Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018
Шрифт:
В этот момент от Германа Орлова и пришло спасительное сообщение в виде условленной фразы:
— Командир, готовность номер один!
Герман Орлов продублировал три раза, прежде чем Игорь сообразил, о чем идёт речь: голова была, как пустой котёл, мало что соображала. Всё это время он не давал боевикам покинуть первый этаж гостиницы, и у него остался один-единственный магазин.
— Уходим! — крикнул он и вдруг ощутил полное безразличие к собственной судьбе.
Это было маленькое открытие, но разбираться в нём не было, конечно же, времени, как не было времени думать о чём-то постороннем, например о Божене — о той Божене, которую он любил, и там
— Командир, уходи! Я прикрою!
Но Игорь так зло мотнул головой, что Алексей Ногинский понял: дорога каждая секунда, и дело даже не в том, кто кого прикроет, а в ощущении плеча товарища, и спорить не о чем, а конкретно с Игорем Габелым себе дороже. Поэтому он побежал вслед за людьми Киренкина, дав напоследок короткую очередь из пулемёта. Больше Игорь его не видел, хотя бросился следом и вместе со всеми попетлял для приличия во дворе и ввалился в помещение техникума. Слава богу, в спины им никто не стрелял. И это тоже была маленькая, но заслуга спецназа — уловить правильный момент для отступления, а не делать это в панике и не в последний момент, а вполне осознанно. Этому никто не обучает, это надо прочувствовать на собственной шкуре и впитать с армейским потом — то единогласие действий, которое делает толпу боевым подразделением.
Здание было старым, стены были толстыми, и предусмотрительный Юра Драганов, во-первых, перетащил сюда часть оружия, захваченного у боевиков в общежитии, во-вторых, два пулемёта по флангам не дали боевикам ворваться следом на плечах отступающих. Ко всему прочему Олег Вепрев заминировал лестничные пролёты. Даром, что ли, они тащили пластит.
Сколько осталось людей, трудно было понять. Игорь, который, сам не зная того, бежал последним, заметил всего-то пару человек, но это были рядовые из команды Киренкина. А самого Киренкина видно не было. Может быть, он ушёл с первой волной, успокоил себя Игорь и конечно же не поверил самому себе: такие не уходят ни первыми, ни последними, такие вообще никуда не уходят, несмотря на то что иногда плачут. Может быть, ему как раз не хватало плеча товарища, и оно, возникнув из ниоткуда, сыграло такую роль, от которой мурашки бегут по коже, — то боевое славянское братство, о котором не принято говорить, а если и говорят, то вскользь, словно бы стесняясь самого вопроса, да и то после стакана водки.
В здании техникума у него появилось свободное время, без стрельбы и взрывов, и он почему-то потратил его на то, чтобы найти Киренкина:
— Кто его видел? — спрашивал он у его же бойцов, перебегая с этажа на этаж.
— Я! Я видел, как он бежал в общежитие, — ответил один боец.
— И я тоже видел командира, — ответил другой, который был ранен в голову и говорил, растягивая слова.
А остальные пожимали плечами и ничего толком сказать не могли. Один Мамырин сообщил, что, кажется, видел командира на левом фланге и что Киренкин, по сути, спас их, когда они прорвались из Кисловодска.
Игорь не стал говорить, что он сам был на левом фланге. Может, Киренкин уже спустился в туннель? Но это было чисто гипотетическое предположение. Игорь вдруг подумал, что теперь всю жизнь будет гадать, куда делся Киренкин, хотя, казалось бы, за последние годы навидался столько случаев, когда люди пропадали в бою, что должен был привыкнуть к этому, и никто не видел, как они пропали и при каких обстоятельствах. Судьба Киренкина поразила его больше всего, наверное, потому, что он видел, как Киренкин плакал.
— Всем уходить! — крикнул он.
Однако и без его команды было ясно, что если кто и остался, то только самые решительные. На четвёртом этаже никого не было, зато было много оружия — то, чего им не хватило в общежитии. И Игорь первым делом расстрелял пять гранатомётов, чтобы сбить наступательный темп боевиков. Общежитие на втором этаже загорелось, и дым мешал вести прицельный огонь. Но какая война без дыма и огня — так, пустяки, если тебя не поджаривает, то можно воевать. В общем, напоследок он показал, на что годен. И боевики вначале не поняли, что он один: бегал от окна к окну и стрелял уже почти вслепую, разве только если где-то мелькали они, то тратил драгоценные секунды, чтобы прицелиться. И во всём этом была странность: в него не то чтобы ни разу не попали, а даже пристреляться не успевали, и страшна была именно не эта пристрелка, а случайная очередь или граната, на которую ты напорешься.
А потом пришел вначале Олег Вепрев, а через пару минут — Юра Драганов. За ними подтянулись двое или трое бойцов от Киренкина, когда их вытеснили снизу. Почему они не ушли, для Игоря осталось загадкой, хотя имели полное моральное право, никто их не держал, никто им не приказывал. Просто остались, и всё.
— Ты зачем здесь? — крикнул Игорь, всаживая очереди в окно общежития, в глубине которого сверкали вспышки выстрелов, и перебегая на следующую позицию, в кабинет химии, что ли, где у него был гранатомёт.
— Не учи отца… — лениво ответил Олег Вепрев, с азартом новобранца вступая в бой.
Кто-то этажом ниже тоже стрелял, и даже, может быть, бойцов там было двое или трое, и это позволило удержать боевиков на расстоянии.
— Киренкина не видел?
— Не видел! — отозвался Олег Вепрев в тот момент, когда наступила короткая пауза и стреляли где-то в отдалении, но не из общежития. — Максимова убило.
— Семёна Котлярова видел? — прокричал Игорь. — Снайпера бы нам не помешало.
— Не видел.
Игорь понял, что Семёна Котлярова тоже убили, потому что он был исключительно добросовестным бойцом, а такие без командира не уходят.
— Слышь, — обрадовался Олег Вепрев, — Котляров щёлкает!
— Точно! — согласился Игорь.
Но что-то ему в глубине души не дало согласиться: Семён Котляров стрелял виртуозно — «Щёлк-щёлк, щёлк-щёлк!» Как семечки. А здесь: «Щёлк», пауза. «Щёлк», пауза. И даже вроде не так громко, как обычно стрелял Семён Котляров. Ну да ладно, подумал Игорь, главное, что есть результат: боевики и хваленый спецназ на рожон не лезли. Силы копили.
А потом он вспомнил, что так стрелять мог только Лёва Аргаткин, потому что долго прицеливался. Хотел он поделиться своим открытием с Олегом Вепревым, но в этот момент в отдалении послышался лязг гусениц, и они решили, что это конец, что против танка им не устоять. Но это всего лишь приполз бронетранспортёр — быть может, тот самый, о котором они думали, что его подбили у Яшкиного моста.
Юра Драганов обосновался на левом крыле в аудитории по физике и держал под огнём часть площади, из глубины которой подходили резервы боевиков. К нему быстро стали пристреливаться, и Игорь пару раз сносил боевиков, которые конкретно охотились за Юрой Драгановым и неосторожно высовывались в окнах больше чем надо.