Век испытаний
Шрифт:
– Не боись, не подведу! – В тишине ночных ростовских улиц телега скрипела на всю округу, а подковы звенели о мостовую, будто литавры в оперном оркестре.
– А шо я? Мне ему на копыта валенки надо было одеть? – с присущим ему темпераментом ответил Жорик на немой укор Севана. – Не отвлекайся, начальник!
Пролетарского вида парни, не издавая лишнего шума, двинулись через улицу. В руках у Севана был средних размеров саквояж, а Жорик тащил под мышкой зонтик. Нет, ну в мае, конечно, в этих местах бывали славные грозы, да такие, что если бы не булыжные мостовые, так смыло бы не одну улицу, но именно этой ночью погода была ясная, а соловьи разрывались
Пара силуэтов проследовала подворотнями на искомый адрес и через чёрный ход поднялась на второй этаж в квартиру номер два, которую снимала уже как два месяца молодая пара, якобы для не столь регулярных встреч и измен своим супругам. Хозяйка, бывшая купчиха Метёлкина, после того как муж исчез на поезде вместе со всем капиталом, имела только один источник дохода – сдача угла в аренду, но в этот раз предложили хороших денег и она освободила для такого дела квартиру полностью, съехавши в свой загородный домик. Первый этаж этого дома занимала контора Общества взаимного кредитования.
Открыв дверь без единого скрипа (предварительно был смазан замок и дверные петли), воры прошли в самую дальнюю от входа комнату, где, по мнению бывшей купчихи Метёлкиной, изредка предавались любовным утехам неверные своим семьям квартиросъёмщики.
– Взяли, – Севан прошипел это слово тихо и взглядом указал на двуспальную дубовую кровать.
Мебель была добротная и тяжёлая, потому сдвинуть её бесшумно не получилось, но всё же она перекочевала к противоположной стене, под окно.
Жорик раскрыл саквояж и фомкой сорвал паркет в том месте, где указал старший напарник. Затем при помощи коловорота было проделано отверстие в полу, и вот здесь и понадобился зонтик. Он напоминал трость с изогнутой ручкой и был очень длинным. После того как они убедились, что на нижнем этаже тихо, Севан вставил его в отверстие, раскрыл и закрепил ручкой за коловорот, лежавший на поверхности пола. Теперь аккуратно, по чуть-чуть, отверстие расширялось до таких размеров, чтобы Севан мог туда спуститься и обломки разрушаемого перекрытия падали в зонт, не издавая шума. Несколько раз они его поднимали наверх и снова опускали вниз, пока Севан, не примерившись, сделал жест, означающий «хватит».
В ход пошла сплетённая специально верёвочная лестница, которую надели на ближайший угол кровати, увенчанный дубовой шишкой.
Комната с сейфом на первом этаже была небольшой, в половину спальни, за счёт того, что отдельной кладкой был закрыт доступ к окну.
Севан был доволен собой, они пробили потолок прямо над сейфом. Ещё раз прислушавшись к звукам первого этажа, он начал спуск и только потом принял от Жорика керосиновую лампу на верёвке. Несколько метров, и вот он на полу. Сверху Жорик подал саквояж с инструментом, и началась та часть работы, которую воры его специальности всегда выполняют в одиночестве.
Севан погладил его по бокам, осмотрел спереди, заглянул ему за спину в поисках каких-нибудь проводов от сигнализации, довольный присел перед ним на корточки. Теперь ты, кусок железа, один на один со мной. Вот и проверим, кто крепче. Если тебя сделал человек, то человек сможет тебя открыть.
Спустя без малого час ригель сдался, и оставалось самое сложное – цифровой замок. Может быть, для некоторых его коллег было бы наоборот, но Севан помнил, как долго он с таким возился в Польше.
Он отмерил нужное расстояние от центра колёсика со шкалой и провёл дугу. Под углом 51° от вертикальной оси нашёл пересечение с дугой и достал сверло. Вот тут была самая утомительная и долгая часть работы. Сначала следовало просверлить первое тело, потом прослойку теплоизоляции и затем второй – не менее прочный корпус.
Жора сидел наверху молча, лишь изредка поглядывая из-за занавески на улицу. Уже над крышами слегка посветлело небо, но задавать вопросы он побаивался. Можно было по-богатому нарваться. Не сейчас, так потом.
– Давай, давай, сдавайся! – Сверло провалилось в пустоту, и взломщик вытер пот со лба.
Отмычка нырнула в отверстие в поисках специального флажка, который запирал весь механизм этой рулетки, и тут сзади кто-то дёрнул ручку хранилища. В такой позе Севан замер в ожидании следующего звука – будет ли это скрип открывающейся двери или же шаги по коридору.
Раздались шаги. Охранник проверил дверь и ушёл.
«Нужно быть тише», – разговаривая сам с собой, он компенсировал одиночество и контролировал сам себя со стороны.
Нащупал кончиком инструмента нужный флажок и поднял его вверх.
Взялся за ручку, потянул на себя… и вот оно!
«Спокойно. Не спешить!» – легко было сказать, когда добыча была на расстоянии вытянутой руки…
Эвакуация ценностей прошла гладко, и компаньоны всё утро провели в дележе. Это был куш меньший, чем в польской ювелирке, но оттого, как сложно он достался, он был не менее ценен.
А в Общество взаимного кредитования тем временем стали прибывать те же люди, что и вчера, только теперь они доверили свои саквояжи держимордам. Ознакомленные со вчерашними протоколами, они распределили очерёдность и ожидали на улице, но спустя некоторое время очередь разошлась, обмениваясь слухами об ограблении.
Всё было бы хорошо, если бы Жорик не нарушил одно из главных правил. Спустя два дня он таки встретился с Верочкой и подарил ей антикварного жука, исполненного в янтаре с золотой оправой. На блошином рынке запросили недорого, может, вещь была ворованная, но управляющий Обществом, товарищ Семёнов, вовремя проявил бдительность, и следователь милиции сразу вызвал Верочку.
Препирательства длились недолго, и уже вечером в результате обыска у Жорика часть денег была найдена. Хозяйка рассказала приметы второго, пацан – погонщик битюга – тоже упирался не более получаса; так Севан попал в загон.
А самое интересное для шнифера началось позже – когда следователи доложили руководству, что сейф, который вскрыл Всеволод Щепнин в Ростове, полностью аналогичен тому, который был вскрыт в Туле в 1922 году. Только находился он не в кредитном обществе, не в страховой компании и не в банке, а в отделе НКВД. И все материалы оттуда исчезли.
Так Севан оказался не в обычной тюрьме, а стал клиентом самой мощной и всемогущей организации Советской России. Но сейчас он был занят не своей судьбой, а чтением малявы в камере номер 37 Лефортовской тюрьмы.
Она была короткой: «Умер Ленин».
– Ну что, братва, нас ждут неспокойные времена! – Сокамерники привыкли слушать, что говорит главный, и прекратили всякие разговоры.
– Лысый откинулся. Быть беде.
Надежда
После похорон Ленина в стране отменены все торжественные мероприятия, в том числе и маленький концерт, который воспитанники детского дома готовили к приезду важных гостей. Вместо концерта детский дом полным составом отправился на церемонию торжественного прощания, где оплакивали вместе со всеми ушедшего вождя.