Великая и ужасная красота
Шрифт:
А потом вдруг весь этот мир куда-то исчезает.
Необъятное ночное небо накрывает нас, как одеяло. Мы стоим на вершине какой-то горы. Над нами с невообразимой скоростью несутся тучи, то сгущаясь, то разлетаясь в дым. Сильный ветер с ревом налетает на нас, поднимая наши волосы дыбом. Но почему-то мне совсем не страшно. Наоборот, каждая клеточка моего тела как будто отзывается, чувства невероятно обострились. Нам незачем говорить. Мы все прекрасно ощущаем, что именно чувствует каждая из нас.
Я вдруг как будто увидела перед собой лицо
«Закрой глаза! Закрой глаза, Джемма!»
Я очнулась в пустыне, залитой светом полной луны. Песчаные дюны вздымались и опадали, как дышащая грудь. Мои ноги утонули в них. Я растворилась в теплом коричневом песке. И под моим прикосновением тончайший песок превращается в невероятно мягкую кожу. Его тело расстилается подо мной, как равнина…
Я ощущаю Картика как некую страну, по которой мне хочется путешествовать, — обширную, опасную, неведомую страну… Когда мы целуемся, я снова падаю вниз, я возвращаюсь на вершину горы, где стоят Фелисити, Пиппа и Энн, вернувшиеся из своих путешествий, но все равно мы чувствуем себя так, словно никогда и не покидали этого места. Мы улыбаемся друг другу. Наши руки соприкасаются — сначала осторожно, потом мы крепко соединяем их. И вокруг вспыхивает ослепительный белый свет. А потом — ничего.
— Джемма, очнись!
Энн легонько встряхивает меня. Постепенно спальня как бы проявляется передо мной: потолок, серый свет, сочащийся из окна, потертый деревянный пол… Смутные воспоминания о прошедшей ночи всплывают в памяти: сферы, руны, странное выражение на лице охотницы, мы четверо, с трудом дотащившиеся до школы из пещеры после всего… но в целом у меня в голове клубится туман. Я совершенно утратила чувство времени и направления.
— Который час? — бормочу я.
— Уже пора завтракать.
Этого не может быть, думаю я, с силой потирая лоб.
— Да-да, пора, — подтверждает Энн.
Это очень странно.
— Откуда ты знаешь, о чем я только что подумала? — спрашиваю я.
— Я не знаю, — отвечает Энн, вытаращив глаза. — Я это услышала у себя в голове.
— Магия… — шепчу я, резко садясь в постели.
В нашу комнату врываются Фелисити и Пиппа.
— Вы только посмотрите на мое платье! — восклицает Пиппа, улыбаясь от уха до уха.
На подоле ее юбки красуется большое зеленое пятно, оставленное травой.
— Да, не повезло тебе, Пиппа, — говорю я.
Но она продолжает
— Ты заставила его пропасть… — с благоговением шепчет Энн.
Пиппа сияет. Она так и эдак вертит юбку, чтобы на нее падал свет из окна.
— Так значит, у нас получилось, — тихо произношу я. — Мы вынесли магию за пределы сфер…
И все прекрасно!
Я одеваюсь в рекордно короткое время. Мы вихрем мчимся по коридору и вниз по лестнице, обмениваясь обрывками фраз, которые каким-то непонятным образом оказываются завершенными в наших головах. Мы так воодушевлены своим открытием, что непрерывно хихикаем.
В нише под лестницей притаилась небольшая скульптура, изображающая купидона.
— Мне хочется немножко подшутить, — говорит Пиппа, останавливая нас.
Она закрывает глаза, проводит ладонями над маленьким гипсовым херувимом, и у него вдруг появляются довольно большие груди.
— Ох, Пиппа, но это просто ужасно! — восклицает Фелисити, и мы хохочем.
— Вы только представьте, как можно все вокруг переделать! — давясь смехом, говорит Пиппа.
Тут мы видим Бригид, быстро идущую по коридору в нашу сторону.
— Боже мой, исправь его поскорее! — шепчу я.
Мы сбиваемся в кучу, стараясь прикрыть испорченного херувима.
— Но я не могу сделать это вот так, под давлением! — испуганно бормочет Пиппа.
— Что здесь происходит, почему суета? — интересуется Бригид, уперев руки в бока. — Что вы тут делаете? Ну-ка, отойдите, дайте мне взглянуть!
Мы весьма неохотно повинуемся.
— Что за… Что это такое?
Бригид берет в руки статуэтку чудовищно уродливой танцовщицы, исполняющей канкан; херувим с женской грудью почему-то превратился именно в нее.
— Это из Парижа, недавно привезли, — вежливым гоном объясняет Фелисити.
Бригид ставит фигурку обратно в нишу.
— По мне, так это просто мусор какой-то.
Она ушла, а мы снова хихикаем.
— Это лучшее, что мне удалось сделать, — заявляет Пиппа. — При данных обстоятельствах.
Все головы разом поворачиваются в нашу сторону, когда мы наконец являемся на завтрак и усаживаемся на свои места за длинным столом. Сесили таращится на Энн, не в силах оторвать от нее глаз.
— Энн, у тебя что, новое платье? — спрашивает она, продолжая жевать бекон.
Мы четверо опоздали, так что нам досталась только овсянка.
— Нет, — отвечает Энн.
— Значит, ты изменила прическу?
Энн качает головой.
— Ну, как бы то ни было, выглядишь ты немножко лучше.
Со всех сторон мы слышим перешептывание и хихиканье. Сесили вновь занимается своим беконом.
Фелисити со стуком кладет на стол ложку.
— Это очень грубо, Сесили. Ты разве сама не понимаешь? Думаю, будет гораздо лучше, если ты сегодня будешь молчать весь день.