Вэкэт и Агнес
Шрифт:
…Агнес пришла, хотя Вэкэт не очень надеялся, что она сдержит свое обещание.
Вэкэт сидел в яранге и читал при свете костра книгу Бруно Франка "Сервантес":
Был и Кристобаль МоскераВ ток священный погружен.Одаренный без примера,Аполлону равен он.Вэкэт читал вслух, и мать, поправляя огонь в костре, прислушивалась.
Был час, когда еще ярко горит вечерняя звезда, люди возвращаются
— Можно к вам? — послышалось в дверях, и Вэкэт соскочил с оленьей шкуры.
— Да-да, входите, пожалуйста! — Вэкэт увидел при свете пляшущего пламени длинные глаза Агнес.
В них было смущение и любопытство. Она озиралась по сторонам.
— Здравствуйте, — протяжно произнесла она. — Вы извините меня: я никогда не была в яранге. Это так необычно… Так, наверно, чувствуют себя наши современники, когда они входят внутрь египетских пирамид.
— Только в египетских пирамидах никто не живет, а в ярангах обитают люди, — ответил Вэкэт.
Девушка прошла в глубь чоттагина. Глаза ее еще не привыкли к полумраку, и она натыкалась то на уснувшего щенка, то на связку сухого хвороста. Мать Вэкэта засуетилась, доставая новую оленью шкуру, хотя места на той, на которой сидел Вэкэт, было достаточно еще на троих.
Вэкэту было неловко оттого, что Агнес пришла в это древнее жилище, в котором, как ни старайся, никогда нельзя навести чистоту, потому что здесь всегда горит костер, и каким бы чистым ни было пламя, дым все равно есть… Здесь же, в чоттагине, живут и собаки. В углу лежат невыделанные шкуры. Вэкэту было неловко не только за свое жилище, но и за мать, у которой руки были в жиру и копоти. Когда она здоровалась с гостьей, то обтерла их о подол застиранного платья. Правда, кофточка у матери была знатная: Вэкэт купил ее в районном центре. "Мохер!". — значительно произнесла продавщица, снимая кофту с витрины.
Агнес присела на постеленную шкуру и глубоко вздохнула. Она часто дышала и пыталась унять волнение громким разговором:
— Я так боялась заблудиться. Когда начало темнеть, со всех сторон появились видения… — Агнес заметила мелькнувшую на лице Вэкэта улыбку.
— Верно, верно! — горячо продолжала она. — Такие мерещились ужасы! Стыдно рассказать. Но тут мелькнул огонек. Сначала подумала: низкая звезда. Ну, думаю, пойду на звезду. Может быть, мое счастье, может быть, это мой конец. Иду, иду, а звезда ярче. Лампочка на мачте Красной палатки. Так и дошла…
Мать угощала гостью оленьим мясом. Агнес ела и похваливала:
— Какая прелесть!
Пришел отец. Он холодно поздоровался с девушкой. Отец обычно радовался гостям и делал все, чтобы им было хорошо. А тут молча поел, кидая угрюмые взгляды на Агнес, и так же молча вполз в спальный полог. Он долго кряхтел и что-то бормотал. Девушка
Был уже поздний час. Вэкэт и Агнес вышли пройтись по ночному стойбищу. Пока шли вдоль ряда яранг, Вэкэт думал, где поместить в тесном пологе девушку. Конечно, можно уложить ее в Красной палатке, но, во-первых, она пришла в гости к нему, а во-вторых, в Красной палатке холодно.
Вернувшись в ярангу, Вэкэт увидел, что там уже все было приготовлено. Для гостьи мать постелила пушистую оленью шкуру, а вместо одеяла — пыжиковый ковер, пушистый и легкий как пух.
— Извините нас, — смущенно сказал Вэкэт, — но мы ничего лучшего не можем предложить. Так мы живем, так и принимаем гостей.
— Как вам не стыдно, Роман! — искренне возмутилась Агнес. — Я очень рада! Пожалуйста, не надо делать ничего для меня специально.
Агнес и Вэкэт легли рядом. Отец с матерью долго не могли заснуть, обеспокоенные присутствием необычной гостьи. Долго не спал и сам Вэкэт. Он боялся пошевельнуться, чтобы не спугнуть сон соседки.
Агнес заснула сразу. Спала она спокойно. Иногда она шевелилась, и тогда Вэкэт боялся даже дышать. Он старался подальше отодвинуться, насколько позволяло тесное помещение.
В эту ночь у Вэкэта не было границы между явью и сном. Когда рассвело и мать осторожно выскользнула из полога разжечь в чоттагине утренний костер, Вэкэту показалось, что он ни на минуту не сомкнул глаз.
Когда мать ушла, в пологе стало чуть просторнее, и Вэкэт мог отодвинуться и одеться.
— Впервые в нашей яранге ночует русский гость, — заметила мать, раздувая пламя под кучкой сухого хвороста.
— Она не русская, — ответил Вэкэт.
— Кто же она?
— Эстонка.
— А-а, — протянула мать, точно хорошо знала, кто такие эстонцы. — Вроде грузин?
— Нет, грузины — это совсем другие, — принялся объяснять Вэкэт. — Такие, как Гурашвили (это был районный ветеринар, частый гость в оленьей бригаде), живут в горах, на юге нашей страны. А эстонцы живут на берегу Балтийского моря, очень далеко от Грузии.
— Неудобно жить далеко, — заметила мать, вешая над разгоревшимся костром чайник. — А я подумала, что она грузин. По-русски говорит, как Гурашвили.
— Доброе утро!
Агнес высунула голову из полога. Волосы ее растрепались, и девушка казалась привлекательнее, чем вчера.
— Доброе утро! — отозвался Вэкэт.
Он уже не чувствовал себя так неловко, как накануне. Вэкэт и Агнес умылись, поливая друг другу из ковшика. Потом он угостил девушку холодным оленьим бульоном, подернутым корочкой застывшего жира, словно ледком.
— Какая прелесть! — Агнес с наслаждением облизала губы.
Вэкэту пора было в стадо, и девушка вызвалась проводить его. Низкое зимнее солнце еще бродило за горизонтом.
На плече у Агнес висел фотоаппарат, и она часто останавливалась, чтобы сделать снимок, заставляла Вэкэта позировать.