Век золотых роз
Шрифт:
– Скажи, Аль-Мааш, – он отставил миску с кашей, – тебе в самом деле интересно узнать, что у синхов под альсунеей?
Ийлура моргнула и в недоумении уставилась на синха.
– А что такое альсунея?
– Это наша одежда. Та, которую ты спалила… Впрочем, эта рубаха тоже походит на нее. – Элхадж с деланным равнодушием пожал плечами, – помнится мне, ты говорила…
Он не успел и глазом моргнуть, как она оказалась рядом. Совсем близко, так, что в ноздри ударил запах здорового ийлурского тела смешанный с приторно-сладким ароматом немудреного
– Э, погоди, – он крутнулся и вывернулся из рук Аль-Мааш, – это не так… все не так, милочка.
Ийлура только приподняла брови. Видимо, слов она не находила.
А Элхадж, воздев руки к небу, тихо произнес:
– Это ритуал, Аль-Мааш, понимаешь? И если тебе так хочется проверить, правдивы ли слухи, то придется следовать обычаю…
Она прикусила губу, испытывающе поглядела на синха.
«Ну, давай же, моя удача», – он даже не смел шевельнуться, не смел даже мысленно взывать к Шейнире – потому как темная покровительница вряд ли бы помогла. Помочь могли только глупость и сладострастие ийлуры.
– Что за ритуал?
И Элхадж понял, что она согласна. На все. Потому как Аль-Мааш смотрела на на пленника так же, как смотрит изголодавшийся ийлур на миску с жареным мясом щера.
«Странная женщина. Бесстыжая и глупая донельзя», – подумал синх. А вслух сказал:
– Мы принимаем особые травы, понимаешь? Ну, для того… гм… чтобы продлить…
Аль-Мааш, кажется, все-таки покраснела. Совсем чуть-чуть.
Затем, приблизив губы к ушному отверстию синха, хрипло прошептала:
– Где мне взять эти травы, Элхадж?
– Мм… – он пристально глянул в черные глаза ийлуры, – а тебе… тебя за это не накажут, а? Все-таки вы терпеть синхов не можете, и как посмотрит ваш владыка на то что ты… что мы собираемся делать?
Аль-Мааш беззаботно махнула рукой.
– Тхо-Ра ничего не узнает.
– Великолепно, – пробормотал Элхадж, – великолепно, моя милая Аль-Мааш.
…Уроки метхе Саона не прошли даром. Семь простых трав, которые используют все кому не лень и в целительстве, и в искусстве приготовления пищи. Семь трав, и каждая сама по себе полезна. Но мало кому известно, что, смешанные в определенных пропорциях, они являют собой великолепное сонное зелье. Да не просто сонное, если выпить больше, чем следует – отправишься прямиком в царство Шейниры.
«Ну, или в трапезную пресветлого Фэнтара», – Элхадж ухмыльнулся, помешивая варево.
– Ну, готово? Готово? – Аль-Мааш проявляла нетерпение, свойственное всякой женщине.
– К вечеру будет, – проворчал синх. Хотел добавить «главное, не обпейся на радостях», но промолчал. Аль-Мааш ведь ийлура. Одна из тех, что убили и Малыша, и метхе Саона только потому, что они были синхами и несли в себе проклятую душу. Да и Дар-Теен… Мда. Он тоже ничем не был лучше. Совершенно.
А «любовное» зелье тем временем деловито булькало, с каждой новой брошенной травкой бралось пеной и меняло цвет. Аль-Мааш все ходила вокруг да около, то и дело заглядывая через плечо.
– Скажи, Элхадж… – в ее голосе синх расслышал подозрительные нотки, – а ты, ты это тоже выпьешь?
– Ну конечно, – он, стоя на коленях перед очагом, поглядел на нее снизу вверх, – впрочем, я не настаиваю. Если не хочешь, то выльем это в снег и сделаем вид, будто ничего и не произошло. Хотя пока что ничего и в самом деле не произошло…
– Нет-нет, продолжай.
– Ты продолжай, – невинно проворковал синх, – нужно взять котелок и поставить его в снег, чтобы быстрее остыл. Дело-то к вечеру идет?
Аль-Мааш подхватила исходящую кисловатым паром посудину, выскочила из шатра – и тут же вернулась. Уже с пустыми руками.
Элхадж позволил себе угрюмую усмешку.
«Боится меня одного оставить. Что ж, недолго тебе осталось охранять презренного синха, недолго…»
– А теперь я должен погрузиться в медитацию, чтобы подготовиться, – объявил синх.
И действительно – отполз в спальный угол и, скрестив на груди руки, закрыл глаза. Воцарилась тишина – редкая, а оттого пьяняще-сонная. Элхадж хотел было поглядеть, чем занялась ийлура, но передумал. Какая разница?
А между тем время летело, уходило, как вода сквозь пальцы. Только Элхадж собрался вознести молитву Шейнире, как рядом завозилась и засопела Аль-Мааш.
– Уже вечер, – раздался ее требовательный шепот, – давай я принесу отвар.
Приоткрыв один глаз, синх оглядел ийлуру. Она даром времени не теряла: расплела все свои косички, чем-то нарумянила щеки и губы, подвела сурьмой глаза – так, что теперь они и вовсе напоминали два провала в пустоту. Узоры из полукругов и квадратов украшали ее кисти, запястья и лодыжки, и босые ступни – зачем разулась-то? – оказались тщательно выкрашенными в ярко-зеленый цвет.
– Неси, – только и сказал Элхадж.
И подумал, что надо бы снять рубаху. Для виду.
Аль-Мааш водрузила остывший отвар на камень у очага и выжидающе уставилась на синха.
– Что дальше?
Он сложил молитвенно руки, словно взывал к темной покровительнице. В конце концов, если Тхо-Ра был удостоен представления, отчего бы не порадовать сию достойнейшую ийлуру? Пусть даже это будет последнее, что она увидит в этой жизни?
– Разлей отвар по чашам, – приказал он, внимательно разглядывая свод шатра, – надеюсь, уже стемнело?
– Стемнело! – радостно отозвалась ийлура.
Затем послышалось бульканье льющейся жижи; Элхадж все-таки не удержался, глянул – Аль-Мааш подозрительно рассматривала густую малахитовую жидкость.
«И мне тоже придется это пить. Если только я хочу отсюда сбежать…»
– А теперь дай мне одну чашу, и выпьем до дна.
Он принял зелье из рук ийлуры. Пока пил, внимательно наблюдал, как стремительно пустеет ее посудина, прикидывая – как быстро подействует сонный отвар на крепкий организм Аль-Мааш…