Великая тайна Хомы и Суслика
Шрифт:
— Совсем другой Суслик, — рассмеялся Хома. — Гораздо умнее тебя. — Он умолк. — Я хотел сказать — гораздо глупее тебя.
— Тогда валяй, — успокоился Суслик.
— Сделал он три берестяных короба. В один — горох насыпал, в другой — орехи, в третий — зёрна. А на крышках нарочно совсем не то нарисовал: где было зерно — орехи, где были орехи — горох, а где был горох — зерно. Поназвал гостей и выставил три закрытых короба. «Навались, — говорит, — ешьте, кто чего любит!» А сам хохотал до упаду, когда гости всё перепутали!
И
— Так Суслик наврал с три короба.
Суслик поёрзал на табуретке, не зная, можно ли и ему смеяться над тем глупым сусликом.
— А ты точно уверен, что не про меня рассказывал? — сдержанно спросил он.
— Точно-точно. У тебя же дома четыре короба с припасами, а не три. Это у меня три.
— Верно, — повеселел Суслик.
— Это так же верно, как я на коне скакал, — продолжал Хома. — Помнишь, на наш луг табун лошадей из деревни повадились пригонять? Пусть, мол, попасутся на воле.
— Помню, — оживился Суслик. — Как-то проснулся, а у моей головы лошадиное копыто в норе стоит. Конь провалился, — хихикнул он.
— Помолчи! А думаешь, кто отучил коней по нашему лугу шастать?.. Ты слушай. Решил я как-то корзину сплести, а веток ивовых нет. Пошёл, взобрался на подходящую иву, пытаюсь лозину перегрызть, но вдруг заскользила она у меня в лапах, и я очутился — не поверишь, на шее Коня. Он около ивы траву щипал. Что тут началось! Конь почувствовал какого-то зверя на шее, — выпятил грудь Хома, — и понёсся куда глаза глядят.
— Твои глаза или его? — заинтересованно спросил Суслик.
— Его! А значит, и мои. Куда он, туда и я. Неужели не ясно? — недовольно сказал Хома и продолжил: — Вцепился я железной хваткой в его гриву. Мчится Конь, не разбирая дороги. Хвостом по спине хлещет, пытается меня достать! Шеей вертит, зубы скалит — не может до меня дотянуться. Гривой трясёт, стряхнуть старается! На дыбы встаёт! Ржёт как ненормальный! Оглянулся я на ходу. А за нами весь табун скачет, земля трясётся!
Суслик поёжился:
— Я бы на твоём месте давно свалился.
— И я бы давно свалился, да пальцы разжать не мог. Свело намертво. Летим мы прямо в деревню. По пути чуть Лису не растоптали.
— Жаль! — азартно ввррнул Суслик.
— Она как раз выходила из дальнего курятника с задушенной курицей в зубах.
— И что? — выдохнул Суслик.
— Курицу растоптали, — кратко сообщил Хома.
— А Лиса?
— А Лиса мгновенно взобралась на дерево. Никогда такого не видел! Но видел бы ты, каким взглядом она меня проводила. Решила, что я на неё верхом охочусь!.. Вспомнишь — вздрогнешь. Сколько мы заборов на скаку взяли, пока не ворвались на конюшню! С тех пор
— Погоди. А куда ты-то делся?
— Вот он я. Перед тобой.
— Как ты домой вернулся?
— Пешком. Туда — на лошади, обратно — на своих двоих. Или на всех четырёх. Не помню.
— Но как ты с Коня слез?
— Я не слезал. Он в конюшне так резко остановился, что я перелетел через его голову. Если б не сено… Ох, хорошо, что конюх уцелел!
— Какой конюх?
— Тот самый, который на сене в загончике отдыхал. Я ему прямо в живот угодил!
— Постой. Я понял, что ты на сено упал.
— На сено. Конюх ведь на сене лежал. Оно и смягчило удар, потому что под ним осело. А если б он на голом полу дремал, мне бы не поздоровилось.
— А с конюхом что? — ошалел Суслик.
— Да ничего. Но с тех пор, говорят, днём не спит. Мне наши местные мыши об этом рассказывали, они с мышами из дальней конюшни в дальнем родстве.
— Теперь понятно, почему к нам кони не ходят, — задумчиво проговорил Суслик. — Ты, Хома, наш луг спас.
— И ручей, — как бы нехотя подтвердил Хома. — Они ведь там себе водопой устроили. Весь берег копытами растолкли, расчавкали. Сплошная трясина.
— Всем нам повезло. Только вот Коню не повезло. Представляю, какого он страху натерпелся!
— Коню по повезло?! — Хома подскочил чуть не до са мого потолка. — Коню больше всего повезло! Увидели все его неимоверную прыть, и теперь он в спортивных скачках участвует, а не телеги скрипучие возит. Я слышал, его отборным овсом кормят, щеткой чистят, губкой обтирают, мягкой попоной накрывают. Медали на шею вешают!
— А почему ты мне про свою скачку раньше иичего не оказал?
— А чем хвастаться-то? — поскромничал Хома.
— Как — чем? Кто наш луг отстоял? Кто Коня в люди вывел? Чья заслуга? — искренне сказал Суслик. — Молодец! Я тобою горжусь.
И хотя он не первый раз так говорил, Хоме почему-то было приятно это слышать. И по нраву.
Заслуженная гордость!
Как Хома Медведя без меда оставил
Только Хома проснулся, как в нору к нему Суслик влетел.
— Что там творится! Медведь исчезает! Совсем!
— Исчезает? — не понял Хома. — Совсем?
— В болоте тонет, возле ручья. По грудь увяз! Скоро совсем исчезнет, скроется с головой!
— Жаль Медведя, — встал Хома
— Ещё бы не жаль! Он у нас один такой неуклюжий, — опечалился Суслик.
— За мной! — скомандовал Хома.
Они выбрались из норы и помчались к болоту. Там, над прибрежными кустами, уже вились назойливые галки.