Велесова ночь

Пылаев Валерий

И все же победа мне явно не светила: «наган» остался валяться где-то наверху, а схватку без оружия я медленно, но неумолимо проигрывал. Мой противник никогда не был силен в военных хитростях или коварных планах, и сотни лет опыта так и не сделали из него искусного колдуна, виртуозного фехтовальщика или хотя бы мастера единоборств. Однако все это он с лихвой компенсировал упрямством и физической мощью — запредельной даже по меркам нам подобных.

И противопоставить ей оказалось, в общем, нечего: со всеми новообретенными возможностями я-нынешний все-таки не добирал крепости, силы мышц и веса. Самые точные и выверенные мои удары оказывались для

древнего вояки немногим опаснее комариных укусов. Я будто колотил по неуязвимой скале, рискуя раньше переломать себе костяшки, чем нанести хоть какой-то заметный вред. Тело Володи Волкова определенно не справлялось.

Но у меня было еще одно. И когда крепкий кулак в очередной раз влетел в мою многострадальную голову, и из глаз посыпались искры, хищник решил, что на сегодня натерпелся достаточно. Я свалился на пол человеком, а обратно поднялся существом другого биологического вида.

Уже чуть ли не неделю мы с внутренним зверем жадно кормились энергией этого мира, и превращение началось без обычных усилий. Плечи и грудь раздались не постепенно, а сразу, рывком, заставив гимнастерку тут же затрещать отлетающими пуговицами на вороте. Ногти вытянулись, заостряясь и превращаясь в когти, а пальцы наоборот, стали чуть короче и разошлись вширь. Голова стала чуть ли не вдвое тяжелее, спина выгнулась кверху могучей холкой, и я вдруг почувствовал острое желание опуститься на четвереньки. Особенно когда сапоги на мгновение сдавили растущую лапу и тут же с жалобным хрустом лопнули.

Наверняка со стороны это смотрелось эффектно и даже пугающе. Но мой противник, конечно же, видел и не такое. Он не стал ждать, пока я изменюсь полностью, и снова ринулся в бой, выхватив из-за голенища пугающих размеров нож. Впрочем, оружия я уже почти не боялся — звериная шкура, стремительно покрывающая мое растущее тело, почти не уступала по прочности доспехам.

Однако драка еще не закончилась, и поначалу мне пришлось сражаться не только с противником, но и с собственной одеждой. Ткань сдалась почти сразу, зато кожаная портупея оказалась сделана на совесть. И упрямо стягивала ребра, пока, наконец, не порвалась.

— Ишь, здоровый какой вымахал, — просопел недовольный голос где-то у меня под мышкой. — Как я тебя хоронить-то буду?..

Лезвие ножа врезалось в бок, но только скользнуло по толстой шкуре. Удары рукоятью оказались больнее — даже без замаха старый товарищ лупил так, что внутренности менялись местами. Однако ни навредить мне, ни даже опрокинуть на пол уже не мог: теперь я весил чуть ли не втрое больше, да и силы набрал столько, что без труда вколотил бы самого могучего человека в этом мире в камень хоть по самую шею.

Впрочем, убийство в мои планы пока не входило. Я терпеливо выдержал еще пару болезненных тычков под ребра, а потом сам ударил в ответ. Сбил противника с ног, навалился сверху и, оставив на лбу розовые полоски от когтей, сдернул маску — то ли респиратор, то ли самую обычную тряпку, пропитанную какой-то жижей.

— Я тебе не враг! — проревел я прямо в перекошенное от злобы лицо напротив.

Нос и верхняя челюсть уже успели вытянуться, превращаясь в звериную морду, и глотка тоже изменилась, так что вместо человеческого голоса из моей груди наверняка вырвался неразборчивый вопль, но и его оказалось достаточно. Железные пальцы, комкавшие шерсть у меня на горле, дрогнули и немного ослабили хватку.

— Не дергайся, Илья! Слышишь?! — Я навалился чуть сильнее и для пущей убедительности даже щелкнул зубами. — Или я тебе голову

отгрызу!

Глава 10

— Давно меня так не называли. Очень давно.

От неожиданности я даже вздрогнул. После стрельбы, воплей умирающей нечисти, ругани и грохота стен, которые мы только что задорно крушили телами друг друга, звук самой обычной человеческой речи вдруг показался чем-то странным. Непривычным и почти неуместным, и поэтому немного пугающим.

Тишина продлилось несколько минут. И если сердитому и помятому фельдфебелю явно не слишком-то хотелось разговаривать, то я пришел сюда именно за этим. И для меня молчание оказалось всего лишь ни к чему не обязывающей паузой, которую стоило потратить… Да хотя бы на разглядывание — больше заняться было, в общем, и нечем.

Лицо напротив изменилось. И не только оно: ни в одежде, ни даже в фигуре под ней не осталось почти ничего от плотного солидного господина, по чьей милости — в каком-то смысле — я оказался в мире по ту сторону Прорывов. Человек, которого я за последние полвека успел привыкнуть называть шефом, состарился.

Волосы на голове поседели и отросли, и теперь падали на лоб грязно-серыми прядями. Скулы заострились, губы будто высохли, превратившись в блеклую узкую полоску, а в уголках глаз собрались усталые морщины. Борода, которую шеф тщательно брил примерно с середины двадцатого столетия, вернула прежнюю длину, но выцвела и истончилась, поредела.

Два года в мертвом мире не прошли бесследно. Выживание среди руин, недобрый местный климат и вездесущая радиация проникли так глубоко, что подточили даже почти неуязвимое здоровье сверхчеловека. Шеф превратился в тень себя прежнего, и теперь ничуть не походил ни на былинного героя и защитника русской земли, ни на центрального персонажа картины Васнецова, ни на того, кого я знал под разными именами не одну сотню лет.

Прежним остался только взгляд. Суровый, внимательный и до сих пор поблескивающий серой булатной сталью.

— Так ты уже и есть как… не знаю, — вздохнул я. — Плохо выглядишь, Илья Иванович. Краше в гроб кладут.

— Игорь, — буркнул шеф. — Не надо мне тут этих… Ивановичей. Я уже привык — переучиваться не стану.

— Ну, значит, Игорь. — Я пожал плечами. — Приятно познакомиться… снова.

— Снова?

В чуть хриплом голосе уже не осталось злобы — только настороженное любопытство. Драку мы закончили, и теперь настало время задавать вопросы. Однако шеф пока еще не мог сообразить, какие именно, поэтому просто сидел напротив и сверлил меня глазами.

— Никак не пойму, кто же ты такой, — тихо проговорил он, прищуриваясь. — Будто из наших… А будто и нет — рожа незнакомая.

— А ты на рожу не смотри, Илья… Игорь! — тут же поправился я. — Тогда сразу и поймешь.

Разумеется, шеф никогда не встречал Володю Волкова, чье тело я унаследовал. И тот, кто сейчас сидел на камнях в чем мать родила, пытаясь соорудить из остатков разорванной трансформацией одежды хотя бы штаны, был ему нисколько не знаком.

Зато второго он наверняка видел не одну сотню раз: не знаю, сколько и чего именно удалось прихватить из прежнего мира, однако моя звериная ипостась определенно мало отличалась от той, что была прежде. И пусть в Петербурге по ту сторону Прорывов Владеющие встречаются чуть ли не на каждом шагу, оборотней среди них уж точно не так много. А тех, кто способен за считанные мгновения перекинуться в трехсоткилограммовую зубастую махину — и того меньше.