Век
Шрифт:
— Это в самом деле звучит непатриотично. Непатриотично, как и вся эта чертовщина. Но я вам дам ответ к воскресенью.
— Хорошо. У них в меню есть диетический салат.
— Спасибо. Я возьму только порцию творога.
— По крайней мере ленчи обходятся вам недорого. Салат из цыпленка для меня и творог для миссис Кемп.
Официант взял меню и удалился. Эйб закурил еще одну сигарету и посмотрел на Габриэллу.
— Я понимаю, — сказал он, — что ваш муж пропал без вести.
Она медленно вращала стакан с содовой.
—
— Мне грустно это слышать. Я, гм, полагаю, работе не помешает, если...
— Вы имеете в виду, если он не вернется? Этого не произойдет. Он намерен вернуться. Я даже не допускаю такой мысли, что он не вернется.
— Я говорю об инвестировании в вас больших денег, Габриэлла. Поэтому я хочу просить вас обдумать и эту возможность.
Она смотрела только на свой стакан. «Ник, Ник... Вот я сижу и обсуждаю возможные сделки на миллион долларов в этом шикарном ресторане, а где же ты, во имя всего святого? Не страдаешь ли ты, мой любимый? Не предаю ли я тебя тем, что не страдаю так же, как и ты? Что они с тобой делают? О Господи, где же ты?»
— Да, — наконец сказала она, — если бы оказалось, что мой муж убит, я бы не могла ручаться за свое психическое состояние. Я его люблю больше, чем себя. Но поскольку я до некоторой степени все еще такая же, как прежде, вы можете представить себе, что я о нем думаю. Если с Ником что-нибудь случится, то я не уверена, что мне вообще захочется жить. Возможно, захочется. Возможно, я когда-нибудь свыкнусь с этим. Так что, наверное, я все же не тот человек, которого вы ищете. Вы хотите, чтобы я отказалась от вашего предложения?
Она смотрела на него, а он изучал ее. Ему нравилось то, что он видел и слышал. Ему все это нравилось. Она была из породы победителей, сомнений на этот счет быть не могло. Он это чувствовал, чутье до сих пор не подводило его. Она могла бы осуществить его дикий замысел. Он это чувствовал нутром.
Но еще существовал этот проклятый муж. Он слышал историю о том, как она свалилась на него, словно тонна кирпичей, как она никогда не смотрела ни на кого из мужчин... «Женщины, — думал он, — это проклятое бабье со своими дурацкими эмоциональными «пунктиками»...» И тем не менее они были его бизнесом, они его обогатили. А эта могла бы сделать его еще богаче.
— Быть может, мне тоже следует об этом подумать, — ответил он. — Мы оба подумаем. А потом поговорим в воскресенье.
— Вполне справедливо.
— Пока суд да дело, не переспать ли нам после обеда?
Она вся напряглась:
— Если это шутка, то отвратительная.
— Это не шутка. Ну так как?
Она встала и взяла свою сумочку со стола.
— Вы — грубиян, стяжатель и непатриотичный мерзавец, — сказала она довольно резко. — Можете забрать свой
Когда она вылетела из ресторана, он допил свой «мартини». «Она еще вернется, — подумал он. — Эта умная, но самонадеянная баба. Она-то знает, что я предлагаю ей дело на всю жизнь. Она вернется».
Эйб Фельдман в джунглях Седьмой авеню познал ту истину, что лучшей основой для партнерства может быть не взаимное доверие, а взаимное отвращение.
Когда Габриэлла вернулась в салон, насквозь промокшая от дождя, она раздвинула занавес, вбежала в мастерскую и разрыдалась. Розита подняла голову от шитья.
— Сеньора, что случилось? — воскликнула она.
— Да ничего, — всхлипнула она. — Ничего. Не обращай на меня внимания.
Она плакала не из-за оскорбительного предложения Эйба Фельдмана. Она плакала, чувствуя свою личную вину.
Так же, как она сильно скучала по Нику, так же, как она проводила мучительные от беспокойства ночи, тревожась о нем, так же, как она страстно желала прикосновения его крепкого теплого тела, так же, как она изголодалась по его любовным ласкам, на одно короткое мгновение она так же почувствовала соблазн пойти в постель с Эйбом Фельдманом.
В девять часов утра в воскресенье она кормила Ника-младшего на кухне своей брентвудской квартиры, когда зазвонил телефон.
— Алло?
— Габриэлла, это Эйб Фельдман. Вы со мной еще разговариваете?
Его тон был бесцеремонно резким и в то же время извиняющимся.
— Мой адвокат поговорит с вами вместо меня, — ответила она. — Его зовут Джордж Калкбреннер из конторы «Калкбреннер, Райс энд Уитман». Если вы намерены сыграть на моей психической неустойчивости, то поговорите с Джорджем Калкбреннером.
— Я знаю его. Он жесткий и упрямый человек.
— А вы сами? Если вам двоим удастся составить контракт, то я его подпишу. Может быть. А пока нам нечего сказать друг другу.
Он рассмеялся.
— Вы — деловая женщина. Вы мне нравитесь. Так мы что, в деле?
— Может быть. Мне, пожалуй, следовало бы сходить к психиатру только потому, что я вообще с вами разговариваю, вы, подонок, способный оскорблять женщин.
— Когда-нибудь вы все равно переспите со мной.
— Я бы скорее переспала с Адольфом Гитлером.
Она с силой бросила телефонную трубку. Закончив кормить Ника и уложив его в кроватку, она направилась в ванную комнату принять душ. Когда она намыливала свое тело, снова, как и всегда, ее мысли вернулись к мужу. Она желала его каждой клеточкой своего тела. Ее стало беспокоить то, как часто за последнее время ее мысли стали обращаться к сексу, как часто она стала смотреть на мужчин гораздо менее желанных, чем ее обожаемый Ник, как она могла только подумать о том, чтобы переспать с Эйбом Фельдманом...