Вековые конфликты
Шрифт:
Роль Шотландии во многом определялась изменяющимся положением, которое занимала ее южная соседка в системе международных отношений. Во время правления Марии Тюдор, вышедшей, как мы помним, замуж за Филиппа (тогда еще наследника престола), Англия воевала совместно с Испанией против Франции. А французское правительство, в свою очередь, стремилось в максимальной степени использовать династические связи с Шотландией, чтобы добиться активного участия этой страны в борьбе против Англии. В такой обстановке и был заключен брак между Марией Стюарт и французским дофином Франциском (позднее, в 1559-1560 гг., занимавшим королевский престол). Династия Стюартов еще ранее была связана семейными узами с Гизами, герцогами Лотарингскими (представители этой династии занимали ключевые посты в правительстве Франции и позднее возглавили организацию французских воинствующих католиков). Поэтому долгое время отношения Мадрида и Эдинбурга определялись не столько нараставшими противоречиями Испании с Англией, сколько отношениями с Францией, младшим партнером которой стала Шотландия. Подход Мадрида к Шотландии тогда также определялся не столько вековым конфликтом, сколько сложно переплетавшимся
Мария Стюарт и английская королева Елизавета так никогда и не встретились лицом к лицу. Елизавета постоянно уклонялась от такой встречи. В их соперничестве личные мотивы тесно сплетались с политическими. Елизавета, которая из-за врожденной или приобретенной аномалии не могла надеяться иметь потомство, не стремилась к замужеству, предпочитая заводить фаворитов. Она не могла не вспоминать незавидную, а подчас и трагическую судьбу жен своего отца Генриха VIII, и прежде всего своей матери Анны Болейн, отправленной супругом на эшафот. Вместе с тем надежда получить руку английской королевы была удобной приманкой, которую десятилетиями использовало английское правительство в дипломатической игре. Так же обстояло дело и с нежеланием бездетной Елизаветы назвать имя своего преемника: королева говорила, что он будет маячить у нее перед глазами, как саван. Но здесь опять-таки к обычной нерешительности Елизаветы и страху смерти примешивался хладнокровный политический расчет. Возможность взять дорогую цену за согласие признать права того или иного претендента была слишком сильным козырем, куда более важным, чем опасность того, что неурегулированность вопроса о престолонаследии может послужить причиной вооруженной борьбы за британский трон. Вместе с тем было замечено, что засидевшаяся в невестах королева с чисто женской ревностью осуждала возможность вступления в новый брак Марии Стюарт, которая была почти на девять лет ее моложе. Мария не отказывалась от права занять престол после Елизаветы. Это право, не признаваемое Лондоном, должно было быть унаследовано детьми Марии Стюарт. Потому Елизавета хотела, чтобы муж шотландской королевы, если она все же решится вторично вступить в брак, подходил для английского правительства. Супруг правящей королевы становился королем ее страны - как Филипп II стал королем Англии во время правления Марии Тюдор, а Франциск II - королем Шотландии, женившись на Марии Стюарт. Правда, ни тот, ни другой так и не успели воспользоваться политическими выгодами, которые сулили их династические браки, но причиной тому была неожиданно ранняя кончина одного из супругов (в первом случае - Марии Тюдор в 1558 г., а во втором - Франциска II в 1560 г.).
Руки Марии Стюарт стали теперь домогаться многие монархи и наследные принцы, в их числе - короли Франции, Дании и Швеции. Особенно опасными для Англии среди претендентов казались представители обеих, австрийской и испанской, ветвей габсбургского дома - эрцгерцоги Фердинанд и Карл (сыновья императора Карла V) и Дон Карлос, сын и наследник Филиппа II. Включение Шотландии с помощью династического брака в сферу влияния габсбургских держав и тем самым лагеря контрреформации вряд ли бы немедленно изменило соотношение сил, но, безусловно, создавало условия для таких перемен в недалеком будущем. Используя ресурсы лагеря контрреформации, король-католик смог бы не только подавить протестантизм в Шотландии, но и предпринять попытку свержения Елизаветы и передачи английского престола Марии Стюарт. Наибольшие опасения в этой связи вызывали притязания на руку Марии со стороны инфанта Дон Карлоса. Хотя сын Филиппа II не имел ничего общего с героическим образом, созданным воображением Шиллера в его Драме «Дон Карлос», за испанским наследным принцем стояли мощь огромного государства Филиппа II, поддержка католического лагеря. К концу 1563 года Дон Карлос, никогда не отличавшийся физическим и психическим здоровьем, окончательно лишился рассудка, и в апреле 1564 года переговоры о его браке с Марией были прерваны.
Еще почти за год до этого, в июне 1563 года, Елизавета уведомила одного из наиболее влиятельных шотландских лордов - Мейтланда, что в случае брака Марии с Дон Карлосом ее будут считать врагом Англии, а если, напротив, она последует совету из Лондона при выборе мужа, то будет признана наследницей британского престола. Предложенную Елизаветой кандидатуру трудно было не счесть намеренным оскорблением. Это был многолетний фаворит Елизаветы Роберт Дадли, граф Лейстер. К тому же Лейстера обвиняли в убийстве его жены (неожиданно скончавшейся в сентябре 1560 г.) с целью женитьбы на Елизавете. (Пройдет всего несколько лет, и Марию Стюарт обвинят в соучастии в подобном же преступлении с целью выйти замуж за убийцу своего мужа.) Кандидатура Лейстера, видимо, и была выдвинута в расчете на то, что она наверняка будет отвергнута й тем самым будет создан предлог отказать Марии в ее притязаниях на английский престол. Однако, вероятно, именно поэтому советники шотландской королевы не сразу дали однозначный ответ на предложение Елизаветы - переговоры велись до начала 1565 года2.
В июне 1565 года Мария неожиданно вышла замуж за своего кузена Генри Стюарта, лорда Дарнлея, сына графа Леннокса. По словам одного придворного, сэра Джеймса Мелвила, Дарнлей «более напоминал женщину, чем мужчину. Он был хорошеньким, безбородым и лицом походил на даму». С династической точки зрения выбор Марии был не столь плох. Как и Мария, ее муж имел права на английский престол. Тем самым укреплялись и права любого их наследника. И все же этот выбор оказался серьезной политической ошибкой. Супруг королевы был спесивым ничтожеством, сразу вступившим в распри с влиятельными лордами, включая и Мерея.
Елизавета была разгневана браком Марии. Соперничество с Дарнлеем объединило Мерея и Гамильтонов - старых врагов Ленноксов. Однако поднятое ими восстание было без особого труда подавлено. Мерей бежал в Англию, Елизавета публично осуждала Мерея, а втайне оказывала ему поддержку. И до, и после подавления (в сентябре 1565 г.) мятежа, возглавляемого Мереем, политика Марии представляла собой маневрирование между протестантами и католиками. В декабре 1565 года королева заявила, что она не будет ориентироваться на протестантов и рисковать потерей друзей на континенте, не получив взамен никаких гарантий поддержки со стороны Елизаветы. Одержав победу над частью протестантских лордов, Мария Стюарт сочла возможным более откровенно опираться на помощь католиков и в самой стране, и за ее пределами. Главным агентом католической контрреформации в Шотландии считали - без особого основания - итальянца Давида Риччио, музыканта по профессии, ставшего секретарем королевы. Влияние, которое этот выходец из Савойи приобрел на Марию, вызывало негодование лордов, видевших в возвышении выскочки-итальянца умаление своей власти. Они объяснили карьеру Риччио тем, что он будто бы являлся любовником королевы и отцом ребенка, которого она ожидала. Этот вымысел поддерживал даже Дарнлей. Он мстил Марии за откровенное пренебрежение, с которым она стала относиться к нему, как только поняла, чего он стоил. Дарнлей вступил в тайный сговор с мятежными лордами: они соглашались поддержать его притязания на власть, а он обязался не допустить конфискации имений Мерея и его союзников.
Ночью 9 марта 1566 г. заговорщики ворвались в королевский дворец и на глазах Марии зарезали Риччио, умолявшего свою повелительницу о защите. Очень вероятно, что в расчеты лордов входило устранение и самой королевы. Они предполагали, что молодая женщина, котопая должна была скоро родить, просто не выдержит леденящего ужаса этой мрачной ночи, направленных на нее мечей в покрытых кровью руках убийц.
Однако Мария уцелела. Ей удалось искусным притворством привлечь на свою сторону Дарнлея и таким путем освободиться от подчинения заговорщикам, которые должны были вскоре бежать в Англию. 19 июня Мария родила сына - будущего короля Якова, что, казалось, еще более способствовало примирению супругов. Но оно было лишь видимым. Мария не простила Дарнлею его предательства, и теперь, когда она с его помощью избавилась от давления мятежников, не было больше нужды скрывать свой истинные чувства. Уже в августе и особенно в сентябре 1566 года все знали о разрыве между супругами. Прибывший на крестины принца Якова английский посол граф Бедфорд писал: «Невозможно из чувства приличия и ради чести королевы передать, что она говорила о нем». Дарнлей почуял опасность и поспешил уехать в Глазго, где было сильно влияние его отца.
Возможно, что ненависть и отвращение к Дарнлею были вызваны у Марии внезапно вспыхнувшим чувством к зО-летнему Джеймсу Хепберну, графу Босвелу, самоуверенному и беззастенчивому предводителю боевых отрядов составленных из жителей пограничных районов. Стефан Цвейг в своей «Марии Стюарт» уделяет много внимания этой налетевшей как ураган необоримой страсти, которая превратила гордую и властную королеву в покорное орудие хищного честолюбца. Под гипнотическим взглядом своего любовника королева безропотно разыгрывает комедию нового примирения с Дарнлеем, выманивает его из безопасного Глазго и 9 февраля 1567 г. осуществляет план коварного убийства. Дом Кирк о'Филд около городской стены, в котором поместили Дарнлея, взлетел на возДУх- Мария Стюарт за несколько часов до этого уехала в замок Холируд, чтобы присутствовать на свадьбе своих прйдворных. А вскоре королева выходит замуж за Босвела, которомУ для этого спешно устроили развод с первой женой.
Такова версия, которой придерживались враги Марии Стюарт и которую пересказывали сотни раз даже многие сочувствующие ей историки (конечно, в различном стиле, с разными оценками и психологическими мотивировками поведения главных действующих лиц). Однако единственно несоМненным в этой истории является убийство Дарнлея. Все остальное опирается на совсем не безупречные доказательства, покоится на достаточно произвольных предположениях, на домыслах, порой даже не учитывающих некоторых бесспорных фактов.
О «преступной страсти» королевы к Босвелу узнали из ее собственных писем. Но подлинность этих документов никак нельзя считать неопровержимо установленной. При отсутствии оригиналов «писем из ларца» не прекращающиеся уже четыре века дискуссии вряд ли способны привести к определенному ответу. Сведений о любовной связи королевы Марии и Босвела, относящихся ко времени до убийства Дарнлея, не существует вовсе. Скандальные подробности впоследствии стали известны из сочинений врага королевы Джорджа Бьюкенена, являвшегося орудием лорда Мерея. Его рассказы хотя и богаты красочными деталями, призванными придать им достоверность, но все же являются вымыслом и не выдерживают никакой проверки. Заговорщики, взрывая Кирк о'Филд, сознательно стремились продемонстрировать, что Дарнлей был убит, а не умер естественной смертью. Так могли действовать лишь те, кто был уверен, что им удастся переложить на плечи других вину за совершенное преступление. Вместе с тем поведение Марии в декабре 1566 года, то есть незадолго до взрыва в Кирк о'Филде (в том числе и ее попытки заручиться путем щедрых денежных пожалований поддержкой протестантской церкви), свидетельствует о том, что она была в курсе заговора лордов против ее мужа и готовилась к политическому кризису, который мог последовать за его убийством. Одновременно 23 декабря католический архиепископ Сент-Эндрюсский Джон Гамильтон был восстановлен в своих полномочиях, которые были отняты у него за неразрешенное служение мессы. Теперь он обладал юрисдикцией, позволявшей ему аннулировать браки Марии с Дарнлеем и Босвела с его женой. На следующий день, 24 декабря, были прощены убийцы Риччио, которые стали ярыми врагами своего прежнего сообщника Дарнлея. 9 января 1567 г. Джон Гамильтон был снова лишен некоторых своих полномочий. Не означало ли это, что в его услугах более не нуждались и от Дарнлея было решено отделаться иным путем?