Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда!
Шрифт:
Француженка настолько дотошно выполняла поручение мужа, что и обо всех коллизиях «личной жизни» прелестных дам Валентин знал более чем достаточно. Сам же он, держа, как учили, данное офицерское слово, никаких методик, имевших отношение к своей прошлой профессии, в этой реальности не применял. Единственное исключение делал для игорных домов и казино, да и там в большинстве случаев всего лишь не позволял крупье жульничать, то есть препятствовать тому, чтобы карты ложились и шарик бегал так, как Лихареву надо.
– Ты ведь позволил обоим Ляховым действовать по собственному усмотрению, разрешил им «попрактиковаться», попробовать себя в роли настоящих Игроков. И даже всемерно им способствовал.
– И в чём ты видишь противоречие? – спокойно спросил Воронцов, крутя в пальцах незажжённую
– Но ведь ты только что заявил, что собираешься начать новую партию, получается, что против своих же учеников. Поскольку они «не способны» и тэдэ. Правильнее было бы им просто на ошибки вовремя указать и на верную стезю направить. Да и не только учеников – старых друзей тоже. Ведь ваша «Служба охраны реальности» имела определённые принципы и правила. А теперь…
Лихареву показалось, что Дмитрий посмотрел на него как бы с некоторым сожалением. Вроде хотел сказать нечто типа: «Умён ты братец, но совершенно не в этом вопросе…»
Воронцов неторопливо завершил все положенные манипуляции и наконец поджёг свою сигару, выпустил пару «пристрелочных» клубов дыма.
– Как это ты с товарищем Сталиным работал, прямо удивляюсь, – сказал он не то, что вообразилось Лихареву, но очень близкое по смыслу. – Где полёт фантазии, где, наконец, стратегическое мышление? Тебя ж там не за тем держали, чтобы беглых наркомов ловить, хотя и то занятие по-своему творческое… Давай попробуем вместе порассуждать, раз уж такой случай и повод выдался. Вот мы, так называемое «Братство», люди изначально совсем ни к чему такому не готовые, кое-как сумели выжить в столкновении с двумя, если не больше, галактическими империями, если языком «космических опер» изъясняться. На самом деле тут, на мой взгляд, всё совсем иначе обстоит, но не в том суть. Из «предложенных обстоятельств» мы каким-то образом выкрутились. При этом не заморачиваясь какого-либо рода «убеждениями». Не до того было. Вот ты – специалист, ты мне и скажи – почему и как? Сильвия, Дайяна, ты, Антон и его коллеги по общему делу, как ни крути, на Земле свою кампанию проиграли. Я не говорю о стратегических последствиях, глобальных, так сказать, результатах всей этой эпопеи, но до настоящего момента все вышеперечисленные персонажи, включая не до конца разъяснённых дуггуров, свои пусть даже тактические, местного значения бои – проиграли. Нам проиграли. И вынуждены заниматься теперь делами, вытекающими из наших, а не их интересов.
Валентин задумался. Вопрос поставлен интересно. В лоб, но весьма корректно. Понятное дело, что Воронцов софистикой занимается, чересчур демонстративно называет себя и своих друзей «простыми людьми», хотя как раз простыми они и не являются. Исходно, по определению. Однако это ничего не меняет. Ни аггры, ни форзейли за свою многовековую деятельность так и не научились гарантированно находить и квалифицированно использовать в своих целях людей с подобными, выходящими за пределы нормы характеристиками. Выращивать из тщательно отобранных эмбрионов и нужным образом воспитывать таких, как он сам, Ирина, Сильвия, девчонки-валькирии – умеют, а таких, как Новиков, Шульгин, этот же Воронцов – нет.
Наверное, по той же самой причине, по какой полным крахом кончилась затея Горького организовать единственный в мире Литературный институт и выращивать там пролетарских гениев пера ротами и батальонами. Институт есть, восемьдесят лет уже функционирует, а настоящих писателей и поэтов вышло из него меньше, чем хотя бы и из медицинских институтов, где сроду не изучали теорию стихосложения или «остранение как приём» [30] . И в том и в другом случае всё упиралось в такую неподвластную рационализации субстанцию, как «талант», или «врожденные способности», «дар Божий», в конце концов. Самое интересное, что ни преподаватели названного Литинститута, ни ведущие специалисты по взаимодействию
30
См. труды В. Шкловского и других «опоязовцев». «Опояз» – существовавшее в 20-е годы Общество по изучению языка.
Ответил он чистую правду, так, как только что об этом подумал.
– Вот именно, друг мой, вот именно, – согласился Воронцов, выражая неприкрытую радость, словно в прежние времена – сообразительностью матроса, без подсказок выполнившего сложное задание. – Так какие мы основания имеем предполагать, что на этот раз все участники постановки изменят своему амплуа?
Вот этого умозаключения Валентин откровенно не понял.
– ? – приподнял он бровь.
– Ладно, разъясняю на пальцах – никто из фигурантов, включая присутствующих, умнее за истекший период времени очевидным образом не стал и на основании всего предыдущего опыта продолжит играть по тому же «тексту пьесы». Опытный зритель это заведомо знает и никаких неожиданностей со сцены не ждёт, не «Женитьбу» же в постановке Мейерхольда он пришёл смотреть, а классический вариант, допустим…
– И что?
– Да то, что пусть все и делают, что от них ждут. Даже учитывая способность «актёров» к импровизации в некоторых, строго отмеренных пределах. Вот, например, сейчас Сильвия решила тряхнуть стариной, реванш взять, если угодно, очутившись в Замке в отсутствие настоящего хозяина. Это ожидаемо? Вполне. Тот, кто наблюдал за ней последние полторы сотни лет, иного решения от неё просто не ждёт. Как и того, что она без форс-мажорных обстоятельств способна отказать себе в удовольствии пополнить коллекцию своих любовников даже и Императором… Тут она у нас Клеопатра и Екатерина Великая в одном лице. Точнее – в одном, весьма соблазнительном теле… – при этих словах Воронцов усмехнулся, словно бы намекающе.
– Ну, скажем, так… – осторожно ответил Валентин, всё ещё не улавливая воронцовский «заход из-за угла».
– Далее, – сказал Воронцов, словно и не замечая некоторой заторможенности собеседника. – Образ мыслей и стиль поведения новой генерации наших друзей, от Ляховых до Императора и Президента РФ, тоже известен, ясен и понятен всем, кого эта тема вообще интересует. Для простоты будем называть их по-прежнему – Игроками. Если их действия никого не волнуют – они так и будут делать то, что начали. Если иначе – будут предприняты какие-то контрмеры. Какие – нам до того, как противодействие начнётся, не угадать. Но к этому нам тоже не привыкать.
То, что Андрей с ребятами сейчас очень и очень не здесь – все, кому нужно, тоже знают. И что в итоге?
– А куда Антон, кстати, делся? – спросил Лихарев, вспомнив слова Дмитрия о том, что Сильвия сейчас резвится в Замке в отсутствие настоящего хозяина.
– По моим сведениям – вместе с ребятами новую Землю исследует, а теоретически может находиться где угодно… Способности у него весьма разносторонние, правда – в галактическом розыске парень находится, что, по моему мнению, его прыть слегка смиряет.
– Может, и будет от того какая-нибудь польза, – достаточно безразлично сказал Лихарев. Ему в своей предыдущей жизни с форзейлем встречаться не приходилось, имелись для этого уровня другие люди, а когда тот тоже стал изгнанником «из рода и клана», взаимного интереса тем более не возникло. Хотя знал о том, что возможностей вмешиваться в человеческую жизнь и влиять на неё у Антона сохранилось гораздо больше, чем у него, Сильвии и даже Дайяны. Опять же – благодаря Замку. Ну и что из этого?
– Значит, если я тебя правильно понял, ты решил теперь не в шахматы, а в подкидного дурака сыграть? – спросил Лихарев, выстроив, наконец, собственную версию замысла Воронцова.