Шрифт:
Часть I. Вперед, в бездну
Сочините в воображении особенный мир. Вы ползете вверх по стене, точнее – по отвесной скале. Будь она покрыта зловонной слизью или луговыми цветами, это бы задало тон восхождению, но нет, поверхность бесплодна, словно вымытая шампунем, как улицы в лучших городах. Стоит заметить, у стены нет ни верха, ни низа. Над головой с вышины струится бледный свет предгрозового часа и его такие крохи, что вы начали забывать, сколько пальцев на ваших ладонях. Под ногами бескрайняя пустота и мрак. Предвосхищая ожидаемый вопрос: карабкаться в сторону бессмысленно, ведь вы внутри своеобразного цилиндра диаметром в десять стадионов. Это известно доподлинно, вы проверяли, просто подзабыли. Итак,
1
«6 часов 00 минут планетарного времени. На территории дежурного поста и близлежащих окрестностях посторонних лиц, предметов и инопланетных существ не обнаружено», – солдат внес запись в электронный журнал осмотра и подписал: «Капрал взвода охраны Мик Лоу». Зевнув, Мик шлепнул планшет на стол и вытянул из бойлера наполненный термос. Сунув теплый баллон за пазуху, он накинул на голову капюшон плаща-накидки, обязательный атрибут на планете, где непрестанно льют дожди, и вышел из сторожки. Противно моросило. Неподалеку, около модулей с антеннами на шатком раскладном стульчике ютился рядовой Соломон, укутавшийся в полы накидки. Невдалеке вырисовывались приземистые купола временной исследовательской станции и грозный колоссальным величием космический корабль-дредноут, похожий на стимпанковский замок в окружении инопланетных хижин. То было единственным, что возвышалось на бескрайней до горизонта равнине, испещренной широкими бездонными дырами. Большей частью пейзаж напоминал потасканную губку для обуви. Сходства добавлял местный мох, целиком покрывавший сушу. Ходить по нему сравнимо с прогулкой в сапогах по залитому водой персидскому ковру с длинным ворсом. Над головой довлело затянутое облаками небо, сквозь которые изредка проступали тусклые пятна двух голубых солнц.
– Спать охота. От давления атмосферы постоянно тяжесть в голове. Сил упадок какой-то, – сказал Соломон, когда заметил вернувшегося напарника.
– Ладно тебе… – отмахнувшись сказал Мик. – Сколько мы в дежурстве, ты постоянно дрыхнешь.
– Чем больше сплю, тем больше хочется. И вообще, чего ради мы торчим под открытым небом? Погода гадкая, поливает не переставая.
– Представь, что ты сейчас там, – сказал Мик, указывая на огромную яму поблизости, – вылезаешь уставший, а вокруг ни души. Мы должны быть наготове, всегда.
– Послушай, ты серьезно веришь, что скалолазы вернутся? Почти две недели от них нет новостей. Даже если чудом им удалось сберечь еду, это не отменяет невыносимых условий, которые они терпят. Я молчу про возможных тварей, что обитают в яме. Блин, да их отправили в полную неизвестность.
– Вот! Сам все понимаешь. Я хочу верить. Это единственное, что осталось. При других обстоятельствах, по уму надлежало потратить годы на изучение и подготовку. В том-то и дело, времени нет.
– Если честно говорить, то моя надежда, если когда-то и была, давно испарилась. Сижу здесь в заднице галактики, а мог бы тихо доживать отпущенное с семьей. Да… Хотя, на Земле стало тошно, чувствовал себя как на приготовлениях к всемирной панихиде.
– По мне, так дома всегда лучше. С недавних пор я чаще думаю, не обманулся ли, поменяв родную синицу… А ты с похоронными мыслями, смотри, не вскройся.
– Пошел ты, стоило тогда тащиться сюда. Это так… С утра до вечера кругом серость и дожди, тут клоун в запой уйдет. Выпивки еще нет! Праведники, чтоб их… Скажи, почему нельзя пропустить стаканчик-другой, чтобы ненадолго отвлечься от дерьма вокруг?
– От пивка бы я не отказался. Будешь кофе?
– Наливай, – понуро ответил Соломон, протягивая кружку.
– По крайней мере свезло, что не отправили на ледышку или раскаленный спутник без кислорода.
– Твой стакан наполовину полон?
– Что-то в этом роде, старина.
– Чтоб тебя! – Соломон выронил из рук кружку и поднялся.
– Бежим! Ха-ха! Я ведь говорил! – воскликнул Мик и ринулся вперед.
Щедро обдавая друг друга брызгами из-под подошв, они бежали к яме. Сперва оттуда потянулась ладонь и вцепилась в кабели оборудования на краю, затем выглянула чумазая голова. Подоспевшие солдаты протянули руки карабкающемуся, чтобы помочь забраться, но скалолаз, скорчив перепуганную гримасу, отпрянул назад словно от диких собак. Повинуясь порыву, пальцы соскользнули с мокрого кабеля, и скалолаз покачнулся в пропасть, беспомощно цепляясь за зыбкий мох.
– Поймал! Нет, приятель, тебе сюда!
Мик удачно схватил руку бедолаги и вместе с Соломоном вытащил его на кромку ямы. К удивлению довольных солдат, спасенный отнюдь не обрадовался вызволению, и вместо признательности изо всей мочи пустился наутек.
– Что этот придурок творит? – недоуменно спросил Соломон.
– Держи, а то, глядишь, свалится в другую пропасть! – сорвавшись с места крикнул Мик.
Солдаты догнали ополоумевшего скалолаза и попытались успокоить, заверив, что помощь на подходе, но тот с доисторическим воплем разбросал обоих и продолжил побег. Отсекаемый солдатами, бегущими наперерез, скалолаз в неуверенности бросался то в одну, то в другую сторону, пока неожиданно не плюхнулся в мох без чувств.
– Оно и к лучшему, – сквозь одышку усмехнулся Соломон.
– Что к лучшему? Не дай бог отъедет! – крикнул Мик. – Дуй к посту и сообщи на корабль, что первый вылез! Я постерегу.
2
В чайном свете торшера сержант взвода обеспечения Стирс возлежал на кресле-кушетке, подложив под шею маленькую пуховую подушку. Сквозь полуопущенные веки он плыл взглядом по исполненному в дереве и бархате интерьеру, по вздутым очертаниям кожаных диванов и кресел, тяжеловесных и по-старинному роскошных. Зелено-коричневая гамма вкупе с винтажными лапочками Эдисона вытесняла беспокойство, накрывая теплом. Правительство выдало исключительную медицинскую страховку каждому служащему в космосе от командира флота до уборщика. Вот почему Стирс, тянущий ярмо сантехника, периодически мог разнежено ерзать на поскрипывающей мягкой обивке. С блаженством потягиваясь, он изливал думы главному врачу миссии, а прежде всего штатному психологу, доктору Давиду Шеварднадзе, который застыл за лаковым столом из красного дуба в позе чуткого собеседника.
– Мы там, они здесь. То есть, они там, а мы тут, а какая по счету разница. В сущности, человек лишь пылинка во вселенной. Война раскрыла нам глаза на мир, если отмести раздутую популистскую мишуру. Думаю, неважно отыщем мы что-то на этой планете или нет. Я говорю в масштабе всех миссий, не только нашей. Я склоняюсь к мысли, что мы разлетелись по галактике единственно затем, чтобы не рисовать веточкой по пыли, сидя на крылечке в ожидании неотвратимого конца, – неспешно тянул служащий.
Поначалу Стирс захаживал временами, теперь же появлялся едва ли не ежедневно. Доктору не пришлось гадать над диагнозом – меланхолия, тоска, легкая апатия, подобным набором терзался каждый первый в экипаже. Однако среди пациентов Стирс выделялся тем, что не нервировал болтовней, для доктора его монологи уподобились пустопорожнему авторскому шоу после полуночи на разговорном радио. Сегодня в кресле побывали четверо, каждый излить душевную боль и горькую историю времен войны, поэтому с помощью линз дополненной реальности доктор сбрасывал утомление за игрой в шахматы. Манипуляции в интерфейсе вершились силой мысли, благодаря чему не требовалось шевелиться и тревожить пациента. Искусственный соперник поставил давно предвиденный и крайне досадный шах, отчего с уст Шеварднадзе сорвалось шепотом:
– Ай-я-ай!
– Что доктор? – отреагировал Стирс.
– А? – Шеварднадзе кинул взгляд на пациента, потом на часы над изголовьем кушетки. – О, вижу, мы засиделись, сержант.
– Да вы что! – Стирс взглянул на затертый механический хронометр на запястье. – Действительно, два часа кряду болтаем.
– К сожалению, мне нужно уходить, поэтому прервемся на сегодня, – доктор захотел скорее отделаться от Стирса, который имел обыкновение полчаса прощаться. – Вы продолжаете принимать антидепрессанты, что я выписал?