Величайшие загадки и тайны магии
Шрифт:
Так, в 1718 году в городской суд Овруча поступила жалоба дворян Невмержицких на их соседей: дворян Верновских и Ярмолинских, которые «очаровали и завили яровую пшеницу истцов».
Согласно бытовавшим воззрениям, вред чародейством можно было нанести и другим отраслям хозяйства.
Так, в 1711 году в магистраторских книгах города Выжвы записано дело по обвинению мещанином Данилою Олефировичем жены мещанина Никиты Веремейчика в том, что она владеет секретом задерживать рост огородных овощей. Олефирович приписывал неурожай капусты на своем огороде тому обстоятельству, что мимо этого огорода часто проходила обвиняемая. Суд признал обвинение несправедливым.
В 1711 году в городской суд Каменца жаловались дворяне Стебловские на крестьянина Ивана Короваша. Согласно заявлению, вследствие каких–то
Однако, по общему убеждению, колдовство могло употребляться и на пользу хозяйству. Например, ремесленники использовали колдовство для увеличения своих доходов и приобретения заказов. Средства были весьма разнообразны. Самое важное место занимал кусок веревки, которая служила для звона в колокол на колокольне.
Кроме прибыли в хозяйстве и ремесле считалось, что чародейство может способствовать в разного рода предприятиях, а также помочь снискать расположение лиц, в милости которых нуждались прибегавшие к чарам.
Так, в 1733 году суд Подольского воеводства приговорил 8 человек к смертной казни за разбой. При разбирательстве дела оказалось, между прочим, что обвиняемые, отправляясь на промысел, пытались обеспечить успех своего предприятия чародейством — чтением заклинаний.
ЗАГОВОР НА РУСИ
Их было превеликое множество. Заговоры лечебные: от крови, от пореза, от лихорадки, против зубной боли, от грыжи, боли в ушах, от безумия, родимца и белой горячки, от болезни глаз, от пьянства и от запоя и вообще от всякой болезни. Заговоры воинские. Заговоры на кулачный бой. Заговоры любовные и остудные, противолюбовные. Заговоры для удачи на охоте и на рыбной ловле. Заговоры от злобы, лихих людей и о спасении. Заговоры для призывания и для отогнания нечистой силы. Заговоры от порчи и от колдунов. Свадебные заговоры. И заговоры на подход: пред царские очи, к властям, к начальству, для идущего в суд, чтобы власти и судьи были милостивы. Заговоры на покраденную вещь. И заговоры на торговлю и чтоб дело сошлось. Каких только не было заговоров. Они вошли в состав врачебных сборников как средство от той или иной болезни, сохранились в отдельных сборниках, составленных для различных целей, а также в приложениях к судебным делам как очевидное доказательство виновности подсудимого. Именно в судебных делах наиболее ярко отразилась вера в заговор и чародейство.
Как и в других странах, на Руси отношение к заговору было двойственным. С одной стороны, за заговором признавали спасительную силу, избавляющую от болезни, неудачи и беды, и прибегали к нему в разных жизненных ситуациях; с другой — заговор считали опасным, еретическим орудием, так как он мог погубить человека, и потому настаивали на уничтожении его в лице его знающих. Но каков бы ни был заговор, его заучивали и употребляли как во спасение, так и на погибель.
Таким образом, заговоры были хорошо известны всем слоям общества. Все сословия знали не только заговорные слова, но и то, что с ними в большинстве случаев должно соединяться определенное действие, и некоторые предметы в связи с заговором приобретали в их глазах благодетельную или вредоносную силу. И поэтому правительство требовало, чтобы, присягая царю, клялись не прибегать к заговору, а также к действиям и предметам, с ними указанными.
В присяге на верность царю Борису 1598 году говорится: «Также мне над Государем своим в естве и в питье, и в платье, или в ином в чем лиха–напасти не учиняти; людей своих с ведовством да со всяким лихим кореньем не посылати, и ведунов и ведуний не добывати, ни следу всяким ведовским мечтанием не испортити, ни ведовством, по ветру никакого лиха не насылати…»
Судебные дела последующих лет показали, что именно пища, питье, одежда и след человека чаще всего служили проводниками губительной силы заговора.
Так, богородицкий поп Давид бил челом царю и великому князю Федору Алексеевичу на Мишку Киреева и на жену его Аринку в порче его дочерей, указывая, что после слов «чтоб де им до замужества теми руками ни ткать, ни прясть» девушки заболели.
В самой Москве, особенно в Замоскворечье, жило много ворожей. В первой половине XVII века большой известностью пользовались Улька, Наська–Черниговка, Дунька, Феклица, Машка Козмиха. Как видно из дела, заведенного в 1638 году, их обвиняли в порче царицы Евдокии. Из документов следует, что «эти чаровницы предлагали свои услуги посредством наговоров над какою–нибудь вещью. Таким образом, к московской чародейке Наське–Черниговке прибегали женщины, страдавшие от побоев мужей. Колдунья должна была отымать сердца и ревность от мужьев; а когда жены жаловались на холодность мужчин (мужьев), приворожить их и отнять сердцо и ум».
Вера в слово была в народе очень глубока; слову приписывали внутреннюю силу, которая могла оказывать влияние иногда даже помимо желания человека, его произносившего. Произнесенное же с известным намерением, оно как бы усиливалось в своем влиянии и становилось опасным орудием.
После XVII века вера в заговор и страх перед ним стали постепенно ослабевать, и рамки его распространения и применения суживаются.
ЗНАХАРСТВО
Самым древним памятником русской медицинской литературы можно считать статью в «Изборнике Святослава» (1073 г.), в которой содержатся медико–гигиенические советы: под 30 апреля указано «репы не яждь», под 31 мая — «парасяте не яждь» и так далее. Много лечебников пришло с Запада, а поскольку они были написаны еретиками, то и относились к ним подозрительно. Пользование лечебниками нередко отождествлялось с чародейством, а сами лечебники были отнесены к запрещенным книгам. Фактически положение медицины в стране и отношение к ней в течение долгого времени отражало старинное отношение к ведовству, которое являлось колыбелью народного врачебного знания. Нередко колдуны и ворожеи были в то же время и знахарями: они знали заговоры и различные лечебные травы. Примечательно, что древнее слово «балий» означает «врач» и «чародей», в свою очередь, слово «врач» в древнерусском языке означало и «лекарь» и «колдун».
Как пишет И. Забелин (Домашний быт русских царей в XV и XVII столетиях. Новосибирск, 1992, с. 132—133): «Ведуны и ведьмы прежде всего были лекаря и лекарки. Они сами так понимали свою специальность, как понимал ее и народ. Но это было врачевство мирское, знание отреченное, противное врачевству духовному по той причине, что оно утверждало свои действия тайнами сего мира, уклоняясь от действий, благословенных и указанных церковью, ставило самочинно в противность тайнам благословенным свои греховные, бесовские тайны. Вместо слов молитвы оно ставило слова заговора и наговора и усердно веровало в силу этих слов, вместо благословенных и освященных действий оно ставило действия нечестивые и усердно ожидало от них помощи. Но как бы то ни было, под этой мифической оболочкою оно хранило действительные познания естества, которые действительно в иных случаях врачевали, исцеляли недуги и тем всегда оживляли и поддерживали народное верование в особенные силы ведовства. Оттого в народных понятиях естественное врачевство не было отделено от волшебства, и врачи не только по профессии, но даже и именем не различались от волхвов. Так, одно поучительное слово касательно волшбы запрещает «к врачам ходити», то есть к волхвам, которых русский писец XVI века отождествлял с врачами, и наоборот. Самое слово: ведовство, знахарство, должно показывать, что в основе волхования лежала идея реальных знаний о природе, прикрытых лишь мифическою оболочкою, суеверием, которыми прикрывалось в те века всякое знание и вообще наука. Вот почему, несмотря на гонения со стороны врачевства освященного, несмотря на сожжения волхвов и вещих женок, мирское отреченное волшебство оставалось все-таки великою силою в жизни народа и к нему в трудных и безвыходных обстоятельствах по необходимости прибегал всякий, искавший себе помощи, не исключая даже и гонителей».
Первые способы лечения были похожи на магические манипуляции. К числу древнейших приемов принадлежит обсасывание и сплевывание. Больные места или условное место, когда неизвестно, где именно болит, обсасывали, после чего сплевывали в сторону. Этот способ возник по аналогии с лечением травматических повреждений, которые древние люди лечили, подобно животным, зализывая и обсасывая. Позже, когда в лечении стали применяться вода, травы и тому подобное, им также была присвоена особая «сила», и они стали магическими объектами.