-то, во время воображаемых каникул, достопочтенный Ч. Л.Доджсон подарил Лимпэнг-Тангу.
ПРОМЕТЕЙ СИМВОЛИЗМА
Скальдом - жаворонком стать
Суждено не всякой птице,
Все же песни распевать
В меру сил она стремится.
Вам сегодня надлежит
Нас судить не очень строго,
Пред художником лежит
Многотрудная дорога.
Г. Ибсен
Жить - это значит все снова
С троллями в сердце бой.
Творить - это суд суровый
Суд над самим собой.
Г. Ибсен
В культуре Запада преобладало саморазоблачение, саморазвенчание, самобичевание человека, в культуре Востока - самовосхваление, самовозвышение, народоугодничество, народопоклонство. Конечно, и на Западе существовал национализм, шовинизм, расизм, как на Востоке создавали язвительную сатиру Гоголь, Щедрин, Платонов. Но речь идет не об отдельных художниках, а о культурной элите как таковой. Культурная элита Запада, ее величайшие представители - Шекспир, Свифт, Гёте, Бодлер, Ибсен, Джойс, Кафка - никогда не "пасли народы", чувствуя опасность возвеличивания человека, заигрывания с непредсказуемой массой, разжигания ее разрушительных стадных инстинктов. Все они своим творчеством скорее шокировали собственные народы, чем пели им осанну, эпатировали, выставляли напоказ и яростно разоблачали пороки народа, нации, собственной страны, человека как такового. Свифт, не таясь, говорил, что ненавидит человечество, Шекспир писал Калибана, Мольер - Тартюфа, Теккерей - сноба, Элиот - иллиджей и пруфроков, Ортега метал гневные филиппики в адрес человека-массы.
31
Бичуя народ, разоблачая человека-массу, западные художники - от Шекспира до Беккета - прививали иммунитет к раковым опухолям богоизбранности, богоносности, всемирности. Говоря человеку правду о нем, развенчивая антропоцентризм, демонстрируя борьбу Бога и дьявола в душах людей, западная культура диагностировала общественную чуму мессианства, национального
* До О. Мандельштама А. Белый писал об "очистительной буре" Ибсена.
Бранд, Пер Гюнт, Привидения - жестокая правда о народе, сатира на "совиновных", саркастический гротеск на "норвежских норвежцев" (norsk norskman), "почвенная стихия с обратным знаком", жестокое развенчание романтизации народной жизни, язвительная пародия на крайний национализм и на стремление к национальной духовной замкнутости.
"Мой край родной! Народ моей страны,
Где солнце заперто в горах и льдами,
Где фьордами пути преграждены
И где душе не воспарить крылами,
Нерадостную песнь тебе спою,
В последний раз теперь слагая оду:
Какой поэт продолжит песнь свою,
Когда он спел отходную народу?
А мор уже кругом. Передо мной
Огромный труп, отчаянно смердящий
Дыханьем чумным надо всей страной,
И знать и нищих наповал разящий.
Накройте труп знаменами страны!
Пусть молодежь его опустит в море,
Где йомбургцы лежат, побеждены
Когда-то ярлом в долгом бранном споре".
Не потому ли процветает ныне ледяная страна, что ее поэт бросал своему народу такие стихи? Не потому ли в Германию пришел фюрер, что неистовому Гейне в свое время не хватило мужества, по его собственному выражению, "срать на Германию"? Не потому ли большевики превратили в концлагерь Россию, что ее поэты "пасли народ" и внушали ему мысль о богоносности и всемирности?..
В Письме в стихах, адресованном Ибсеном Георгу Брандесу и опубликованном в журнале со знаменательным на
32
званием Девятнадцатый век, есть потрясающий символ "трупа в трюме": корабль-Европа - комфортабельный, превосходно оборудованный и идущий в правильном направлении пароход, но пассажирам всегда надо помнить, что "в трюме сокрыт труп".
Чего ж еще, чтоб плыть нам без забот?
Машины и котел гудят под нами,
Могучий поршень движет рычагами,
И воду винт, как острый меч, сечет;
Хранит от крена парус при волненье,
А рулевой хранит от столкновений.
Фарватер верный мы себе избрали;
Снискав себе доверье и почет,
Наш капитан пытливо смотрит в дали,
Чего ж еще, чтоб плыть нам без забот?
И все же в океане, далеко,
На полпути, меж родиной и целью
Рейс, кажется, идет не так легко.
Исчезла храбрость, настает похмелье.
И бродят экипаж и пассажиры
С унылым взором, заплывая жиром.
Полны сомнений, дум, душевной смуты
И в кубрике, и в дорогих каютах.
Да, Ибсену, при всем его пророческом даре, не удалось предостеречь Европу от "трупа в трюме" - на какое-то время "сверхчеловеки" из баварских пивных вынесли его из тьмы покуражиться на сцене истории, но "труп в трюме" позволил самому Ибсену, Герту Вестфальцу, Капеллоне, строителю Сольнесу осознать очень важную мысль, что его сатиры на Норвегию, на "норвежских норвежцев", на их национальный характер - общечеловечны, что Бранд, Пер Гюнт, Гедда Габлер живут в каждой стране.