Век железа и пара

Величко Андрей Феликсович

А вот с электроникой уже потихоньку начинались всякие неприятности. Первыми забарахлили мобильные телефоны, мой и Виктора. Толку от них тут не было никакого, но по ним я смотрел, когда начнет вырождаться микропроцессорная техника.

В развитии электроники вообще неплохо видно, что в смысле долговечности оно идет по спирали.

Первые лампы обладали совсем небольшим ресурсом, но по мере совершенствования вакуумной техники он увеличивался. Оставаясь, впрочем, вполне конечным. А затем появились транзисторы, и эти теоретически могли работать столетиями. Но за ними пошли интегральные схемы, и чем дальше, тем более высокой степени интеграции. Проводники внутри них становились все тоньше и тоньше, изолирующие слои измерялись уже ангстремами, и обычная диффузия со временем приводила к вырождению

микросхем, даже если они и не работали. А когда работали, это гораздо быстрее делала электромиграция.

И телефоны начали помирать еще два года назад. А недавно почил в бозе ноутбук Виктора, да и мой начал основательно глючить. Правда, оставались еще резервные, которые хранились в выключенном состоянии, но вряд ли после включения они проживут хоть сколько-нибудь долго. Хотя, с другой стороны, тот, на котором постоянно работал Илья, не вызывал никаких нареканий.

Разумеется, перед отправкой в прошлое все это я уже знал, поэтому старался выбирать электронику подубовей. И кроме того, захватил приличный запас радиодеталей, из которых мы уже тут сможем паять все нам необходимое типа примитивных радиостанций.

Но телекамеры нам самим не соорудить, а взятые из будущего имели хоть и толком неизвестный, но все же ограниченный срок хранения. И значит, оборудованные ими ракеты пора было использовать, пока они не вышли из строя сами собой. Но все-таки это будет не завтра, а в ближайшее время мне предстояло озаботиться расширением геологического кругозора Джонатана Свифта.

То, что белый уголь встречается только вблизи Южного полюса, да и там его приходится добывать в километровых шахтах, англичанин уже знал. Кроме того, он, надо отдать ему должное, обратил внимание, что на второй химкомбинат, куда посторонних не пускали, в приличных количествах завозится жир стеллеровых коров. А из пары моих обмолвок он мог сделать вывод, что в связи с большой дороговизной белого угля вместо него можно использовать и этот жир. Получается хуже, но зато он дешевый.

Где живут вомбаты, англичане уже выяснили. Более того, они были в курсе и про запрет охоты на этих животных. Мне даже стало интересно – они будут тайком, как джеймсы бонды, ловить их по ночам или все-таки попробуют купить? К некоторому моему разочарованию, Темпл решил действовать в рамках закона и при очередном визите осведомился насчет цен на австралийскую фауну. Я не стал жадничать и оценивать производителей квадратных какашек в миллионы, но совсем уж дешевить было просто неприлично. Это же все-таки вомбат, а не лошадь и даже не слон! В общем, Англия в ближайшее время собиралась закупить десяток особей обоих полов по цене двести семьдесят пять австралийских рублей за голову. А наш рубль, если кто забыл, – это пять граммов золота.

Оставался последний ингредиент – австралийская селитра. Она тоже в основном добывалась в метрополии, но все же известные месторождения имелись и на некоторых островах. Так что в ближайшее время «Победа» совершит рейс на остров Махорий, где найдет подходящие места – лучше, конечно, пещеры, остров-то имеет вполне соответствующий рельеф. Затем мне придется нарисовать карту острова, где будут указаны месторождения австралийской селитры. Два небольших, но зато сравнительно легкодоступных, в тех самых пещерах. И несколько более крупных, однако глубокого залегания, от полукилометра и глубже. А перед высадкой англичан на остров его вновь посетят наши геологи, но с несколько нестандартной задачей. Ведь обычно они ищут, где в земле лежит что-то полезное, чтобы потом его оттуда выкопать. А сейчас у них с собой будет около тонны бертолетовой соли, которую они и закопают в заранее обозначенных местах.

Ну а когда англичане проникнутся и приступят к рытью шахт, мы, естественно, не оставим их без поддержки. Начнем поставлять всякие кирки, лопаты и лес для крепления шахт.

То есть люди, во-первых, будут заняты делом. Во-вторых, при таком раскладе в ближайшее время не стоит ожидать попыток синтезировать бертолетову соль, раз известно, где ее можно выкопать. А то ведь получение хлората калия не очень сложный процесс, кто-нибудь шибко умный может и догадаться.

Наконец, отпадут всякие сомнения в том, что в обмен на архипелаг Силли Англия действительно получила

ценнейшую территорию, за которую теперь надо держаться изо всех сил.

Вообще-то сначала у меня по этому поводу были некоторые сомнения, которыми я поделился с Ильей.

– Понимаешь, – сказал я ему, – хлоратный артиллерийский порох у них, конечно, не получится. Но стоит ли так облегчать им путь к созданию капсюля? Ведь то, что бертолетова соль в смеси с очень многими веществами взрывается от удара, англичане поймут быстро.

– То, что для выстрела из австралийской пушки надо дернуть за шнур, и он следует почти мгновенно, все уже знают, – уточнил мой друг. – И такого у нас не получилось бы скрыть, даже если бы мы и захотели. Догадаться, какие преимущества дает мгновенное воспламенение заряда, тоже нетрудно. А теперь… у тебя с собой случайно нет черного пороха? Ну мало ли, в армии, я помню, ты чего только в карманах не таскал. У меня во дворце его тоже нет, так что придется ограничиться мысленным экспериментом. Вот, значит, беру я щепотку дымного пороха, кладу его на наковальню. Затем выбираю кувалду поздоровее, пуда на два, собираюсь с силами, хорошенько размахиваюсь и бью по наковальне. Что произойдет с порохом? Правильно, взорвется как миленький. Ружье на таком принципе не сделаешь – больно уж здоровый получится механизм, – а вот пушку вполне можно. Тем более морскую, где вопрос веса стоит не так остро. Выходит, все равно у наших друзей скоро появятся орудия с ударным воспламенением. Так пусть лучше используют для этого полученные от нас ограниченные запасы бертолетовой соли, чем сами что-нибудь изобретают! Ведь никакие ресурсы не бесконечны, а значит, чем больше их вбухают в твои шахты, тем меньше останется на иное, в том числе и на исследования. Так что все ты делаешь правильно, но недостаточно. Англичане перед войной за испанское наследство смогут улучшить свою корабельную артиллерию. А про французов ты подумал? Им ведь тоже надо что-нибудь подкинуть, чтобы они смогли успешно противостоять объединенным силам Англии, Голландии и Австрии. А то как бы они не проиграли эту войну еще быстрее, чем в нашей истории. Думаешь, хватит одних дирижаблей?

– Разумеется, нет, хотя надеюсь, что они заставят-таки поволноваться Вильгельма. Но кроме них можно слить французам и пулемет.

– Этот твой кошмар с барабаном, пружиной от будильника и кучей бронзовых шестеренок? – ужаснулся Илья.

– Зря ты про него так: при хорошем уходе это вполне приличное оружие, даже на дымном порохе. Особенно если ветер дует поперек. Первые применения, я думаю, могут оказаться очень удачными, против сомкнутого-то строя. Ну и потом, насколько я помню, Франции под конец войны элементарно не хватало денег. А зачем тогда я, по-твоему, уже дважды приглашал на ужин сэра Мозеса Ротшильда? Пусть для начала придумает, как понезаметнее организовать ссуды Людовику Четырнадцатому.

– Так вот зачем он тебе понадобился, – а я все в толк не мог взять, в чем тут дело, при твоей-то горячей любви к финансистам.

– Не только, – поделился я с императором своими стратегическими планами. – Ведь если рассматривать мировую финансовую систему как искусственный интеллект, то какое оружие против него будет наиболее эффективным? Вирус! То есть объект, который, внедрившись в систему, работает не в ее интересах, а в своих собственных, при этом постоянно расширяя сферу деятельности за счет ресурсов этой системы. Вот я пытаюсь, так сказать, начать выведение этого вируса из подручного материала.

В середине мая произошло эпохальное событие. В большом сарае, расположенном на берегу мелкой и пока безымянной речушки, впадающей в Ярру километрах в двенадцати выше Ильинска, заработал токарный станок. Казалось бы, чего тут такого? У нас их и так три довольно больших и два маленьких универсальных. Все правильно, но этот был изготовлен уже здесь. Весь, начиная от чугунной станины и кончая приводом от водяного колеса на той самой речке, которую мы вскоре назовем Эфиопкой. Он был заметно крупнее захваченных из двадцать первого века и предназначался в основном для обточки орудийных стволов. Скоро появятся и другие, ведь самое трудное – это сделать первый. И значит, с этого момента можно будет считать, что великая и могучая Австралийская империя реально существует.