Век Пробуждения. Трон
Шрифт:
– Это сарсак, – пояснил Хитрец. – Ни одна кеурская женщина не выйдет из дома без него.
Больше всего сарсак походил на огромный мешок с узеньким окошком для глаз. Чуть позже обнаружились и разрезы, в которые можно было высовывать руки. Дышать в мешке было тяжело, у принцессы моментально закружилась голова, поэтому она и не сопротивлялась, когда Шио специальными верёвочками закрепил проклятый сарсак на шее, талии и запястьях.
– Теперь туфли, – Хитрец достал из мешка пару туфель, – размер должен подойти.
– А сапоги? – Рия вовремя вспомнила о спрятанных сокровищах.
– На пояс привяжи, – посоветовал
– Теперь слушай. Я – благородный Абут-ом-ра-Тат…
– Я не запомню!
– Тебе ничего не надо будет делать, просто сиди и молчи. Ты – моя первая жена, которую я везу к врачу в Палан, чтобы… Ну, не важно, спросят – придумаю. Языка ты не знаешь, разговаривать с другими мужчинами тоже не должна, как и смотреть на них. Понятно? Просто сиди и молчи, уставившись себе под ноги. Ясно?
Куда уж яснее. Сиди и молчи. Уж на это она способна.
Шио
Рик в роли скромной кеурской красавицы выглядел неплохо, впрочем, усилий от него почти не требовалось, сиди себе и молчи. Лошадку для парнишки Хитрец выбрал подходящую – низенькую, лохматую и спокойную, с такой и ребёнок шутя управится.
– Ой! – Рик обеими руками вцепился в седло. Похоже, возникла проблема.
– Ты что, никогда не ездил?
– Нет.
– Чему вас только во дворцах учат. Всё просто, держишься за седло и молчишь. Понятно? Молчишь, что бы ни происходило.
– А обязательно боком сидеть?
– Обязательно. Кеурские женщины только так и ездят. – Шио не стал уточнять, что ездят они исключительно редко, зачем мальчика беспокоить, пусть к лошади привыкает.
Сам Хитрец в седле держался уверенно, хвала Великому, лошади его любили.
На улицах странная пара почти не привлекала внимания – чего только в порту не увидишь, а вот стража у ворот попалась любопытная.
– Куда благородный таир путь держит? – поинтересовался седоусый десятник. Трое молодцев в воротах подкрепили вопрос молчаливым присутствием.
– О, великий сын доброго отца, да пребудет он во здравии сто весен да еще сто зим, и будут зимы его веснам сродни… – Шио перевел дух. – Путь мой лежит в славный Палан. Надобность в сием великая есть!
Десятник хмыкнул.
– В первый раз вижу, чтобы сын степей вёз женщину…
– Великий сын прозорлив, точно быстрокрылый суан[29], дикий зверь печали терзает сердце моё, ведь прекраснейшая Аум-ке-та, дочь добродетельнейшего Вару-уль-та-и-кара, милостью Великого отданная мне в жёны, заболела…
– Печально.
– Воистину, о тарм-хар[30], всех богов молил я о снисхождении, десять кобылиц да десять жеребцов принёс в жертву, и было мне видение даровано, что в славном Палане есть лекарь-чудотворец, который вернёт разум моей Аум…
– Так она чего? – громко зашептал краснолицый молодец, косясь на Рика. – Скорбная, что ли?
Капитан, видимо, слышавший о вспыльчивом нраве кеурцев, громко шикнул, а Хитрец, печально покачав головой, подтвердил догадку.
– Тёмная Тамир, да пребудет имя её предано забвенью, вселила в сердце прекраснейшей и ласковейшей из женщин ярость звериную. Сейчас спокойна она, точно море перед рассветом, а, как взойдет луна в душе её («О, Великий, прости меня за этот бред», –
Рик, кажется, зарычал. Скорее всего, от злости, но стража на всякий случай отодвинулась от укрытого под сарсаком пажа. Ну, сейчас следует добавить огонька.
– Семерых уже лишила жизни. Мне для моей Аум рабов не жалко, но не покидает меня опасение, что туман, разум её застилающий, не позволит ей отличить свободнорождённого от раба, потому и спешу, опасаясь, как бы беды не вышло. Только кровь пролитая её успокаивает…
Мальчишка зарычал громче, и стража испуганно отпрянула.
– Не будет ли у вас, о тарм-хар, человека на продажу? – осведомился Хитрец.
– Нет, – десятник внимательно вглядывался в лицо Шио, тот старательно улыбался. – Желаю здоровья тебе и твоей госпоже. – Воин подал знак, и стража расступилась. – Пусть подарит тебе Великий пять жеребцов…
– А тебе, благороднейший, пять кобылиц, а с тех кобылиц табун вырастет…
Шио шлёпнул лошадь по крупу, следовало бы в галоп взять, да мальчишка свалится. И так, спасибо Великому, выбрались.
К счастью, Рик был слишком занят, пытаясь не свалиться с лошади, чтобы говорить, иначе… О, Шио примерно представлял, сколько всего выскажет мальчишка, стоит остановиться, потому и не спешил с привалом. Да и от городских стен отъехать следовало подальше. А десятник хитёр, видать, доводилось бывать на границе, оттуда и слова прощальные узнал. Хорошо, шамшир[31] показать не потребовал, тогда бы уже отговорки не помогли.
Обернувшись на Рика, Шио убедился, что мальчишка ещё держится. Ладно, надо освободить его из сарсака, пока не задохнулся в этом мешке. Бедняга так измучился, что ни слова не сказал, только головою мотнул.
– К ночи приедем, – пообещал Хитрец. – А дальше – на корабле, это легче, чем верхом.
Иско
Малый совет, согласно Уложению[32], собрался в Зале Победы. Иско нравилось здесь гораздо больше, чем в помпезном Тронном, да и беседовать проще, и не так жарко. Семеро старейшин, входящих в состав Малого круга[33], устроились на подушках и выжидали, в глазах читалось сомнение. Любопытно, в чём же они сомневаются? В способности Иско управлять? В крепости его руки? В законности его власти? Варгун постарался, распуская непотребные слухи о грядущих бедах и великих знамениях, но старым идиотом Иско займётся позже, а сейчас…
– Приветствую вас, о мудрейшие мужи, верной службой доказавшие свою преданность клану Маар. Каждого из вас я знаю с малых лет, и теперь счастлив, что милосердные боги послали на моем пути столь прозорливых и верных советников…
Старейшины заулыбались, лесть – опасное оружие.
– Сегодня на рассвете белый альпак[34] принес радостную весть – Неирангиос, брат покойного короля Вилерия, помнит о договоре и готов его выполнить.
– Но можно ли верить его слову? – воскликнул Сагур. Он был молод, моложе Иско, и горяч, а ещё представлял сразу три младших клана: Ваюр, Шуум и Гааре, каждый из которых по отдельности не представлял ни проблем, ни интереса, однако подобный тройственный союз, заключённый на взаимовыгодных условиях, являл собой силу. И с силой этой приходилось считаться.