Вэкэт и Агнес
Шрифт:
Профессор зааплодировал, к нему присоединились и остальные. Парень сконфуженно потоптался и уселся на место, однако продолжал возвышаться над всей остальной публикой.
Над Таллином опустилась темная теплая ночь. Тянуло запахом цветов, смешанным с влажным морским ветром.
Вэкэт был грустен и растерян. И, хотя простоял всю вторую половину вечера рядом с Агнес, отвечая вместе с ней на вопросы, он чувствовал себя как никогда далеко. Здесь Агнес была совсем другая. Да, она сохранила чувство к Вэкэту, но сам Вэкэт не мог бы сказать, что все осталось так, как в тундре. Здесь Агнес была сама собой, такой, какой она будет всю жизнь. В тундре она ходила в полумужской одежде, в ее речи часто упоминались места и вещи, о которых Вэкэт не имел понятия. Вэкэт любил ту Агнес, тосковал по ней, а эта… К этой надо еще привыкнуть… Ну почему он такой? Вэкэт злился на себя, но не мог ничего поделать. Он вспоминал, как ребята ему завидовали в тундре. Даже в геологической партии откровенно признавались ему: "Повезло тебе, парень, на такую дивчину. За ней можно хоть на край света". И вот Вэкэт почти на другом краю страны. Рядом Агнес. Машина мчится между деревьев по улице, которая называется Пильвику. Девушка сидит, прижавшись к нему, а Вэкэт видит тундру. Перед его глазами тот самый диапозитив, где они стоят на высоком холме. Снимал пастух Ачиргин. Агнес его долго инструктировала, а солнце садилось. Наконец Ачиргин понял, что к чему, какую нажимать кнопку. Конечно, парень притворялся, потому что Ачиргин сообразителен и схватывает все на лету. Ему просто хотелось немного подразнить и Агнес, и Вэкэта. А фотография получилась отличная.
— Устал? — заботливо спросила Агнес.
"Черт возьми, — подумал про себя Вэкэт. — Почему устал? Что я, бегал, собирая отбившихся оленей, или брел по колено в снегу с теленком на плечах? Странные понятия об усталости у этих людей…"
— Нет, — ответил Вэкэт.
— А я устала, — вздохнула Агнес.
И тут Вэкэт почувствовал, что ему надо немедленно уезжать. Надо уезжать, пока не померк и не потускнел тот образ, который остался в тундре. Надо уехать к той, которая присутствовала в каждой кочке, в каждом большом и малом тундровом озере, где тень ее он видел при закатах и рассветах, днюя и ночуя в оленьем стаде.
Георг Юханович предложил выпить за удачный доклад Агнес.
Откупорили бутылку шампанского. Агнес наклонилась к Вэкэту:
— Я устала, но счастлива.
Втроем уговаривали Вэкэта остаться ночевать, но он был непреклонен. Тогда Георг Юханович вызвал по телефону такси. По темной узкой тропинке Агнес и Вэкэт шли к машине.
— Я, наверное, скоро улечу, — осторожно произнес Вэкэт. — Может быть, завтра, может, послезавтра. Как только достану билет…
От неожиданности Агнес даже отстранилась.
— Что случилось?
— Ничего, — ответил Вэкэт. — Просто мне пора лететь. Я еще не был в Армении. Никогда. А всю жизнь мечтал. Государство Урарту. Древнейшее в нашей стране.
— Ты что-то не то говоришь, Рома, — сказала Агнес — Я хотела показать тебе Таллин, мой Таллин, а не экскурсионный… Ты ведь знаешь, как я ждала тебя, как я счастлива, что ты приехал. Я вижу, что ты никак не можешь найти себя здесь, но я молчу.
— Да, мы ведь договорились: об этом ни слова, — заметил Вэкэт.
— Но зачем говорить о том, что и так ясно? — сказала Агнес.
— А мне все время хотелось поговорить. Потому что такого у меня никогда не было. Очень хотелось сказать тебе: я люблю тебя и боюсь этой любви, потому что ты очень далека от меня. Но мы преодолели эти расстояния, как видишь, даже физически. А ты вдруг отдалилась от меня.
— О, милый мой, я же говорила — лучше молчать! — со слезами в голосе произнесла Агнес. — Я надеюсь — все будет хорошо. Хочешь — поезжай в Армению, а потом возвращайся. Ты знаешь, что я тебя люблю и всегда буду ждать. Всегда буду ждать…
Из-за деревьев, окаймляющих шоссе, послышался нетерпеливый гудок. Агнес молча, рывком притянула Вэкэта и поцеловала его.
Через день Вэкэт улетел в Москву.
Провожала его Агнес. Ее длинные глаза были полны слез. Сердце Вэкэта разрывалось от любви и жалости к ней, но он был уверен, что поступает правильно.
В Москве Вэкэт раздумал лететь в Армению и взял билет в Анадырь. Из Москвы он написал Агнес. Письмо было короткое и кончалось так: "Я еще многого и многого не знаю о себе. Я должен разобраться. Не сердись на меня. Я крепко, на всю жизнь запомнил тундру с тобой…"
Вэкэт еще раз сходил на набережную, к английскому посольству, и долго стоял, любуясь Кремлем.
Денег оставалось порядочно. На них можно было проделать еще раз такое же путешествие, одеть несколько человек с ног до головы, но удовольствие от сознания, что он мог купить все, давно улетучилось, и Вэкэт обнаружил, что стал очень скромно жить. Его уже больше не тянуло в шумные рестораны, и вечером он искал какое-нибудь кафе, чтобы остаться наедине со своими мыслями и просто посидеть в тишине, отдыхая от городского шума.
Самолет уходил с Внуковского аэродрома.
Испещренная желтыми пятнами зелень простиралась по обе стороны шоссе.
В самолете Вэкэт познакомился с Иваном Яковлевичем Окуловым, начальником полярной станции острова В. Они подружились, вместе ходили в буфеты на пути от Москвы до Анадыря и спали на соседних раскладушках в аэропорту Амдерма, пережидая непогоду.
Летели три дня. Все эти дни Иван Яковлевич уговаривал Вэкэта перейти к нему на работу.
— Ты можешь сделать это с чистой совестью. Отправим телеграмму директору совхоза. Время у тебя есть — отпуск твой кончится только через месяц, а по правилам ты должен за две недели подавать заявление об уходе. В следующий отпуск сдашь вступительные экзамены в Высшее арктическое училище в Ленинграде на отделение навигации. Я не понимаю, зачем тебе от этого отказываться. Ведь ты не бежишь куда-то на юг, а даже будешь работать севернее, чем раньше.
Вэкэт думал. Туар и Мрэн ждут его с Агнес. Многие решили, что он поехал за ней. А почему, действительно, не принять предложение Ивана Яковлевича? Оно ему нравится, и учиться можно. Дальше видно будет. А пока он не может вернуться в родное стойбище…
Когда самолет приземлился в Анадыре, Вэкэт дал согласие.
Здесь же в аэропорту вместе с Иваном Яковлевичем они сочинили телеграмму директору совхоза. Две другие телеграммы — родителям и Агнес — Вэкэт послал уже без помощи своего нового знакомого. Агнес он написал коротко: "Мой новый адрес: полярная станция, остров В., бухта Недоразумения".
19
Вэкэт почти не спал. Едва дремота переходила в глубокое забытье, как его будила мысль о том, что он ненароком может опрокинуть чайник и пролить драгоценное содержимое. И еще одно не давало ему уснуть: до того как он нашел банку сгущенки, он страдал от голода скорее психически, чем физически. Мысль о том, что организм питается за счет самого себя, и ощущение растущей слабости, сознание своего бессилия — вот, пожалуй, что больше всего его мучило. А желудок через три дня голода затих.