Великая северная экспедиция
Шрифт:
Итак, потерпев столько неудач при попытке обогнуть Таймырский полуостров с моря, моряки окончательно убедились, что задача эта, превышая человеческие силы, - невыполнима. На целых полтораста лет попытка эта осталась неосуществленной.
Однако для засъемки берегов Таймырского полуострова неудача эта не имела значения; в распоряжении исследователей были сухопутные возможности, на что и обратил внимание Лаптев. Предвидя возможность этого путешествия, он еще в 1740 году озаботился заготовкой провианта и собак. Ранней весной следующего года все было готово к началу путешествия, которое предполагалось осуществить с помощью трех партий, действующих с трех различных сторон.
Первым отправился в путь Челюскин. На трех нартах, запряженных собаками, 17 марта он выехал к устью реки Пясинги, откуда затем должен был отправиться по берегу вокруг Северозападного мыса на восток до устья реки Таймыры.
Через пять недель после него двинулась в путь вторая партия - геодезиста Чекина, также на трех нартах; он должен был действовать в противоположном направлении, т.-е., следуя восточным берегом на запад, обогнуть Северовосточный мыс и прибыть к конечному пункту экспедиции Челюскина, т.-е. на реку Таймыру. Сам же начальник всей экспедиции Лаптев должен был, взяв направление на север и обследовав внутренние части восточного Таймырского полуострова, закончить свое путешествие там же, т.-е. в устье Таймыры.
Отправным пунктом всех трех партий было место их зимовки - устье Хатанги. Хороший и предусмотрительный организатор, Лаптев еще до выхода партий в путь отправил к устью Таймыры 12 нарт с провиантом и сушеным кормом для собак, а также 7 нарт к Таймырскому озеру и 2 нарты специально для Чекина. Всю остальную команду и грузы экспедиции Лаптев отправил на ста оленях на Енисей, для последующего похода в Туруханск.
Но не прошло и нескольких дней, как геодезист Чекин возвратился, условия передвижения показались ему крайне тяжелыми. К тому же как у него самого, так и у его спутников настолько разболелись от непрерывного созерцания белой пелены глаза, что все они почти перестали видеть. Из возложенных на него поручений Чекин почти ничего не выполнил.
Под 75°21' произошла встреча Челюскина, имевшего уже весьма исхудавших собак, с Лаптевым; после встречи моряки повернули обратно и вскоре благополучно достигли Пясинги. В этот поход Лаптеву удалось не только добраться до устья Таймыры и определить ее широту, но и дойти до Северозападного мыса и правильно определить его широту (76° 38').
Поход Лаптева в глубину Таймырского полуострова изобилует многими любопытными наблюдениями и сделанными из них выводами, правда, иногда курьезными. Так, например, найдя в тундре вблизи Таймырского озера кости мамонта, он замечает: "По сей тундре, близ моря, лежащие находятся мамонтовые ноги, большие и малые, також и другие от корпуса кости". А на иных реках здешней тундры из берегов вымывает и целые звери мамонты, с обоими рогами; на них кожа толщиной в 5 дюймов, и шерсть и тело истлелые; а прочие кости, кроме помянутых рогов, весьма дряблые... Сей зверь мамонт есть, мнится быть, и ныне в море северном, на глубоких местах: понеже случалося по самым берегам моря находить роги, ничего в землю не врослые, которые уповательно волнами выбивает; а по тундре все роги находятся в земле верхним из острых концов, а тупым концом на верху земли".
Лаптев следовательно полагал, что мамонт представляет собою морского зверя, и поныне водящегося в море. А присутствию мамонтовых трупов и костей в тундре вдали от морских берегов наш моряк также находит объяснение: "Чаятельно быть в прежних годах, - замечает он по этому поводу, - большим водам в море, что тундру закрывало водою".
На зимовку наши путешественники отправились в Туруханск. На этом и заканчивается блестящая деятельность Харитона Лаптева на северных окраинах Сибири*. В его честь и его брата Дмитрия Лаптева, о котором речь впереди, часть Северного Ледовитого океана от восточных берегов Таймыра до Новосибирских островов, по предложению Ю. М. Шокальского, названа морем Лаптевых.
Заключительным аккордом таймырской экспедиции является открытие на следующий год (7 мая 1742 года) Челюскиным наиболее северной точки азиатского материка, названной им Северовосточным мысом. Свое открытие Челюскин описывает так: "7 мая мы достигли скалистого, круто обрывающегося мыса средней вышины, окруженного гладкою ледяною площадкой без обломков и отдельных торчащих льдин. Этот мыс я назвал Северовосточным и поставил на нем сигнальный шест из привезенного с собою дерева". Челюскин с замечательной точностью указал широту мыса; позднейшие определения Норденшельда, произведенные им в 1878 году, показали, что он ошибся лишь на 7 минут**. Чрезвычайная тщательность и добросовестность работы Челюскина таким образом вне сомнения.
Мы не нашли подробного описания Северовосточного мыса и его окрестностей, сделанного самим Челюскиным, а между тем нам хотелось бы дать более полное и характерное изображение самой северной точки нашего северного материка, упорно ускользавшей от энергичных деятелей Северной экспедиции и сделавшейся доступной лишь теперь. Позволим себе привести отрывок из письма побывавшего здесь на "Веге" в августе 1878 года Норденшельда к д-ру Оскару Диксону:
"Мы шли под парами вдоль западного берега Таймырского полуострова. Он окружен множеством островов, не указанных на карте, и, вероятно, сам делится проливами на несколько частей... Лед мы встретили лишь в небольшом количестве, и то только прибрежный и до такой степени проточенный, что, казалось, не было ни одной льдины достаточно крепкой, чтобы удержать двух человек...
"Сам Таймырский залив был почти совсем чист от льда. 19 августа мы продолжали итти под парами и парусами вдоль берега полуострова; туман был попрежнему чрезвычайно густ и только изредка прочищался настолько, что можно было различить контуры берегов. Днем мы прошли мимо обширного поля неразломанного льда, заполнившего всю бухту на западной стороне полуострова, В тумане и благодаря миражу, происходившему от преломления лучей у горизонта, лед казался более крупным и высоким, чем был в действительности...
"Туман мешал нам видеть далеко, и я уже начинал опасаться, что самый северный мыс Азии будет настолько окружен льдом, что мы не сможем высадиться на него. Но вот опять показался к северо-востоку мыс свободный от льда. Неподалеку была свободная от льда бухта со входом с севера. В шесть часов вечера 19 августа мы бросили здесь якорь, причем салютовали флагом и выстрелом одной из пушек, находившихся на "Веге". Мы достигли, наконец, первой цели нашего плавания - самой северной оконечности Старого Света. Воздух прочистился, и перед нами развернулся мыс, освещенный солнечными лучами и совершенно свободный от снега.
"Подобно тому как в 1875 году у Енисея, нас встретил и здесь большой полярный медведь, которого мы заметили раньше, чем якорь был брошен в воду. Медведь прогуливался взад и вперед по берегу и по временам тянул носом и взглядывал на залив, вероятно с целью узнать, какие непрошенные гости приближались к месту, где он до сего времени был безраздельным хозяином. Испуганный салютом, он, однако, скоро дал ходу и тем спасся от пуль наших охотников. Для определения астрономического пункта этого важного места, а также для предоставления возможности нашим зоологам и ботаникам сделать несколько экскурсий, я решил остаться на якоре до следующего дня.