Великая война без ретуши. Записки корпусного врача
Шрифт:
Повидался с Долговым. Чем-то комическим, шуточным показалось мне серьезное утверждение его, что мы будем скоро переходить в наступление. И вновь все по старому методу — стеной в лоб!
В войсках усиливается цинга. В городе — тихо, покойно. […]
5 мая. Погода пасмурная и холодная. Утром покатил в автомобиле с Грессером [682] на левый фланг расположения нашего корпуса к Кеккау [683] на Баусском шоссе. Поразительная орудийная тишина. Побывал на перевязочных пунктах, к[а]к своих, военных, т[а] к и Красн[ого] Креста (в летучках). У Грессера в летучке пообедал в компании с начальником участка генералом Савельевым [684] ; последний в беседе со мной о сухомлиновской истории с уверенностью высказался, что солдатики наши в массе отлично осмысливают ее и сумеют безошибочно из нее сделать соответствующие логические выводы. Дай Бог, не на шутку мы собираемся переходить в наступление, намечена уже и «ударная» группа!
682
Грессер Александр Петрович (?—?) — сын петербургского градоначальника П. А. Грессера, в годы Первой мировой войны — организатор автомобильного санитарного отряда.
683
Кеккау —
684
Савельев Николай Антонович (1866–1934) — генерал-майор (1914), командир бригады 13-й Сибирской стрелковой дивизии в 1916–1917 гг., начальник 13-й Сибирской стрелковой дивизии в апреле — сентябре 1917 г. Генерал-лейтенант (1917).
В корпусе у меня появилось до 70–80 случаев цинги. Думаю, что и в других корпусах ее не меньше. Люди переутомлены, замучены и плохо кормятся; мяса нет, и кормятся солониной; тяжелые окопные работы, 9-месячное почти бессменное сидение в окопах по колено в воде, в болотах. […]
9 мая. […] Борюсь с развившейся в войсках цингой. Боже мой, сколь поражающа картина российского приказного толчения воды в ступе — все пишем, пишем и только пишем, да еще с подковырками да «хлюстами», а воз все стоит на том же месте. А «боши» готовят нам верную западню! Часть наших штабных (начальник штаба, инспектор артиллерии…) взирают на будущее без оптимизма, часть же — совсем никак не взирает: записались! Глядя на все творящееся у нас кругом, хочется сказать: «И слыша Господь языцы…» Действий много, хоть отбавляй, но все они сводятся к судорогам и импульсам без центрального регулятора — нет головного мозга, нет и правильного функционирования нервных узлов. […]
12 мая. […] Получено секретное предуведомление сверху, основанное на донесении Департамента полиции, о крамольных резолюциях, вынесенных 12–14 марта представителями Всероссийского съезда городов и земств, поставившими-де целью ниспровержение существующего государственного строя. Департаментом полиции цитируются такие выражения из речей на съезде: «правительство наше попало в руки шутов, проходимцев и предателей…», «поддевки смешались с мантиями», и с особенным удручением подчеркивается тот факт, что на съезде на приветственную телеграмму государя отвечали более жидкими аплодисментами, чем на телеграмму великого князя Николая Николаевича. На организации земского и городского союза бросается страшная тень в распропагандировании среди армии тлетворных идей. Влияние этой пропаганды, а также прокламаций видят в письмах солдат, жалующихся на тяжелое житье-бытье, негодующих на начальство, с к[ото]рым обещают рассчитаться после окончания войны. Да неужели солдаты сами по себе не в состоянии на войне так прозреть, чтобы во всем ореоле осознать коренную причину разъедающих Россию язв?!
Разразившаяся канонада в позапрошлую ночь была в стороне Икскюль — Берземюнде [685] . Случилось для нас уж очень что-то постыдное и нехорошее, многих-де из 52-го стрелкового Сибирск[ого] полка надо повесить, выразился начальник штаба; ожидают подробных донесений, а они — как и все и всегда, выразился инспектор артиллерии, будут полны лжи и передержки… Настроение штабных высшего ранга не из веселых, возмущаются российской бестолочью, неправдой и всякой скверной, приводится при этом богатая казуистика из текущих событий дня, но… но… без логических умозаключений, ч[то]б[ы] мало-мальски разрешить проклятый вопрос, да что же, наконец, надо сделать, ч[то]б[ы] нам на Руси не жилось так мерзопакостно? Военный следователь полковник Дмитревский сообщил, что усиленно перлюстрируются все письма — и наши, и нижних чинов; письма солдатиков все более и более звучат в минорных нотах; одного из таких солдатиков он поневоле под нажимом начальства должен будет предать суду («за ропот!»). «Право-то правом, — говорит он, — у нас в судейском ведомстве, а политика-то политикой, и ничего не поделаешь!» «Не безопасно нам, — прибавил он, — писать теперь и дневники!» Благодарю — не ожидал! Какой ужас! Ведь эдак, чего доброго, при нашем суде, при наших судьях и меня могут счесть за крамольника! Инкриминировать будут и мои добропорядочные отношения с «Земгором». Инспектор артиллерии всегда недоволен нашими распорядками: больно-де начальство горячится и волнуется, вносит в дело нервность и бесплодное дерганье и путаницу, солдаты-де не особенно охотно идут на проволоку!! Очень нелестного мнения он о Горбатовском, получившем-де фуксом «Георгия» на шею! Какой разврат вносят в человечество все эти давания чинов и орденов! Хотелось бы мне видеть такую страну, в к[ото] рой все жили бы и работали без расчета на получение за свою деятельность как[их] -либо чинов и внешних знаков! […]
685
Берземюнде — мыза в Рижском уезде Лифляндской губернии, ныне деревня Берзменте в регионе Видземе (Латвия).
14 мая. […] Прислали «последнее слово» техники — 25 тысяч на корпус противогазов-респираторов, опробованных высокой комиссией, председательствованной самим нашим верховным «Сумбур-пашой» Ольденбургским. Проделал я нек[ото]рую репетицию, надевши эти противогазы на своих двух фельдшеров: уже через 2 минуты они стали задыхаться! А этими противогазами предписано переснабдить всех, стоящих теперь на позициях! Какое-то творится с нами наваждение, не от внутреннего ли все немца? Все мы будто бы сходим с ума. По дальнейшем испытании этих противогазов я не премину в случае их негодности поднять скандал криком: «А ведь король-то голый!» Неужели и в изготовлении этих новейших противогазов не без участия все та же афера и спекуляция, все то же наше «патриотическое» мародерство? Масса из означенных респираторов пришла без необходимых составных частей; видны наша обычная нервная спешка и халатность.
Пришла «очередная» партия, на этот раз — из Оренбурга [686] , отправленная оттуда 6 апреля, окороков, всяких колбас — более 1000 пудов — вся сгнившая!! Вся-то наша Россия гниет! Дай Бог, если еще не с корня! […]
15 мая. Восхитительная погода. Штаб корпуса устроил прощальный обед уезжающему на Кавказ начальнику штаба Кальницкому; на обеде был и Радко-Дмитриев; я вместе с инспектором артиллерии сидел против него. Между прочим зашла речь о том, не ослабляется ли воинственный дух наших солдат тем, что ежедневно в общей прессе стали появляться целые отделы «Слухи о мире». Нек[ото]рыми было предложено запретить печатать этих отделов, с ними согласился и Радко. Со стратегической и вообще военной точки зрения они, может быть, и правы, но политически, мне кажется, они близоруки: не могут они учуять, что само правительство в настоящее время, наверное, заинтересовано в распространении этих слухов о мире, чтобы мало-помалу психологически подготовить и общество, и народ к предстоящей вскоре ликвидации столь несчастно сложившейся для нас войны путем прекращения дальнейших бесплодных жертв и предупреждения еще более горших бед. Ближайшее будущее покажет, насколько мои предвидения оправдаются. Разговор еще зашел о том, какие, кроме того, меры принять относительно наших бегунов и всех сеющих в войсках смуту;
686
Оренбург — губернский город Оренбургской губернии, ныне административный центр Оренбургской области.
687
Один кавалерийский полковник из «храбрых» рассказал, захлебываясь от восторга, как отлично подействовал на весь батальон примерный расстрел 3 человек из бегунцов: когда нужно-де действительно уже по приказу отступать всему батальону — он побоялся это сделать и крепко держался позиций! Мясники! — (Примеч. автора.)
688
Сент-Илер Константин Карлович (1866–1941) — биолог, профессор Юрьевского университета (1903).
20 мая. День погожий. С позиций — ни звука. Прибыл Куропаткин, и в штабе армии состоялся военный совет. Собираются переходить в наступление, и главный удар возлагается на наш фронт. Спаси, Господи, и сохрани! Бывший в этом совете артиллерийск[ий] генерал Федоров рвет на себе волосы с, отчаяния, утверждая, что затея — безумна, т[а]к к[а]к нам не по силам; в единомыслии с ним и другие нек[ото]рые генералы, но… но… в этом совете ни один из них не дерзнул высказаться по своему крайнему разумению — искренне и честно, а все старались лишь услужливо подлаживаться к тому, что говорили Куропаткин и Радко-Дмитриев, за глаза резко не соглашаясь с ними и нещадно их критикуя. […]
21 мая. […] Готовятся ударные группы, намечаются места пробоя… На днях грянем в наступление… Ни у кого ни воодушевления, ни уверенности в успехе затеваемой (наисекретно!) операции — нет. Настроение командиров в данном случае мне представляется таким же, какое было у Рожественского [689] с его единомышленниками, когда они плыли в калошах к Цусиме! Все же, может быть, и оставалась надежда — единственная… на «авось», а может кривая вывезет! Обращаюсь сегодня к милейшему инспектору артиллерии генералу Федорову и говорю ему: «На вас вся надежда — предстоит ваш бенефис». Он раздраженно замахал руками, посылая всех начальников к черту за якобы нелепые их директивы и нежелание их слушать представленные им резоны, что-де на первых же порах сражения наблюдательные вышки их могут оказаться в руках неприятеля и придется палить втемную, а затем, пробивая орудиями лес, предстоит навалить такую груду засек, к[ото]рые нам же заградят дорогу, и т.д. и т.д. «Вот вам сравнение, — говорил мой генерал, — для производства той или другой у вас хирургической операции существуют незыблемые правила, что надо-де соблюсти и первое, и второе, и третье условие, при неудаче же операции вам сто раз пишут и разъясняют, что неудача эта произошла от несоблюдения означенных условий, а теперь взяли бы да предписали вам пренебречь этими условиями и приступать прямо к операции!» О, я давно уже знаю эти трюки начальнических распоряжений!
689
Рожественский Зиновий Петрович (1848–1909) — вице-адмирал (1904), генерал-адъютант (1904), командовал 2-й Тихоокеанской эскадрой в начале Цусимского сражения (1905).
За столом, между прочим, очень ругали нашу российскую жандармерию, выражали брезгливое отношение к ее представителям. Рассуждай так студиозы или обыкновенные штатские люди — были бы сопричислены к лику крамольников и революционеров. Нек[ото]рые господа (из артиллеристов) высказывают весьма здравые суждения относительно известной секретной бумаги Департамента полиции, касающейся съезда Союза городов и земств, очень метко называя пасквилем то место доноса, где упоминается об аплодисментах на приветствия [великого князя] Николая Николаевича и государя. Много рассказано было в pendant [690] о пакостных провокационных деяниях известного Спиридовича… [691]
690
Вдобавок (фр.).
691
Спиридович Александр Иванович (1873–1952) — генерал-майор Отдельного корпуса жандармов (1915), начальник дворцовой охраны в 1906–1916 гг.
22 мая. Неожиданно для меня получена корпусным командиром телеграмма: «Главный военно-санитарный инспектор запрашивает, нет ли препятствий к назначению действительного] с[татского] с[оветника] Кравкова помощником Омского санитарного инспектора при условии немедленного командирования в Омск [692] . Благоволите сообщить, желательно ли такое перемещение, и желает ли его сам Кравков. 5650. Начсансев Двукраев [693] ». Такое предложение в декабре месяце мной встречено было бы с особенно великой радостью. После нек[ото]рого раздумья я порешил согласиться на него и теперь; ведь не все же время я буду жить в Риге и не все время могу рассчитывать служить с милейшим Долговым и настоящим штабом во всем его составе [694] . А назревают события, чреватые великими для нас бедствиями, когда так легко сломить и свою буйную головушку. Вижу в означенной телеграмме предуказание судьбы. Aleajacta est [695] Еду в Омск, в эти края меня безотчетно влечет; наконец-то заживу по мирному положению и предамся своим мирным занятиям. Командир на телеграмму ответил так: «Желать перемещения не могу, но препятствовать действительному] с[татскому] с[оветнику] Кравкову, изъявившему желание, считаю себя не в праве. Долгов». […]
692
Омск — административный центр Акмолинской области, ныне административный центр Омской области.
693
Двукраев Александр Арсеньевич (1859 —?) — действительный статский советник (1913), почетный лейб-медик двора Его Императорского Величества, в 1916 г. занимал должность начальника санитарной части Северного фронта.
694
А война может еще и продлиться, и Бог весть сколько! — (Примеч. автора.)
695
Жребий брошен! (лат.).