Вековые конфликты
Шрифт:
Однако нельзя признать основательными попытки ряда исследователей отнести Эразма в лагерь пацифистов: там, где не шла речь о пропаганде идеи мира, Эразм склонялся к признанию оправданности справедливых войн. К их числу он относил оборонительные войны против турок. Перефразируя цитату из Евангелия Луки, Эразм писал, что нельзя полностью осуждать войну, ведущуюся для защиты всеобщего спокойствия в условиях, когда его нельзя отстоять другими способами. Такая война должна вестись достойным, благочестивым монархом с согласия тех, ради кого она предпринята. Эразм подчеркивает, что такую войну надо вести с умеренностью, то есть по возможности ограничивая число жертв и материальных потерь, и стремиться к быстрейшему ее окончанию. Чтобы, однако, сделать ненужными и такие войны, Эразм предлагал законодательное запрещение войны, объявление утратившими силу всех прав, которые должны привести к войне, заключение договоров, гарантирующих взаимную безопасность, точное определение государственных границ,
В связи с рассмотрением функций власти монарха Эразм анализирует и внешнеполитические задачи государства [этой теме посвящена глава 8 его «Институций» (1516 г.)]. Все христианские государи связаны союзом общей христианской веры. Напротив, среди нечестивых и неверных монархов даже союзы могут часто приводить к войнам. Если все же монарх, достойный своего сана, заключает союз, он должен исходить из общего блага, иначе такой союз становится заговором против народа. Эразм рекомендовал христианским монархам сдержанность в отношении с нехристианскими государствами, так как они или неспособны соблюдать свои обязательства, или расположены слишком далеко, чтобы от дружеских связей с ними можно было извлечь какую-либо выгоду. С соседями же следует жить в дружбе, в особенности с соседями, которые говорят на том же языке, имеют сходные нравы и обычаи. Мудрость государя проявляется в умении правильно определить способность других народов выполнять обязанности, налагаемые союзными отношениями.
В этих своих советах Эразм отходит от обычного для него критерия терпимости и христианской любви, ориентируя внешнюю политику прежде всего на защиту реальных государственных интересов, что не исключает в принципе ни отказа от союза с христианскими государствами, ни заключения такого союза с «иноверцами». Нетрудно заметить, насколько советы Эразма обращены к сформировавшимся в его эпоху национальным государствам. Некоторые из них успели даже превратиться в великие державы, но сохраняли во многом представления о внешней политике, унаследованные от времен феодальной раздробленности.
Эразм еще до Реформации выступал за реформу церкви. Его враги утверждали, что Лютер просто продолжал то, что было начато Эразмом. Эразм явно сочувствовал критике Лютером пороков духовенства. «Преступление Лютера, - иронически замечал Эразм, - состоит их двух проступков. Он нападал на корону папы и брюхо монахов». Однако Эразм, первоначально одобрявший позицию сторонников Реформации, осудил ее, как только понял, что она влечет за собой раскол западного христианского мира. В 1526 году Эразм писал Лютеру: «Из-за Вашего сварливого, бесстыдного, бунтарского темперамента Вы ввергаете весь мир в пучину губительных разногласий». Но с не меньшим жаром осуждал Эразм использование силы против протестантов - и по моральным соображениям, и потому, что гонения еще более усиливали раскол Европы. В том же, 1526 году он предлагал такой компромисс: в городах, где усилился протестантизм, обеим сторонам надлежит знать свое место, и каждого следует предоставить его собственной совести, пока время не создаст возможности для какого-то соглашения. По существу, это было предвосхищеием принципа «чья власть, того и вера», то есть разделения Германии по религиозному признаку, к которому пришли после нескольких десятилетий борьбы (в результате Аугсбургского мира 1555 г.).
Эразма и его последователей среди католиков считали партией, которая стремилась предотвратить превращение борьбы с Реформацией в вековой конфликт. Субъективно эти попытки нередко принимали форму окрашенного в гуманистические тона стремления к восстановлению нарушенного единства западной христианской культуры. Они находили питательную почву в желании не ставить недавно достигнутое единство государства под угрозу, которая возникала, когда спор между противниками и сторонниками Реформации приобретал значительный размах и создавал опасность вмешательства в него внешних сил. Впрочем, теми же соображениями мотивировали нередко свои действия сторонники религиозной нетерпимости - решительное сокрушение ереси внутри страны считалось ими единственным надежным средством помешать тому, чтобы она стала объектом борьбы враждующих лагерей - протестантизма и контрреформации, воспрепятствовать вовлечению государства в вековой конфликт.
Во Франции под влиянием гуманистов, покровительницей которых была Маргарита Наваррская, сестра Франциска I, король в течение полутора десятилетий проводил политику ограниченной религиозной терпимости. Ф. Рабле, излагая в «Гаргантюа и Пантагрюэле» (кн. 1, гл. ХХШ) программу завоеваний Пикрошоля, в точности воспроизводил захватнические планы Карла V в Европе и на других континентах, вплоть до занятия Алжира и Туниса. Однако уже в 1535 году Франциск (король «с горячей кровью и скудным мозгом», как его определил А. Франс) круто меняет курс и издает указ об истреблении еретиков. Гонения приняли широкий размах после издания 1 июня 1540 г. эдикта Фонтенбло; главными органами, которым было поручено осуществлять преследования, стали светские судебно-административные учреждения - «парламенты». Многие тысячи людей пали жертвами судебных и несудебных расправ. Эти гонения еще более усилились при Генрихе II (1547-1559). Они если и имели результат, то прямо противоположный ожидаемому, и лишь ускорили распространение Реформации, победу кальвинизма над первоначально преобладавшим лютеранством, принятие протестантизма значительной частью феодальной знати, в том числе и Антуаном Бурбоном, королем Наварры (1559 г.). Таким образом, объективно гонения вели к тому, чего прежде всего стремилась избежать корона, - к расколу страны, созданию удобного повода для возобновления междоусобиц, возможности для противников Валуа - Габсбургов - вмешиваться во внутренние дела Франции, а в дальнейшем - к вовлечению страны в вековой конфликт не в соответствии, а в полном противоречии с ее государственными интересами.
«Чья власть, того и вера»
Конфликт далеко не сразу принял законченные очертания. Лютер стремился не к расколу, а к реформе церкви. Даже римский престол именно так трактовал его выступление. Но это было и программой Карла V, объявлявшего себя поклонником Эразма, и подавало надежду на соглашение. Его брат Фердинанд, носивший королевский титул и с 1531 года управлявший австрийскими землями Габсбургов, и канцлер Гаттинара также придерживались такой линии. Войны с внешними врагами занимали главные силы императора, отношения с Римом, духовным центром контрреформации, нередко были напряжены до крайности. Карл V очень враждебно относился к политическим притязаниям папства. Подобным настроениям были совсем не чужды и другие католические монархи. Отсюда неоднократные попытки императора начиная с 1524 года с помощью переговоров во время заседаний рейхстага добиться соглашения с протестантскими князьями. Однако линия на решение конфликта путем утверждения какой-то степени веротерпимости, связываемая с идеями Эразма
Роттердамского, либо вовсе не приносила успеха, либо только частично и на сравнительно короткий срок в отдельных княжествах благодаря складывавшимся там особым обстоятельствам (относительному равновесию сил между двумя сторонами, желанию монархов временно приглушить внутренние столкновения перед лицом внешней угрозы и т. п.). Исторически реализуемым оказалось воплощение этой идеи в форме территориального размежевания обеих партий и поиска каких-то способов сосуществования католических и протестантских княжеств.
Однако наряду с линией Эразма и обычно в связи с ней предпринимались и другие попытки путем взаимных идейных уступок добиться если не восстановления единства церкви, то по крайней .мере примирения католицизма и протестантства. Инициатива с протестантской стороны принадлежала идеологу княжеской реформации, соратнику Лютера Филиппу Меланхтону (1497-1560) - этому, говоря словами Энгельса, «прообразу филистерского, чахлого кабинетного ученого». На заседании рейхстага в Аугсбурге в 1530 году он предложил значительные уступки католикам. Они не были приняты католиками как основа соглашения, тем более что на них не согласилась бы и большая часть протестантов. Его другой - и последней - попыткой мирного решения разногласий было написание так называемого «Аугсбургского исповедания» (1530 г.), в котором догматы лютеранства излагались таким образом, чтобы они могли послужить объединительной программой для католиков и умеренного крыла Реформации и содержать примирительные жесты в сторону католицизма. В «Аугсбургском исповедании», сохранявшем в мягкой форме протестантскую критику доктрины о благодати, требование брака для священников, причащения под обоими видами для мирян и другие догматы лютеранства, вместе с тем подчеркивалось, что протестантское учение нисколько не противоречит основам католицизма и что оно отвергает все старые ереси - манихейство, пелагианство, арианство. В ответ было немедленно составлено опровержение, написанное католическими теологами - оппонентами Лютера, в котором требовалось отречение протестантов от их еретических заблуждений. Таким образом, достигнув первой цели - формулирования догматов лютеранства, Меланхтон в «Аугсбургском исповедании» не сумел добиться компромисса с католической церковью.
Стремление найти платформу для восстановления единства обнаруживалось порой и с католической стороны. Георг Витцель (1501 -1573), священник, принявший в 1524 году лютеранство и вернувшийся через девять лет в лоно католицизма, выдвигал различные проекты примирения церквей. В конце своей карьеры он стал доверенным лицом короля - потом императора - Фердинанда I. «Разве можно поделить Христа?» - патетически вопрошал Витцель, предлагая свои компромиссные решения. Аналогичную позицию занимал нидерландец Георг Кассандер (1513-1566), считавший, что существует единая платформа для всех христиан, за исключением радикальных течений в Реформации. Он издал специальный труд, в котором, разбирая один за другим пункты «Аугсбург-ского исповедания», старался их примирить с доктринами католицизма.