Век Наполеона. Реконструкция эпохи

Тепляков Сергей Александрович

5

Другой стороной народного участия в Отечественной войне было ополчение. В 1812 году его собирали уже второй раз за эпоху наполеоновских войн.

Главным оружием в ту эпоху была человеческая масса – именно этого оружия решил заготовить побольше император Александр своим манифестом «О составлении и образовании повсеместных ополчений или милиций» от 30 ноября 1806 года.

Напомним, в 1806 году сложилась Четвертая антинаполеоновская коалиция, в которую вошли Россия, Пруссия и Англия. Англия как всегда давала деньги, а Пруссия и Россия – солдат. По избытку самоуверенности пруссаки начали боевые действия одни, не дождавшись русских,

и были разбиты 14 октября под Йеной и Ауэрштедтом. Александр однако решил, что еще ничего не кончилось: русская армия вместо того, чтобы развернуться и идти домой, вступила в боевые действия. А вместо разгромленной Пруссии союзником регулярной армии должен был стать народ.

«Бедствия, постигшие в кратчайшее время соседние державы, показывают ныне необходимость в мерах необыкновенных, в усилиях великих и твердых… – говорилось в Манифесте. – Таковыми только чувствиями воспламененный и движимый народ поставить может повсеместным ополчением непроницаемый оплот против сил враждебных, сколько бы они велики ни были».

Ополчение созывалось в 31 губернии. В две недели помещики, «казенные села» или мещанские общества должны были за свой счет выставить определенное для них число вооруженных и обмундированных ополченцев, имеющих запас продовольствия. Офицерами Земского войска или милиции (ополчение называлось еще и так) состояли помещики из числа отставников. Предполагалось собрать 612 тысяч человек, однако в 5-м томе сборника статей «Отечественная война и Русское общество» сказано, что ратников собралось только около 200 тысяч. По окончании боевых действий ополченцам обещали возвращение к семьям: «Когда благословением Всевышнего усилия Наши и верноподданных Наших, на защищение отечества увенчаны будут вожделенными успехами, тогда сии ополчения Наши положат оружие, возвратятся в свои домы и семейства, собственным их мужеством защищенные, где вкусят плоды мира, столь славно приобретенного».

В ожидании войны они оставались в своих деревнях. Весной 1807 года в связи с возобновлением военных действий ополчение поставили было под ружье, но после Фридланда у царя резко пропало настроение воевать. 8 июля в Тильзите был заключен мир. 27 сентября 1807 года вышел Манифест о роспуске ополчения, однако на деле из 200 тысяч почти все (177 тысяч) были переведены в рекруты и остались в армии солдатами, от чего, говорится в книге «Отечественная война и русское общество», «тяжелый осадок недоверия остался у народа»…

6

С этим осадком надо было считаться в 1812 году. Хотя в регулярной армии в России было тогда около миллиона человек, но на главном направлении – едва около 200 тысяч, да и те были разбросаны на большой территории.

К тому же отсутствовали резервы: при рекрутской системе формирования войск и 25-летней службе каких-либо запасников взять было неоткуда. Войска же требовались немедленно и в больших количествах. Оставалось одно – ополчение. Однако само это слово отпугивало народ. По этой причине изданный 6 июля 1812 года Манифест составлен из экивоков и обиняков: «полагаем мы за необходимо нужное собрать внутри государства новые силы, которые нанося новый ужас врагу, составляли бы вторую ограду в подкрепление первой и в защиту домов, жен и детей каждого и всех». Но что это будет за сила, на каких правах и с какими обязательствами – не уточнялось. В документе нет не только слова «ополчение», но и слов «земское войско» и «милиция» – неприятных воспоминаний избегали изо всех сил.

Примечательный факт: в 1806 году ополчение было объявлено в 31 губернии, а в 1812-м, когда враг был уже в пределах государства и опасность была несравненно выше, ратников собирали лишь в 16 губерниях.

Объяснения этому были разные: отчасти власти опасались, как бы народ не использовал оружие для бунта (по этой же причине Ростопчин в Москве до последнего медлил с вооружением горожан). С другой стороны, ошарашивала необходимость вырвать из экономики – с фабрик, с полей, из торговли и сельского хозяйства столько рабочих рук.

В Манифесте от 18 июля слово «ополчение» уже есть. Но употреблено оно с успокоительными оговорками: «чтобы составя достаточные силы из одних губерний, не тревожить без нужды других». Этим Манифестом были учреждены три округа: первый (Московская, Тверская, Ярославская, Владимирская, Рязанская, Тульская, Калужская, Смоленская губернии) – для защиты Москвы; второй (Санкт-Петербургская и Новгородская губернии) – для защиты Петербурга, третий (Казанская, Нижегородская, Пензенская, Костромская, Симбирская, Вятская губернии) – для создания резерва. 1 августа 1812 года был учрежден по делам ополчения особый комитет в составе графа Аракчеева как прилежного исполнителя, госсекретаря адмирала Шишкова как вдохновителя (именно он в 1812 году писал царю все воззвания) и министра полиции Балашова – на всякий случай.

Ратники были разного возраста, в большинстве – мужики за 30–40 лет. Подавляющее большинство составляли крепостные, которых в ополчение определял барин. (Крепостные надеялись, что наградой за службу будет воля и шли в ополчение охотно). Были и добровольцы из числа ремесленников, мещан, священнослужителей. Офицеры назначались из числа отставников, командующих округами выбирали дворянские собрания. Обмундировывались ратники в длинные серые кафтаны и фуражки (этим подчеркивалась их невоенность: фуражка – головной убор, который надевали солдаты, ехавшие на фуражировку). На фуражках был нацеплен латунный ополченский крест с выбитыми на нем словами «За Веру и Царя» (его форму повторяет крест нынешнего ордена Мужества).

Впрочем, большинство помещиков и чиновников, на чьи деньги снаряжались ополченцы, и сами едва сводили концы с концами, так что немало крестьян пошли на войну в своем обычном крестьянском платье, разве что приказано было его укоротить (не ниже вершка под коленом) – чтобы способнее было в бою и на марше.

Позже, осенью, созывались ополчения в других местностях России: на юге, в Черниговской и Полтавской губерниях, было собрано около 50 тысяч ратников, которые успешно действовали во время изгнания французов из пределов России.

В большинстве территорий идея ополчения была принята на ура. Дворяне и купцы в порыве энтузиазма жертвовали громадные суммы и давали обещания, о которых потом хотя и жалели, но выполняли. Молодежь же наперегонки бежала записываться в ратники. Петербуржец Рафаил Зотов писал в воспоминаниях: «Против новой Голландии в доме барона Раля открылись заседания Комитета ополчения. Все являлись туда с просьбами о принятии их в ряды этого воинства. В числе толпы желающих был и я, с великолепным своим знанием 14-го класса и с пылким воображением 16-летнего юноши, который шел с твердой уверенностью, что он поймает самого Наполеона».

Впрочем, так было не везде и не со всеми. Во многих работах, посвященных ополчению 1812 года, и прежде всего в сборнике «Отечественная война и русское общество» отмечены случаи, когда и крестьяне, и дворяне уклонялись от службы в ополчении как могли. Из дворян шли служить столбовые, природные, те, чей род корнями уходил в историю. Напротив, другие, недавно получившие дворянство службой или купив деревеньку, «старались отлынять под разными предлогами от дальнейших беспокойств и на зиму убраться в теплые хоромы свои», – пишет князь Шаховской, один из командиров Тверского ополчения.