Веления рока
Шрифт:
х х х
Наступили холода. Но печь Настя протапливала только для духу. Экономила уголь. Пока отец лежал в больнице, она в своем доме не жила. Мать сказала, что ей страшно спать одной. Вдвоем они встретили и Новый год. Настя любила этот праздник, считая его самым настоящим. Они с матерью полдня суетились в доме, начищая мебель и протирая кругом пыль. Потом дружно изощрялись над селедкой «под шубой», потом запекли гуся с яблоками. К полуночи управились со всем, включили телевизор и уселись за праздничным столом в ожидании боя курантов.
Когда на экране появился циферблат, и стрелки часов подобрались
Отец поправлялся. Настя навещала его. Однажды, в первый день Рождества, Настя с матерью доедали в кухне гуся и услышали, как в прихожей хлопнула дверь. Они затаились в ожидании. На пороге появился отец. На его худом, изможденном лице признаки болезни не исчезли. Щеки были без кровинки, в уставших темных глазах крылась грусть, которой у него раньше никогда не было. Сняв шапку, несколько нараспев он произнес:
– Колядую, колядую,
Я горилку носом чую,
Я закуску глазом бачу.
Наливайте, бо заплачу!
С Рождеством вас, мои дорогие!
Настя с матерью бросились к нему с возгласами. Он сел за стол, мать пододвинула к нему кусок гуся на широкой плоской тарелке и начала расспрашивать. Отец отодвинул тарелку, сказав, что мясо ему противопоказано. Рассказывал о своих больничных делах он неохотно. Большей частью убеждал, что чувствует себя значительно лучше. А потом достал из кармана бумажку, показал ее и пояснил, что это направление на обследование в онкологический диспансер. Мать охватил безумный страх. И она с бьющимся сердцем смотрела на мужа так, как будто он вот-вот умрет. Она говорила, что надо ехать в Ростов немедленно, завтра же. Отцу пришлось рассердиться на нее.
– Будет хуже – поеду, – голосом, не терпящим возражений, заявил он. – А почувствую, что выздоравливаю, нечего без толку прокатывать деньги. Врачи боятся ответственности, перестраховываются. Они много чего могут написать, я наслушался об этом в больнице. Каких только случаев не бывает.
Продолжая сокрушаться, мать все равно осторожно убеждала его ехать, не затягивать, «чтоб уж не думалось». Отец больше не спорил. Он слушал, и на лице его появлялась то досада, то отрада. Слова о снятии врачами с себя ответственности Насте показались убедительными, и она не сомневалась в его выздоровлении. Как и отец, ждала, когда мать выговорится, наблюдала за обеими молча, изредка улыбаясь.
Г
лава
VI
Земное притяжение
Снег, выпавший перед Новым годом, растаял. Недолго продержалась ясная погода, потом похолодало и посыпалась мелкая, колючая крупа. По низкому небу тянулись серые облака. Такие же серые тянулись и зимние дни, похожие один на другой, как близнецы. Настю не покидали мысли, которые она постоянно гнала от себя, – мысли о загубленной молодости и о той жизни, которая у нее могла бы быть. Девушка пыталась восстановить прежние отношения с подругами, с которыми до замужества бегала на танцы, в кино, найти сочувствие у них. Но подружки всегда были заняты, всегда куда-то торопились: общих интересов уже не существовало, разговор не клеился. Они казались неоткровенными и – в этом Настя нисколько не сомневалась – между собой осуждали ее за измену мужу, подсмеивались над ней.
После развода с Семеном к Насте прилипло ласковое, но очень обидное прозвище «вдовушка». Другая впрямь похоронит своего мужа, но никто и не вспомнит, что она вдова. А Семен был живой, однако прозвище «вдовушка» закрепилось за Настей прочно. Теперь подруги, да и другие называли ее за глаза не иначе, как Настя-вдовушка. Прежде жизнерадостная и общительная, она замкнулась и все свободное от работы и домашних дел время просиживала на диване с книгой в руках.
Никто в хуторе не мог сравниться с Настей своей красотой. Парни и теперь засматривались на нее. Выбрать жениха и выйти замуж она могла бы хоть завтра, но, думая об этом, девушка не испытывала ни восторга, ни огорчения. Изведав все прелести семейной жизни, она смотрела на замужество другими глазами.
А ее история с кучерявым «камазистом» почему-то возродилась и стала обрастать все новыми и новыми подробностями. Говаривали, что она, мол, на прошлой неделе собрала свои узлы и поехала в Семикаракорск, там отыскала своего любовника, и сама заявилась к нему. Только его мать не обрадовалась такой невестке, сразу же вытолкала ее из дома. Давно в хуторе не было таких событий, и теперь все нарадоваться не могли возможности посплетничать от души. Однако время шло, и постепенно Настина репутация восстанавливалась. Кое-кто еще что-то сочинял, потом все разговоры, обретя характер вздорной выдумки лихих людей, прекратились и вовсе. Что бы там ни говорили, Настя была неплохой женой: Семен у нее всегда ходил начищенным, наглаженным, – это все знали и не забыли.
В Насте была и природная смекалка, и доброта, и открытость. Людям нравилось с ней общаться, делиться своими бедами и радостями. Особенно ей льстило уважительное отношение директора совхоза Захара Матвеевича. Он любил беседовать с Настей и о пустяках, и о делах серьезных. А заходил он в ее каморку поговорить, когда у него было или очень плохое или очень хорошее настроение. Настя часто видела на его лице удивление, когда она высказывала свое мнение. Особенно директор изумлялся, когда она запросто переводила с английского принесенную им какую-либо инструкцию. Однако Настя по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке, замечая снисходительное к себе отношение. И дни проходили за днями, не принося никаких изменений.
х х х
Наверное, еще долго продолжалась бы такая неопределенность в жизни девушки, если бы не случай. Дело было вечером. Настя не могла справиться со своим отвратительным настроением: ей ничего не хотелось делать, она даже не стала ужинать. Ходила из угла в угол и мурлыкала себе под нос: «Маришка, ты Маришка, люблю тебя я сроду». И от этой мелодии она не в силах была избавиться. В конце концов, не выдержала, оделась и отправилась к родителям. Выйдя на дорогу, в темноте увидела впереди человека. Пригляделась и окликнула: