Вековуха. Беляна из рода Рарога
Шрифт:
— Куда ты?
— Пройдусь. Я недолго.
— Хорошо… я дождусь. Не буду пока ложиться.
Он как-то странно кивнул и вышел за дверь.
Лучина горела ровно, давая достаточно света для рукоделия. Пальцы мои уже знали, что надобно делать, и быстро сплетали ниточки друг другом, переплетаясь, и стягиваясь в хитрый узор. С узором вплетался и мой наговор от всякого зла, беды и болезни.
Маара не было долго. Я уже начала переживать. Как бы ни случилось чего… хотя, когда он волком уходил в леса, его тоже не было долго. Тогда я так не
Я закуталась в платок, и вышла из избы. Кругом царила ночь, шелестел ветер в траве, ухали ночные птицы. Луна на небе светила так, что можно было рассмотреть каждую травинку. Я походила из стороны в сторону, пытаясь в темноте рассмотреть знакомый силуэт. Но время шло, а Маар всё не появлялся. И чего я так тревожусь? Он знает все эти места гораздо лучше меня. Не раз мы с ним ходили вместе, и он показывал мне тропы, про которые я даже не ведала.
Вдохнув глубже ночной воздух, я повернулась к избе и зашла внутрь. Я разделась до рубахи, затушила лучину и легла на лавку, закутавшись в одеяло. Тоска накатила, как огромная волна в море. Стало страшно и жутко. Я обещала себе, что больше не буду плакать и тосковать. Но не сдержала своего обещания. Мне не хватало Ясвы. Не хватало её мудрости, заботы и доброты. Малодушно я подумывала о том, чтобы вернуться обратно к родным, но как я оставлю Маара одного? Да и кто будет рад видеть меня в деревне? Поди уж все узнали, у кого я гостила все это время и чему училась. А это ещё хуже шрама на лице.
Вот так размышляя, я понемногу провалилась в тревожный сон. Изредка я вздрагивала и просыпалась, но все ещё была где-то на границе сна и яви. В такие моменты я чувствовала, что меня надёжно обнимают, тихо гладят по волосам. Я обняла теплую надёжную руку и прерывисто вздохнула.
— Спи, бельчонок… никто не тронет тебя.
И я поверила этим словам. Стало спокойно. Мерное ровное дыхание рядом со мной успокоило меня.
Утром я проснулась от тихой возни рядом с печкой. Но глаза открывать не спешила. Рука осторожно прошлась по тому месту, где раньше лежала Ясва. Наверное, приснилось.
— Беляна…?
Я встрепенулась и, вскочив на лавке, потёрла заспанные глаза. Маар стоял у печи, и держал в белой тряпице только что испеченный хлеб. Я с облегчением выдохнула.
— Плохо спала?
— Тоска накатила… маялась.
— На стол я накрыл, одевайся, а я пока из избы выйду.
Едва он произнёс эти слова, как я, не помня себя, вскочила с лавки, и успела поймать его за край рубахи. Маар удивлённо обернулся ко мне, но даже не прикоснулся, хотя его руки были почти на моих плечах, но он их отдёрнул, словно обжёгся.
— Не ходи.
— Беляна, ты что?
— Я… — слова застряли в горле, стало стыдно. А что я ему скажу? Что переживала вчера, глаза не могла сомкнуть? И скажет он мне, что глупая девка, опять себе что-то придумала.
Я, молча, отпустила рубашку и отошла в сторону.
— Ничего… прости.
Наступила неловкая тишина. Маар так и стоял напротив двери и смотрел на меня.
— Если хочешь, останусь. За печь отойду. Подглядывать не буду.
— Хорошо.
Мужчина кивнул и, пройдя мимо меня, ушёл за печь, где была его лавка.
Я тихонько отошла к кровати и села. А потом поняла, что стояла перед ним в одной рубашонке! Стыд, какой…!
Я закрыла лицо руками, чувствуя, как пылают щёки. Да что ж это я… совсем на душе неспокойно стало. Словно в холодную воду окунули.
Я быстро оделась, расплела косы, чтобы их расчесать. Гребень путался в волосах, все время норовил застрять, а дрожащие руки не желали слушаться. Я стала нещадно дёргать гребень, рвать непослушные волосы и клясть себя за эту странную слабость!
— Ну чего творишь…
Мою руку с гребнем перехватил Маар. Я так и осталась стоять столбом, пока он осторожно расчесывал мои косы. Гребешок в его руках ни разу не запнулся, не зацепился, словно волосы сами перед ним ложись ровными рядочками.
Быстрые пальцы сплели мне косу, которую он перехватил тонким тканым ремешком, со своего пояса.
— Спасибо… — тихо проговорила я.
— Не за что.
Сели мы за стол в полной тишине. Маар опять думал о чём-то своём, а я просто не хотела заводить разговор, потому что до сих пор помнила, как его руки осторожно расчесывали мои волосы.
Пока я ещё была Беляной, той самой Беляной, которая была самой красивой девицей в округе, то помню, как на ночных посиделках меня норовили обнять мужские руки. Но тогда всё было как-то по-другому. Дружков всех я знала, знала их семьи да родню. И те ласки больше как забава ребячья была. Не трепетало так сердце, словно в силки поймали.
Я мельком глянула на Маара, и тут же наткнулась на внимательный и сосредоточенный взгляд. Краюха хлеба встала поперёк горла. Я чуть не закашляла, но заставила себя успокоиться.
— Я тут подумал… надобно будет перед зимой по деревням сходить. Обереги на грядущие холода раздать. Может и выменяем что.
— У меня и шерсти столько нет… как же я столько сделаю? — удивленно проговорила я. — Вот тебе поясок доплету и всё…
— Я по дереву немного умею резать, — сказал Маар. — Сделаю.
— Здорово… у меня батюшка по дереву резать умеет. Да так складно и красиво! Гребешки делал красивые. Жалко, что не разрешила мне Ясва из дому ничего брать…
— А много ли у тебя братьев и сестёр?
— Братьев у меня пятеро. Один в деревне родной остался, а прочие разъехались. А сестра я одна у них была.
Маар вздохнул.
— Тяжело было родне дочь единственную от рода отлучать…
Я повела плечом и грустно улыбнулась.
— Уж лучше, чем смотреть, как за малую провинность людьми же и придуманную, камнями забьют. Я не сержусь…
Я кинула взгляд на Маара и тут же отвела взор. Спросить ли? Не обижу?
Однако едва я открыла рот, как в дверь с шумом влетела запыхавшаяся девичья фигурка. Я в изумлении узнала Любомиру! И как она нашла дорогу сюда?