Век террора

Раззаков Федор Ибатович

Комментируя последние слова Д. Маккарти, отмечу, что одна из пуль, выпущенных Хинкли, действительно попала в корпус «кадиллака», разрывная часть пули дезинтегрировалась и сама, сплющенная в плоский диск, рикошетом прошла в щель между корпусом машины и открытой дверью, вошла в левую подмышку Рейгана, ос|авив на его теле небольшой надрез, похожий на обыкновенную царапину.

Тем временем, пока охрана «разбиралась» с Хинкли, машина с раненым президентом мчалась в госпиталь Университета им. Джорджа Вашингтона. Там Рейгану грочно сделали переливание крови, после чего была произведена операция по извлечению пули, которая пробим левое легкое и остановилась всего в двух сантиметрах от сердца.

Надо

отметить, что семидесятилетний Рональд Рейган, несмотря на ранение, проявил изрядное мужество и хладнокровие. В этом, по всей видимости, сказалось его актерское прошлое. Э. Иванян по этому поводу писал: «Рейган повел себя так, как, в его представлении, должен был вести себя настоящий мужчина из голливудских кинолент. Прежде чем его уложили на операционный стол, он шутливо поинтересовался у хирургов, все ли они являются республиканцами, на что те вполне серьезно ответили, что сегодня они все республиканцы. И в короткой реплике раздевавшей его медицинской сестре («А что, если об этом узнает моя жена Нэнси?»), и во фразе, которой он встретил срочно доставленную в госпиталь жену («Прости, дорогая, я забыл пригнуться»), И в вопросе, адресованном собравшимся у его кровати помощникам («А кто же остался в лавке?»), и в ряде других ситуаций в госпитале президент проявил качества, очень ценимые американцами (да и не только американцами), — чувство юмора и твердость духа, даже если всеили почти все его остроты и реплики были известны по голливудским фильмам прошлых лет или анекдотам. В одной из своих записок обслуживающему персоналу (ему было запрещено разговаривать после операции) Рейган процитировал Уинстона Черчилля: «Нет чувства более радостного, чем осознание того, что в тебя стреляли безрезультатно». Американцы были потрясены и очарованы своим президентом… Индекс популярности президента, вернувшегося к исполнению своих обязанностей в конце апреля 1981 года, подскочил до шестидесяти восьми процентов».

Р. Рейган пролежал в госпитале до 13 апреля, после чего был перевезен в Белый дом, где курс лечения продолжался уже в домашних условиях.

А Джон Хинкли между тем купался в лучах свалившейся на него «славы». Буквально все газеты (и не только Америки) писали теперь о нем, изучали его личность с максимальной скрупулезностью. Когда к нему в камеру явился психиатр, которого нанял отец Хинкли, террорист многозначительно заявил, что он теперь стал человеком, имя которого фигурирует на первых страницах газет, и что отныне о нем будут упоминать все учебники истории, а сам он навечно будет связан с Джоди Фостер.

На состоявшемся вскоре суде присяжные признали Джона Хинкли невменяемым и, следовательно, неспособным нести ответственность за совершенные им действия. Его поместили в тюремную психиатрическую больницу, где он содержится и поныне.

Еще до суда, когда дотошные репортеры разузнали всю подноготную Хинкли и установили, что тот одно время состоял в рядах нацистской партии США, но затем был изгнан оттуда по подозрению в сотрудничестве с ФБР, некоторые исследователи стали высказывать мнение, что покушение на Р. Рейгана могло быть спланировано ФБР и Хинкли в нем отводилась роль та же, что и Освальду, и Рэю, и Сирхану. Однако официальные власти тут же заявили, что эти предположения не имеют под собой никаких оснований.

Два следующих покушения 1981 года, о которых я хочу рассказать, были связаны с диверсиями. Первое из них должно было произойти 15 апреля в Индии и связыналось с премьер-министром Индии Индирой Ганди. Н тот день она собиралась вылететь с официальным визитом по маршруту Швейцария — Кувейт — Объединенные Арабские Эмираты. Однако перед самым взлетом служба охраны премьера обнаружила на борту «Боинга707» неполадки в электронной системе управления. В результате этих неполадок самолет потерял бы в воздухе

управление и разбился. К счастью, тогда этого не произошло и Индира Ганди осталась жива.

Второй случай произошел в том же апреле во Франции, и там взрыв все-таки прозвучал. Направлен же он был против тогдашнего президента Франции Валери Жискар д'Эстена, президентские полномочия которого истекали буквально через месяц. В своих мемуарах В. Ж. д' Эстен так вспоминает об этом инциденте:

«В апреле 1981 года моя поездка на Корсику должна была состоять из двух этапов: мне предстояло посетить Бастию в Верхней Корсике и затем выступить на собрании общественности Аяччо, то есть в южной части острова. Учитывая, что до первого тура голосования осталось пять дней (В. Ж. д'Эстен решил вновь выставить свою кандидатуру на президентских выборах. — Ф. Р.),решено было не появляться в Бастии в центре города и провести встречу в парке неподалеку от аэропорта. В самолете «Мистер 20» ко мне подошел инспектор полиции; он сказал, что получил из Аяччо телеграмму, в которой вновь повторяется просьба прибыть строго по расписанию, то есть в 17.20.

Самолет идет на посадку. Над заливом Аяччо нависли тяжелые черные тучи. Начинается гроза, и мы садимся под проливным дождем. Самолет останавливается в конце посадочной полосы, и мы ждем, когда подъедут встречающие нас машины. В момент, когда пилот в ключает двигатели, Филипп Созей слышит глухой взры Он принимает его за шум мотора. Время — 17. 30. Ров минуту назад наш самолет приземлился.

Диспетчер просит нас немного подождать. Проход десять долгих минут, ничего не понятно: летное поле совершенно пусто. Наконец подъезжают машины в сопро вождении полицейских. Я чувствую тревогу, хотя не могу понять ее причины. Меня встречает Жозе Росси — пред седатель комитета в мою поддержку в Южной Корсик Я направляюсь к зданию аэровокзала. Росси останавли вает меня.

— Мы не пойдем в здание аэропорта. Слишком сильный дождь, — говорит он. — Лучше ехать прямо отсюда.

Резиденция комитета на улице Оттави окружена полицией. Здание расположено в небольшом тупике. У самого входа сопровождающий меня Филипп Созей незаметно вкладывает мне в руку свернутую бумажку.

В машине разворачиваю записку, читаю: «Мне только что сообщили, что в зале ожидания аэровокзала в момент нашего прибытия была взорвана бомба. Много раненых, в том числе женщины. Некоторые в тяжелом состоянии».

Я обращаюсь к Жозе Росси:

— Созей пишет, что в аэропорту в момент нашего прибытия была взорвана бомба…

Росси отвечает:

— Да, я знаю. Мы были там, но ждали вас не в аэровокзале, а на улице: тряхнуло очень сильно. Надеюсь, что разрушений не слишком много. Мы решили вам об этом ничего не говорить, чтобы вы зря не волновались.

— Кажется, много раненых. Я поручу Созею узнать подробности. Мне хотелось бы до отъезда навестить все пострадавших…

Ко мне подошел Филипп Созей. Он сообщил, что результате взрыва пострадали четыре швейцарских туриста, причем один из них — молодой человек девятнадцати лет — очень серьезно. Еще три человека ранены осколками стекла…

Было ли впоследствии произведено юридическо расследование этого случая? Ко мне никто не обращался за информацией. Но если бы меня спросили, то единственное, на что я мог бы обратить внимание, — это на повторенное дважды настоятельное требование прибыть в Аяччо в точно назначенное время. Если бы проследить, по каким каналам оно поступало, можно было бы, вероятно, добраться и до источника, из которого оно пришло».

Между тем в соседней с Францией Италии через несколько дней после этих событий произошло «покушение века». Случилось оно 13 мая 1981 года на площади Святого Петра в Риме. Жертвой покушения стал папа римский Иоанн Павел И.