Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке

Осокин Александр Николаевич

Такое предположение позволяет по-иному взглянуть на факт поступления Якова по требованию отца в Артиллерийскую Академию им. Дзержинского. Вполне возможно, что к тому времени Яков мог уже занимать довольно высокий пост и отец готовил его к еще более высокой должности в наркомате обороны или в одном из наркоматов оборонной промышленности и т. п. Из чего может следовать, что рассказы о том, что Яков попал в плен в должности командира артиллерийской батареи и в звании старшего лейтенанта (изредка пишут – капитана, [84] а Штрик-Штрик-фельдт во время первого допроса упорно называл его майором), – легенда, созданная для прикрытия его истинной должности, звания, даты и обстоятельств его пленения. На подобные мысли наводит и целый ряд других деталей: отсутствие групповых фото выпускников академии в 1941 г. (обычно они ежегодно делались в мае), противоречивость и невнятность сведений о Якове во все периоды его жизни. Например, почему-то нигде и никогда не указывалось, что он поступил в 1929 г. на рабфак при МИИТе (и даже два месяца жил в институтском общежитии, а потом вернулся

в кремлевскую квартиру отца). Яков закончил его в 1930 г. и в том же году поступил в выделившийся из МИИТа Московский Электромеханический институт инженеров железнодорожного транспорта им. Дзержинского. Кажется весьма странным, даже невероятным, что в горячее предвоенное время, при острой нехватке в Красной Армии образованных кадров, человека с двумя высшими образованиями, в том числе с военным, члена партии, да еще и сына вождя, назначают лишь командиром батареи. На это должны были быть очень серьезные причины.

84

В. А. Новобранец в своих воспоминаниях «Записки разведчика», описывая офицерский лагерь Хаммельбург, куда он попал летом 1942 г., пишет, что неделей раньше из лагеря увезли капитана Я. Джугашвили. Там же сообщается, что в последний год жизни Сталин повесил фото Якова на стену.

Подкрепляют это предположение весьма странные обстоятельства посмертного награждения Якова Джугашвили орденом Отечественной войны I степени «за мужество и стойкость, проявленные в боях с гитлеровскими захватчиками и в фашистских застенках».

Указ Президиума Верховного Совета об этом подписал 28 октября 1977 г. Л. И. Брежнев. Дело в том, что по необъясненным до сих пор причинам этот Указ был… секретным. Узнав о нем от грузинских товарищей, директор Музея МИИТа ветеран Великой Отечественной войны А. С. Володина, создавшая в музее стенд, посвященный выпускнику Я. И. Джугашвили, посоветовала его дочери Галине обратиться в Министерство обороны с просьбой передать ей на хранение орден отца. Через пять месяцев после обращения (1 февраля 1985 г.) орден Я. И. Джугашвили вместе с орденской книжкой (слово «посмертно» в ней отсутствовало) был ей вручен, но без копии Указа. Орден и орденскую книжку Галина Джугашвили передала в Музей МИИТа. Лишь через 10 лет после ряда обращений А. C. Володиной в Секретариат Президиума Верховного Совета, а затем Госдумы РФ она получила копию рассекреченного Указа № 6461-IX от 28 октября 1977 г. и выставила ее на стенде музея.

Перебрав все возможные объяснения столь странных обстоятельств, я пришел к выводу, что Указ о награждении был закрытым, поскольку Я. И. Джугашвили не сдался в плен, а оказался в плену по не зависящим от него причинам – возможно, выполняя секретное задание. И не в качестве старшего лейтенанта – ведь его воинское звание в Указе не названо.

Скрывался не столько факт пленения, сколько его обстоятельства

По сей день нет никаких документальных свидетельств о том, когда и как он попал к немцам. В нашу страну первое известие о том, что Яков Джугашвили попал в плен, пришло якобы из передачи берлинского радио 20 июля 1941 г.: «Из штаба фельдмаршала Клюге поступило донесение, что 16 июля [85] под Лиозно, юго-восточнее Витебска, немецкими солдатами моторизованного корпуса генерала Шмидта захвачен в плен сын диктатора Сталина – старший лейтенант Яков Джугашвили, командир артиллерийской батареи гаубичного полка из седьмого стрелкового корпуса». По появившимся впоследствии (в 70-х годах) официальным советским данным, он служил командиром батареи 14-го гаубичного артполка 14-й танковой дивизии 7-го механизированного корпуса генерал-майора Виноградова 20-й Армии. Неточность в первом сообщении из Берлина вполне объяснима и может означать либо то, что Яков при допросе не полностью и неточно назвал место своей службы, либо что немцы просто ошиблись, назвав механизированный корпус стрелковым. В тот же день в официальном органе нацистской партии – газете «Фелькише беобахтер» – была напечатана заметка о пленении Якова Джугашвили, почти полностью повторяющая текст утреннего сообщения берлинского радио.

85

В ряде публикаций о Якове указана другая дата его пленения, например у Ларисы Васильевой – 4 июля 1941 г.

В фильме Ю. Озерова «Огненная дуга» (1968 г.) в немецком концлагере к генералу Власову подводят пленного Якова Джугашвили и генерал говорит ему: «Мы встречались с вами на летних маневрах под Киевом», а потом спрашивает: «С какого времени вы в плену?» Яков отвечает: «С августа».

В Советском Союзе информация о пленении сына вождя долгие годы считалась просто вражеской пропагандой. Впервые статья о судьбе Якова с фотографией его тела на колючей проволоке появилась в журнале «Лайф» в 1959 г. В 1967 г. об этом как о реальном факте было упомянуто в изданной в США книге мемуаров Светланы Сталиной «Двадцать писем другу», которая много лет ходила по стране в самиздатовских копиях. В 1970 г. о судьбе Якова Джугашвили узнал за рубежом журналист Иона Андронов, а в 1978 г. журнал «Литературная Грузия» впервые в нашей стране напечатал его статью о гибели сына Сталина в концлагере Заксенхаузен на основе материалов немецких архивов. Первой книгой, рассказавшей историю пленения и гибели Якова, стала «Война» И. Стаднюка, полностью изданная в 80-х годах и отмеченная Госпремией СССР за 1983 г. Ранее о факте пленения Якова упоминалось в киноэпопее Ю. Озерова «Освобождение» (1968–1971), где впервые прозвучала и якобы сказанная вождем фраза: «Солдат на маршалов не меняю».

Первое, что следует отметить: Яков Джугашвили

мог оказаться в плену в любой день начиная с 22 июня 1941 г. Немцы же назвали дату, по какой-то причине выгодную для них, и советская сторона почему-то не возразила. [86] Видимо, сообщение о признании Якова командиром Красной Армии требовало от советской стороны немедленной передачи немецкому командованию советской версии прохождения им воинской службы и участия в боевых действиях, что позволило бы избежать всевозможных несуразностей и противоречий, способных привести к открытию истинных обстоятельств его появления на территории Германии.

86

Договоренность о дате пленения Якова, которую немцы опубликуют, могла быть достигнута представителями Гитлера и Сталина при обмене посольств на турецкой границе.

И надо же, такое совпадение – 20 июля, то есть на следующий же день после написания (или сфабрикования) записки Якова отцу, и в тот же день, когда берлинское радио передало сообщение о пленении сына Сталина, в штаб 20-й Армии из штаба Западного фронта поступило указание (некоторые исследователи судьбы Я. Джугашвили утверждают, что в виде шифрограммы, Я. Л. Сухотин же в упомянутой выше книге [119, с. 80] утверждает, что в виде написанной карандашом записки, которая якобы хранится в ЦА МО в Подольске в фонде документов Западного фронта): «20 июля 1941 г. Передайте немедленно Командарму 20 Курочкину: Жуков приказал немедленно выяснить и донести в штаб фронта – где находится командир батареи 14-ого гаубичного полка 14-ой танковой дивизии старший лейтенант Джугашвили Яков Иосифович. Маландин». [87]

87

Генерал-лейтенант Курочкин – в то время командующий 20-й армией, куда входил 7-й мехкорпус, в составе которого была 14-я тд; генерал-лейтенант Маландин – начальник штаба Западного фронта, называвшегося в то время Западным направлением.

И второе: по свидетельству и немецких (в 1941 г.), и отечественных (полвека спустя) источников, Яков Джугашвили оказался в плену без документов, подтверждающих его личность, и, более того, в гражданской одежде, а не в форме командира Красной Армии (свою форму и документы он якобы зарыл, когда понял, что оказался в окружении). Это было вдвойне опасно, ибо ставило его вне закона как перед противником, так и перед своими: немцы могли не считать его военнопленным, а свои – объявить его дезертиром. Ровно через месяц после пленения Якова, 16 августа 1941 г. его отец как нарком обороны подпишет приказ № 270, первый пункт которого гласит: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава». [88]

88

Военно-исторический журнал. 1988. № 9. С. 26–28.

Мужественное поведение Якова в плену, его отказ от сотрудничества с немцами и вступления во власовскую Русскую освободительную армию (РОА), сама гибель 14 апреля 1943 г. – все это делает маловероятным факт смены им военной формы на гражданскую одежду и уничтожения своих документов. Я предполагаю, что, скорее всего, он был задержан немцами в гражданской одежде еще утром 22 июня в вагоне поезда, который пересек советско-германскую границу 20–21 июня и двигался через Польшу или Германию к побережью Северного моря согласно договоренности высшего руководства Германии и СССР о совместной транспортной операции. Вариант задержания Якова в военной форме в воинском эшелоне с последующим переодеванием в гражданскую одежду менее вероятен, потому что тогда немцы начали бы пропагандистскую кампанию вокруг пленения сына Сталина гораздо раньше.

Если Якова задержали как гражданского специалиста, то возможно, что именно это стало одной из главных причин задержки почти на месяц решения об обмене посольств СССР и Германии после начала войны. Советская сторона настаивала на обмене «всех на всех» и, весьма вероятно, требовала включить в число подлежащих обмену специалистов и тех, кто ехал в первый день войны в поездах, двигавшихся по германской и советской территории, в том числе и Якова Джугашвили (который мог ехать под другим именем). Такую возможность подтверждает и подробное изучение паспорта Я. Джугашвили (об этом будет рассказано ниже), опубликованного его дочерью Галиной в книге «Внучка Сталина» [35].

Третий небезынтересный факт – отсутствие опубликованных фотографий и точных документальных свидетельств о военной службе Якова, в частности о его учебе в Артиллерийской академии им. Дзержинского. Сам факт учебы подается в различных публикациях как неоспоримый, но всегда по-разному. Например, сводная сестра Якова Светлана Аллилуева в книге «Двадцать писем другу» [3] утверждает: «Яша сделался профессиональным военным – в 1935 году Яша приехал в Москву и поступил в Военную Артиллерийскую Академию» [c. 149–150] («Московскую артиллерийскую академию имени Фрунзе») [c. 148] и «отправился на фронт уже 23 июня вместе со своей батареей, вместе со всем выпуском своей Академии» [c. 148]. Между тем Артиллерийская академия им. Дзержинского была переведена из Ленинграда в Москву лишь осенью 1938 г. Поэтому гораздо ближе к истине сведения уже упоминавшегося выше Артема Сергеева: «в 1938 году он поступил в артиллерийскую академию сразу то ли на 3, то ли на 4 курс…»