Величие и падение семьи Буссардель

Уваров Юрий

Буссардели под влиянием событий до какой-то степени "подобрели": они примиряются с Агнессой, даже допускают к себе ее ребенка, небуссарделевского происхождения. Чтобы произошло такое смещение буссарделевских понятий, нужны были действительно события чрезвычайной важности. Однако эти изменения в буссарделевском облике военного времени не были глубокими, коренными, они не затрагивали самой сущности их буржуазной натуры. Как только жизнь вошла в нормальную колею, с новой силой вспыхнули алчность, неуемная жажда денег, семейные склоки и скандалы. Мать Агнессы ведет кампанию, чтобы отобрать у дочери виллу, унаследованную ею от мужа Ксавье, деньги, которые могли бы достаться ее незаконнорожденному сыну, Эриа показывает, до какой жестокости и бесчеловечности может дойти родная мать, начисто отбросившая привязанность к дочери ради корыстных интересов.

После войны буссарделевский мелочный, хищнический

дух, который никакие события в мире не могли вытравить, стал проявляться в особенно обнаженной и жестокой форме. Подобно осенним мухам, которые кусаются злее, чем летние, Буссардели становились все мелочнее и ожесточение - и послевоенные годы, когда их сила, вес, влияние резко пошли на убыль. На смену старой буржуазии, воплощением которой были Буссардели, приходят новые еще более могущественные буржуазные династии, связанные с международным монополистическим капиталом, имеющие поддержку за океаном и в той же Германии, победу над которой отпраздновал французский народ. Берут верх капиталисты еще более напористые, наглые и беззастенчивые, чем были Буссардели. Они всплыли на поверхность сразу после Освобождения. Филипп Эриа воссоздает исторически точную картину жизни "высшего света" только что освобожденной Франции. В деловой сфере появляются всякие темные дельцы, примазавшиеся к победе, возникают фальшивые "герои", объявляющие себя освободителями, создаются новые финансовые и промышленные компании, выдвигаются на первый план в финансовой деятельности люди с сомнительным прошлым, пришлые "чужаки", еще более бесчеловечные и жестокие, чем старая коренная буржуазия. Буссарделей оттесняют с авансцены. Одновременно терпят крах все прежние семейные традиции, разрушается даже формальное единство семьи. Некоторые из родственников уходят из маклерской конторы, заводят собственное "дело".

Послевоенное поколение молодых Буссарделей теряет полностью уже не только буссарделевские моральные устои, но и вообще какие бы то ни было принципы. Они вырождаются в современную "золотую молодежь". Часть из них спешит влиться в новые династии, захватившие власть. Один из юных Буссарделей оказывается замешанным в преступлении и вынужден уехать воевать в Индокитай. Другой, порывая с понятиями своего семейства" женится на простой машинистке. Потрясены все основы семьи Буссардель. Ее фактически больше не существует.

Но буссарделизм не умер. Он принял новые формы, еще более чудовищные и античеловечные, вошел в быт и нравы новых хозяев буржуазного мира. Его дальнейшая судьба еще ждет своего историка.

* * *

Трилогия Филиппа Эриа - свидетельство высокого художественного мастерства писателя. Несмотря на большой объем романов, все они представляют единое целое. В каждом образе, в каждой детали трилогии раскрывается общая цементирующая всю книгу идея: буржуазные отношения губительны для человеческой личности. Пишет ли автор о манере Фердинанда Буссарделя держать голову, или о тучной неподвижности старой Амелн, или о тупой ограниченности Теодора, все эти, даже, казалось бы, чисто индивидуальные черты характеризуют определенные социальные качества членов буржуазной семьи, помогают воссоздать эволюцию облика французского буржуа на каждом этапе его исторического развития.

Широко использует Эриа в романе образы-сравнения, и каждое сравнение несет в себе глубокий смысл, имеющий все ту же разоблачительную цель. Например, рассказывая о Викторене, разглядывающем свою невесту, автор пишет: "Ему вспомнилось, как в первые годы своего пребывания в Жавеле он ловил весною больших ночных бабочек, как его странно, болезненно волновало трепетание их крыльев в ладони и как он, в конце концов, мягко сжимая руку, давил их". Точно так же, с животным бессердечием раздавит Викторен жизнь сидящей рядом с ним юной девушки. Это сравнение как бы подготавливает читателя к трагической судьбе, которая ждет Амели, судьбе, являющейся беспощадным обвинением буржуазному браку.

Особенно выразительны художественные сравнения, характеризующие хищническую натуру Буссарделей. Эриа пишет, например, о матери Агнессы: "Мари Буссардель, неистовая и похудевшая, сквозь решетки парка Монсо напоминала паука в центре паутины". Этот образ сразу же дает представление о ненасытном, алчном характере Мари Буссардель, которая будет искусно плести паутину интриг, чтобы отобрать состояние у своей дочери.

Некоторые сравнения носят аллегорический характер. Роман "Золотая решетка" кончается почти символической картиной: Агнесса Буссардель, уже зрелая, много пережившая женщина, мчится на автомобиле. За рулем сидит ее сын-подросток. Надвигается вечер. Агнесса и ее сын, вырвавшись навсегда из мира Буссарделей, едут навстречу неизвестному будущему, которое ждет

Агнессу в вечер ее жизни. Эта аллегория оправдана всем материалом романа, она не является надуманной, оторванной от реальной почвы. Она помогает читателю почувствовать, что Агнесса вступает в новый, более светлый период своей жизни.

Первая часть трилогии открывается и завершается изображением фамильного склепа семьи Буссардель на кладбище Пер-Лашез. Этот образ тоже имеет обобщающий смысл. Владение собственным склепом - признак благосостояния семейства, но в то же время такое "кладбищенское" окаймление романа как бы служит напоминанием о неизбежной гибели буссарделевского мира, о непрочности основ буссарделизма, какими бы они ни казались незыблемыми и непоколебимыми.

Весь арсенал художественных средств, используемый писателем, подчеркивает достоверность, реальность изображаемых событий. Филипп Эриа рассказывает в своей автобиографической книге "Возвращение по следу", что он писал романы о семье Буссардель на основании детального изучения документов эпохи. К первому роману была даже приложена карта долины Монсо в XIX веке, каждое название, каждая улица, упоминаемые в книге, реально существовали и могли быть найдены на карте. Некоторые мелкие факты были почерпнуты из реальных источников. Например, в "Семье Буссардель" упоминается, что при строительстве здания Оперы исчезла вода в колодце особняка Фердинанда Буссарделя и во всем близлежащем квартале. Этот случай действительно имел место и описан в газетах той поры. Не менее достоверный эпизод изображен и в романе "Золотая решетка". На фасаде здания, где жил сам писатель в годы оккупации, накануне ухода немцев появилось знамя Французской республики, сшитое женщинами, живущими в доме. И топография романов, и реальные детали социальной действительности, с которыми сталкиваются герои Эриа, основаны на исторических фактах, на собственных наблюдениях, не выдуманы автором. История Буссарделей тем самым органически связана с реальной жизнью.

Трилогия о семье Буссардель являет собой пример реалистического исторического романа в его традиционной классической форме. Личные судьбы ставятся в зависимость от общественных событий, испытывают на себе их влияние. Но романы трилогии не однородны, несколько различаются по жанру. Первая книга - фактически семейная историческая хроника, где автор то выступает как летописец, подробно описывая мельчайшие факты быта Буссарделей, то кратко излагает ход событий в семье за довольно значительный промежуток времени, то останавливается, чтобы развернуть какой-нибудь драматический эпизод из истории семейства. Роман "Испорченные дети" - более сжатое повествование, ведущееся от лица Агнессы, с акцентом на анализе внутреннего мира героини, с большей психологической окраской. Написанный еще до того, как автор задумал создать трилогию, этот роман представляет собой в какой-то мере обособленное произведение, которое может существовать и отдельно от серии. В последней части трилогии в еще большей степени, чем в первой, раскрывается эпоха, дается широкая картина социальной действительности. Здесь на первый план выступают не столько личные судьбы Агнессы или Буссарделей, сколько события жизни Франции в годы оккупации и Освобождения. Именно это произведение ближе всего стоит к реалистическому и историческому роману прошлого.

Ощущая себя летописцем, пишущим хронику общественных и семейных событий, Филипп Эриа стремится быть предельно точным и ясным в выражении своих мыслей, в создании художественных образов. Враг вычурности и формалистических ухищрений, Филипп Эриа пользуется языком простым, четким, выдержанным в традициях реалистической литературы XIX века. Форма его произведений легкая и весомая, изящная и плотно ощутимая. Он избегает как грубых выражений, арготизмов, так и возвышенного, чересчур красивого слога. "Моя библия и моя опора - словарь Литтре", - любит повторять Филипп Эриа, подчеркивая постоянно, что он пользуется "традиционным инструментом, то есть тем французским языком, на котором писали в течение двух веков, с конца XVII века до конца XIX века". Филипп Эриа - хранитель классического наследия французской прозы. Он активно защищает ее от посягательств со стороны современных модернистов.

Ценность трилогии Филиппа Эриа в том, что он отстаивает и продолжает реалистические завоевания прошлого. Это большая и важная задача в условиях развития сегодняшней французской литературы, когда мутный поток декаданса и модернизма хлынул на современный книжный рынок. Однако автор "Семьи Буссардель", показывая пороки буржуазной действительности, ограничивается изображением одной лишь буржуазии. Он не выходит за рамки описания жизни господствующих классов. Только в "Золотой решетке" он подходит к более широкому охвату действительности. Но останавливается на полпути.