Великая Российская трагедия. В 2-х т.
Шрифт:
Старушка визжит, старичок перестал чмокать губами, нахально-настырный парень строго мне говорит: “С таким отношением к партии вам делать нечего во Вьетнаме”. Я отвечаю: “Вовсе не хотел, да пришла “разнарядка” из Минвуза, меня уговорили поехать, можете не рекомендовать — буду рад”. Пустили.
А вот через год на стажировку в американский университет не пустили — неблагонадежен. Вот такие порядки для московской интеллигенции привез из Свердловска новый “партайгеноссе” Ельцин... Я-то поначалу, по своей наивности, думал, что он действительно серьезно изменился,— но нет: все это, как оказалось, было лишь дьявольской игрой. Кстати, этот “настырно-нахальный парень”, который “допрашивал” меня по поводу конституций, работает ныне... большим начальником в аппарате кремлевского правителя. Теперь он — антикоммунист, клеймит “красно-коричневых”. Рядом с ним множество “бывших” — и
Прав однако, Аракчеев, когда пишет: “Все события только подтвердили, что власть в гигантской стране ни в коей мере не перешла ни “к народу”, ни к истинно демократическим лидерам. Нет смысла перечислять, что буквально все власть имущие у нас из них, из “бывших”... А ведь когда я говорю о власть имущих из “бывших”, то имею в виду тех, кто виден всем, кто на поверхности. Что же говорить о настоящих “хозяевах”, которые не лезут на глаза всем, а на самом деле обладают истинной полнотой власти, несравнимой с иллюзорным могуществом Президента или премьера! В условиях сегодняшнего беспредела (не забудьте, однако, что этот беспредел санкционирован этим самым “президентом” и его подручным “премьером”! — Р.Х.), коррупции, продажности чиновничества, отсутствия идеологии и нравственных устоев возможности настоящих “хозяев” поистине не имеют границ. Противостоит им сегодня разве что извечная, природная сила жизни как таковая, только наше с вами, братья-граждане, отчаянное желание выжить, то есть животно-растительный инстинкт, так скажем. Но если бы властолюбие, гордыня, неуемная жажда самовыражения “хозяев” потребовали бы уничтожения всей жизни на планете, они запросто могли бы это сделать. И при существующем беспределе мы были бы не в состоянии им помешать. Неужели это непонятно всем нам до сих пор?” [173] — этим вопросом журналист блестяще завершает свой анализ.
173
“Независимая газета”, 29 июня 1994.
А я отвечаю: “Нет, не понятно. Мне это стало понятно уже вскоре после Беловежских соглашений и первых шагов по реформам. Тогда, в январе 1992 года, я и сказал обществу то, что теперь кажется ясным многим. Тогда вам, очень образованным журналистам, тоже было все это “непонятно”. Поэтому вы не попытались разобраться — с чего это вдруг Председатель Верховного Совета берет на себя такую тяжкую ответственноть чуть ли не в одиночку критиковать “президентский курс”? “Не поняв” меня, вы помогли свергнуть высшую представительную власть. Теперь, спустя 8 месяцев после расстрела Парламентского дворца и установления тиранического режима — вы вдруг “поумнели”, вам стало “все понятно”. Но другим-то людям все еще многое не понятно — поэтому не следует сетовать на “непонятливость” других, лучше подумайте, почему вам самим так долго было все это непонятно. “Беда, дорогой Брут, не в наших звездах, а в нас самих”, — эти бессмертные слова Шекспира хорошо отражают иногда ситуацию, даже если речь идет о “высокой политике”.
Вспомните также свою “непонятливость”, когда я резко критиковал “ваучерную приватизацию” Чубайса — какой вселенский шум подняла тогда вся пишущая и говорящая братия, обвиняя меня в том, что “противодействую реформам”.
Теперь все признают за этой “ваучерной приватизацией” гигантскую аферу. А Лужков воообще критиковал Правительство, используя мои аргументы начала 1992 года! Вот поэтому и закрепились все эти “бывшие”, что подорвали возможность нормально работать Верховному Совету и его Председателю. Здесь — главная причина, которую, возможно, вы тоже поймете еще через 1 год. А другие — чуть позже.
Очень точный анализ развития политической ситуации в стране представлен в статье доктора исторических наук Лилии Шевцовой. В частности, она пишет: “...И неискушенному наблюдателю ясно, что Российскому Парламенту отводится роль имитатора законодательной власти, а Правительству — роль порученца при президентской администрации. Иначе говоря, совершается переход к открыто авторитарному стилю правления, что даже уже не камуфлируется(Разрядка моя — Р.Х.). Более того, указ о борьбе с бандитизмом открывает возможности для введения в стране чрезвычайного положения. Никогда еще с начала перестройки страна не была так далека от правового государства и демократии, как сейчас” [174] .
174
“Московские
Блестяще! “Никогда страна не была так далека от правового государства и демократии, как сейчас”. Лучше не скажешь! Здесь, однако, вызывает сомнение лишь одно словцо “никогда”. А что, 4 октября 1993 года страна была близка к “правовому государству”? Вот эти недоговоренности порою снижают уровень исследования проблемы даже очень удачных и объективных исследований. Ясное дело — если бы не было Указа № 1400, если бы не было расстрела 4 октября Парламента, если бы не было убитых более чем 1500 человек, десятков тысяч избитых — в общем, если бы Кремль не пошел на все эти страшные преступления — не было бы этой печальной констатации: “никогда страна не была так далека от правового государства и демократии”.
Государственные перевороты в с е г д а устраивают именно для того, чтобы уйти от “правового государства и демократии” — это тоже из тех очевидных истин, которые, по образному выражению Маркса, всегда остаются самыми трудными для восприятия интеллектуалами. Да и “переход к авторитаризму” — это тоже совершается не сегодня: точка отсчета — это 21 сентября 1993 года. И если “либералы” и “демократы” этого “не запретили” — это значит, что эту точку отсчета “не заметит” История.
Лилия Шевцова, однако, правильно подмечает, что уже “исчезают последние сомнения в результатах задуманного Ельциным маневра. Его команда пытается управлять страной, не имея ни механизма предварительных экспертиз, ни механизма коррекции принимаемых решений. У власти нет посредников между собой и обществом в виде партий и общественных организаций. Нет противовесов на пути проникновения в политику узкогрупповых и н т е р е с о в. Нет, наконец, даже “подстраховочной сетки” в виде местного самоуправления” [175]
175
“Московские новости”, № 26, 26 июня-3 июля 1994, С.А-8.
Да откуда ему взяться-то, этому местному самоуправлению, если вся огромная работа в течение трех лет, проводимая Верховным Советом по формированию действительных органов местного самоуправления, была разгромлена! Кому нужно “местное самоуправление”! Неужели люди все еще пребывают в мире иллюзий, полагая, что Кремлю нужно это самое “местное самоуправление”? Чудеса! Ведь уже ликвидируется даже слабая видимость принципа разделения властей, поскольку Указ “О борьбе с бандитизмом” отбрасывает положения уже не “брежневской конституции”, а “ельцинской конституции”, — этой “самой-самой демократической в мире...”
Конечно, все это в немалой степени является отражением того, что в Кремле нет видения цельной политико-государственной системы. А то, что есть, это всего лишь нагромождение несовместимых политико-административных блоков с массой дублирующих друг друга органов. Это — правительство Черномырдина, правительство Филатова, кухонное правительство “хозяина”, куда нет доступа даже Черномырдину с Филатовым. Это — три реально действующих правительства. Три парламента: “парламент Шумейко”, “парламент Рыбкина” и еще один, быстро формирующийся парламент — “общественная палата при президенте”. Множество “мидов”, множество “минобороны”, множество МВД, множество министерств информации и печати (“агитпропов”) и т.д.
Поэтому есть все основания писать, что “общественный строй, который формируется в России, это даже не “номенклатурная демократия” и не “номенклатурный капитализм”, и даже не “авторитарная демократия”, поскольку слово “демократия” здесь не уместно. Отношения между элитами, между ними и обществом даже близко не напоминают демократические. Идет борьба элементов, принадлежащих разным общественным системам и режимам: либерализму, патернализму, популизму, клановости и корпоративности — все вместе и одновременно. Что же касается экономики, то здесь вообще преобладают пока распределительные отношения и паразитирование на государственных ресурсах. В целом же мы имеет некий гибрид, мировой практике незнакомый. И правящая верхушка пытается законсервировать его на долгие годы”. [176]
176
“Московские новости”, № 26, 26 июня-3 июля 1994, С.А-8.