Вексиллум
Шрифт:
– Вам удалось каким-то образом определить его возраст? – при посредстве своей франкоговорящей спутницы, мягко, но настойчиво поинтересовался «высокий гость».
Хозяйка музея в ответ отрицательно покачала головой.
– Установить истинный возраст штандарта практически невозможно. Во всяком случае, на сегодняшний день не существует достаточно точной научной методики датировки тканей столь давнего происхождения. Наши выводы опирались на некоторые факты из биографии Жильбера де Ланнуа. Надо сказать, он прожил долгую насыщенную событиями жизнь. Яркая самобытная личность, шевалье считался для своего времени человеком весьма образованным и проявил себя в самых разных сферах деятельности. Много путешествовал. В качестве дипломата посетил Англию, Испанию, Италию, Палестину, Египет… Кстати, побывал он и на вашей родине – в Новгороде и Пскове… Подробнейше описав свои странствия, он решительно заявил о себе, как о литераторе и впоследствии написал также два сочинения нравоучительного содержания, излагающие мораль и идеалы средневекового рыцарства… По возвращении из дальних стран де Ланнуа поступил на службу
*Капитан – в средневековой Франции высокая командная должность. Обычно имел под своим началом крупное воинское подразделение.
в зависимости от политической ситуации выступала союзником то одной, то другой противоборствующей стороны, однако, благородного рыцаря, верой и правдой служившего герцогу, политические нюансы интересовали мало. Он всего лишь честно исполнял волю своего сюзерена, которая на тот момент состояла в том, чтобы бургундцы сражались на стороне французского короля Шарля Безумного против Генриха Английского. Французы, как известно, потерпели жестокое поражение, но де Ланнуа счастливо избежал печальной участи многих участников битвы и благополучно вернулся домой. Тогда же, судя по некоторым признакам, появился в его замке этот вексиллум.
Гость сразу поинтересовался:
– И что же, документальные свидетельства имеются?
Мадам Дюран привычным жестом поправила очки:
– Я тщательно изучила большинство из доступных документов. Прямых подтверждений не обнаружилось, но несколько косвенных нашлось. Например, запись в расходной книге шателена замка де Ланнуа, датированная январём тысяча четыреста шестнадцатого года, о завершении обустройства пустующего покоя в восточной башне под «хранилище знамени»… Так же сохранилось личное послание де Ланнуа к герцогу Бургундскому, написанное весной того же года, в котором он верноподданнически уведомлял своего сеньора о том, что «исполнил всё от него зависящее, дабы избежать нежелательной огласки о случившемся по осени столкновении»… О чём конкретно идёт речь из текста понять невозможно, но далее следует приписка о неком «римском трофее, кой так же надёжно скрыт от посторонних глаз»… Наконец, в книге протоколов королевского нотариуса при суде герцога имеется запись от двадцать шестого июля тысяча четыреста двадцатого года, где сказано, что он по поручению шевалье Жильбера де Ланнуа составил надлежащим образом завещание, каковое в присутствии двух свидетелей тем и было подписано… Любому историку этого вполне достаточно, чтобы сделать соответствующее допущение.
– Пожалуй, – согласился посетитель и, подумав, спросил. – Скажите, а этот даритель ещё жив? Было бы любопытно с ним побеседовать.
Хранительница музея скорбно вздохнула:
– Сожалею, но это невозможно – Шарль де Ланнуа прошлым летом скончался… – сочтя, по-видимому, объяснения исчерпывающими, она деликатно намекнула. – Если у вас больше нет вопросов…
Яснее ясного – пора закругляться. Когда мадам Дюран, оживлённо переговариваясь с «госпожой Еленой», направилась к выходу, мужчина задержался возле стенда. Дождавшись когда женщины удалятся, он в задумчивости положил руку на стекло, под которым покоился небольшой квадратный штандарт, и, горько усмехнувшись, чуть слышно пробормотал:
– Вот, значит, куда тебя занесло…
У него вдруг снова мучительно заныло левое плечо.
А начиналось всё несколько ранее
Россия, Москва, 2010 год, 2 августа.
Обычное утро обычного дня, такое же, как вчера или позавчера. И, вроде бы, нет у молодца причины для кручины, а вот, таки, невесело. Осточертела повседневная суета. Всё дела-делишки, и никакого просвета в перспективе. В такие минуты особенно остро сознаёшь, что жизнь утекает, хоть и тонкой струйкой, но неумолимо, как песок в одноимённых часах. Нечто похожее уже не раз случалось – навалится вдруг необъяснимая всепоглощающая тоска, погложет тебя, словно, псина косточку да, глядишь, и отпустит. Но, видно, сегодня предел наступил. Копилась-копилась где-то глубоко внутри неясная маета и накопилась. Того гляди, через край выплеснется. Впору, завыть от безысходности. А может, это из-за жары? Как-никак, второй месяц на термометрах, тридцать с хвостиком. Хотя, нет – погода тут точно ни при чём…
– Всему виной рутина, – мрачно подвёл черту Сивагин, даже не заметив, что произнёс последние слова вслух.
К действительности его вернул голос водителя:
– Вы что-то сказали, Александр Геннадьевич? Извините, не расслышал.
Сивагин вздрогнул, словно пробудившись ото сна:
– А? Ничего, Юра… Это я так, о своём – о девичьем.
Бросив взгляд на парня, сидевшего за рулём, он отчего-то сразу вспомнил о младшем брате Вадиме. Вот уж, кто точно не склонен ко всяким там депрессиям, ипохондриям и меланхолиям. Молодец! Живет себе, в ус не дует, и ничем таким не заморачивается.
Добравшись в таком препаршивом настроении до офиса, Сивагин первым делом потребовал у секретарши крепкого кофе и строго-настрого
– В ближайшие полчаса никаких звонков, никаких посетителей. Меня нет, – и с нажимом уточнил, – ни для кого.
Предгрозовое настроение шефа настолько отчётливо отразилось на его лице, что девушка только послушно кивнула, глядя на него удивлённо-испуганными глазами. Быстренько приготовив эспрессо, она неслышно проскользнула в начальственный кабинет, поставила на стол чашку и так же тихо удалилась. Однако не прошло и пяти минут, как уединение банкира было нарушено. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился Вадим Сивагин. Только-только вознамерившийся, было, насладиться отменным кофе Александр Геннадьевич, едва не поперхнулся от изумления. Вот уж воистину, помяни, он и появится! А Вадим тем временем, как ни в чём не бывало, по-хозяйски расположился в гостевом кресле.
– Привет, Шурик. Всё деньги куёшь? – бесцеремонно обратился он к хозяину офиса.
Тот недовольно поморщился, но смолчал. Он уже давно оставил надежду сделать из младшего брата человека с большой буквы «ч» или, хотя бы, добропорядочного обывателя, подчиняющегося принятым в приличном обществе нормам поведения. Попытки изменить ситуацию к лучшему предпринимались Александром Геннадьевичем неоднократно, но все они неизменно заканчивались провалом. В итоге он сдался и, скрепя сердце, оставил это безнадёжное занятие. Тем не менее, Сивагин честно выполнил все, им же самим на себя возложенные, обязательства по отношению к единственному оставшемуся у него близкому родственнику – обеспечил брата крышей над головой и дал ему приличное образование. Эти, в общем-то, родительские функции он взвалил на себя, повинуясь загадочной логике причин и следствий, которую принято называть «силой вещей», в одночасье сделавшей братьев сиротами.
Десять лет назад, в роковом для семьи двухтысячном, отец с мамой отправились отдыхать в Эль-Гарду, которую нам, россиянам, привычнее именовать Хургадой, и там погибли в автокатастрофе. Причиной трагедии стала элементарная безалаберность, которую, не сильно погрешив против истины, можно смело причислить к наиболее характерным национальным чертам египтян. Всякий кто, хоть, немного знаком с Египтом, наверняка, не раз имел возможность убедиться в справедливости столь нелестной оценки. О чём говорить, если в этой стране за рулём туристического автобуса может оказаться практически кто угодно? И не факт, что он будет знаком с правилами дорожного движения. А ещё, у тамошних водителей есть странная привычка в тёмное время суток нестись, сломя голову, по междугороднему шоссе, не включая при этом ближнего света, что, по их мнению, существенно продлевает срок службы галогенных ламп. За наивность детей пустыни расплачиваются, как правило, ни в чём не повинные иностранные туристы… На пятый день пребывания в Египте, родители возвращались из Каира, куда ездили на экскурсию. Расстояние немалое, шестьсот километров туда и столько же обратно. Выехали из отеля в час ночи и через сутки, примерно в это же время, должны были вернуться, да, видно, не судьба… Темнеет в пустыне быстро – солнце там просто падает за горизонт, и внезапно наступает ночь. Автобус, как обычно, мчался по пустой дороге. Водитель, как обычно, включал ближний свет лишь, если замечал какое-нибудь движение по встречной полосе. Когда он увидел бензовоз, стоявший на обочине с погашенными габаритными огнями, предпринимать что-либо было уже поздно. Последовал страшной силы удар, от которого автобус сложился в гармошку, а содержимое цистерны хлынуло на землю. Вероятно, из-за столкновения что-то где-то замкнуло, и от случайной искры разлившийся бензин вспыхнул. В пламени пожара, охватившего обе машины, погибли все: и водитель автобуса, и туристы, и, даже, шофёр бензовоза, остановившийся, по-видимому, для совершения вечернего намаза. Спастись не удалось никому. Иншалла, как говорят арабы… Через час прибывшие на место происшествия полицейские обнаружили лишь догорающую груду исковерканного металла и обугленные трупы.
Так тридцатилетний перспективный финансист Александр Сивагин неожиданно из старшего брата превратился в отца, мать и ангела хранителя шестнадцатилетнего Вадика. Поздний ребёнок всегда более желанен, более любим, более избалован. Вадим был таким долгожданным чадом – он появился на свет, когда матери было тридцать девять. Так что, мальчишке наверное было вдвойне тяжелее смириться с потерей обожающих его родителей, готовых пылинки с дитяти сдувать… Нельзя сказать, что старший брат уделял младшему слишком уж много времени и внимания, но всё от него зависящее сделал. Как уже говорилось, он дал юноше недурственное образование, приобрёл для него квартиру, а когда пришло время, по мере возможностей, посодействовал с трудоустройством. Впрочем, с последним пунктом, вышла неувязочка. К величайшему сожалению Сивагина-старшего довольно скоро выяснилось, что Сивагин-младший отнюдь не горит желанием идти по стопам брата. Он оказался напрочь лишён необходимой для бизнеса деловой хватки, зато, как выяснилось, в достаточной мере обладал совершенно иными талантами. Вместо того, чтобы использовать полученные в Финансовом университете знания по прямому назначению и полноценно заняться банковской деятельностью, Вадим, помаявшись в клерках полгодика, послал всё к чёрту и переквалифицировался в… Внимание!… в дизайнера кухонной мебели. Но, что самое удивительное, довольно скоро он стал востребованным специалистом. Прилично зарабатывал. Не много, а, именно, прилично. То есть, денег ему хватало на содержание себя, любимого, на регулярно сменяющихся подруг, на тусовки в богемной среде, куда он был вхож, на путешествия по странам и континентам пару раз в год, и на байки… Не байки, в смысле, бабушкины россказни, а настоящие байки – реально отвязные «Харлеи», которых у него имелось аж три. И это своё увлечение он ни за что не променял бы всё золото мира. Возможно, звучит несколько напыщенно, но так оно и есть.