Великие и легендарные. 100 великих войн

Коллектив авторов

Захватчики могли прийти откуда угодно, вероятно, из более южных и плодородных районов Месопотамии. Вполне возможно, что из Урука – одного из самых крупных и влиятельных городов древности.

Как видите, добытые археологами данные доказывают, что люди воюют не вследствие каких-то социальных факторов, а по природе своей. И причин подобного феномена может быть несколько.

Наиболее простое объяснение, по мнению ученых, следует искать в специфике эволюции. Сильные и воинственные мужчины легче, чем их менее крепкие соплеменники, получали женскую ласку. Проще им доставались и другие ресурсы. Вполне очевидно, что они производили на свет больше потомства.

Бытует мнение, что именно

из-за спаривания возникла война. Именно ради того, чтобы иметь успех у женщин, создавали боевые братства и планировали нападения на селения врага. Когда же возникла традиция создавать семьи, на мужчину в семье стали транслировать старые воинские традиции, согласно которым глава семьи должен быть добытчиком, сильным, смелым и т. п.

Именно из этой традиции патриархальной семьи возникли и общество, и государство. И поскольку государство, согласно этой идее, основано на семье, а семья – на воинской морали, то государство оказалось неотделимым от воинских принципов. Именно так считал известный философ Хосе Ортега-и-Гассет.

У этой гипотезы есть еще один нюанс. Многие ее сторонники считают, что наша воинственность передалась нам от кого-то из предков – промежуточного звена между человеком и обезьяной. В качестве примера обычно приводят шимпанзе, которые могут демонстрировать поведение, характерное для людей, ведущих войны.

Впрочем, известная Барбара Эренрайх (американский иммунолог, деятельница демократического социалистического и левого феминистического движения, публицист) считает, что эта гипотеза плохо согласуется с фактами. У нее другая теория.

По ее мнению, причины феномена войны стоит искать в страхе первобытных людей, слабых и неразвитых, перед хищными животными. На протяжении всей истории человечества, особенно на ее ранних этапах, наши предки очень боялись диких животных. Им, не имеющим когтей, крыльев, способности видеть ночью, необходимо было скрываться, убегать, чтобы спастись от более сильных и быстрых хищников.

Но вскоре в распоряжении людей появилось оружие: дубины, копья, луки, – после чего охотник и жертва поменялись местами. И если на травоядных охотились ради пропитания, то охота на хищников, мясо которых обладает сомнительными питательными свойствами, велась в религиозных целях или с целью испытания.

Животных со временем сменили люди. Ведь член другого племени на своей территории, вооруженный и готовый к нападению, куда опаснее тигра, при этом его убийство приносит намного больше славы. Так начались кровавые набеги на соседей.

Госпожа Эренрайх пытается доказать свою теорию исходя из того, что для абсолютного большинства людей война – это очень тяжелое занятие, глубоко неприятное и губительное для души. Собственно, ее слова имеют некоторую аргументацию: человеку действительно требуется радикально перестроить свою психику с помощью различных ритуалов любых форматов. Это могут быть громкие слова политиков с высоких трибун, шаманские пляски с бубном, дарующие воинам бессмертие, призывание духов великих воинов, убеждение, что честь мундира и честь знамени превыше всего, и, конечно же, бесконечные военные парады. Война, говорит Эренрайх, – это пример усвоенного от социума поведения, но никак не врожденного.

При этом есть один момент: когда устраивают общественную дискуссию по поводу того, начинать или нет войну с той или иной страной, то всегда есть условные «ястребы», требующие от правительства силового вмешательства, и условные «голуби», которые призывают продолжать мирное урегулирование конфликта и инициируют переговоры.

Известный экономист и лауреат Нобелевской премии по экономике Даниэль Канеман вместе с экономистом и публицистом Джонатаном Реншоном когда-то издал статью в журнале «Foreign Policy», где утверждал, что «ястребы» чаще побеждают «голубей». Дело в том, что именно такие идеологические установки соответствуют нашим врожденным оптимистическим взглядам на жизнь: армия наша самая сильная, общество самое единое, а правитель – самый умудренный в военных делах.

Это означает лишь одно: мы идем на войну именно потому, что полностью верим в неизбежность нашей победы.

Несколько иной, но очень похожий взгляд на ситуацию гласит: как только мы понимаем, что в нас видят угрозу (тем более если нас боятся), мы переходим психологический Рубикон и предпочитаем риск рациональному подходу. Поэтому, вместо того чтобы испробовать сначала безопасные мирные альтернативы, мы начинаем войну в угоду «ястребам».

Известный английский экономист и демограф Томас Мальтус считал, что война имеет вполне объяснимую причину – неизбежное увеличение роста населения стран при довольно ограниченных ресурсах на планете. В своем труде «Опыт о законе народонаселения» (1798) он сформулировал закон народонаселения, согласно которому неограничиваемый рост численности населения является причиной социальных бедствий, политических потрясений и экологических катастроф. По мнению Мальтуса, численность населения имеет тенденцию расти в геометрической прогрессии, а средства существования – в арифметической. Таким образом, можно говорить о существовании статистического оптимума населения, при котором ещё не начинают действовать «разрушительные факторы» (войны, эпидемии, голод и др.), корректирующие рост численности населения.

Эта идея остается популярной и в наше время. Ведь вполне очевидно, что, чувствуя приближение катастрофы, люди начинают экономить ресурсы и, соответственно, воспризводят на свет как можно меньше детей. Тогда нам кажется, что ситуация остается под нашим контролем и всё вроде нормально.

В ином случае того же эффекта достигают природным путем. Численность рода человеческого уменьшается вследствие войн, всяческих катаклизмов, голода и эпидемий.

Эта идея сейчас популярна среди широких масс населения. Считается, что всплеск жестокости, связанный с войнами, – это следствие постоянного увеличения количества молодых людей в странах третьего мира, которые лишены возможности проявить себя на мирном поприще. Поэтому, если не направить их агрессию на соседа, они либо передерутся между собой, либо устроят революцию, нанеся вред всему социуму.

Во время кризиса в социуме включается своеобразный инстинкт самосохранения. Всякие иррациональные желания – эмоции, эстетические потребности – безжалостно отбрасываются, а любое инакомыслие у человека подавляется.

При этом особенно ценится сплоченность рядов – некое условное «мы» и условное «они». Для людей с просто организованной и недостаточно зрелой психикой это еще одна возможность определить свою психологическую идентичность, то есть ответить на вопросы «Кто ты?» и «Что ты должен делать?». Понятно, что такой шанс, как только появляется возможность, они не упускают. В свое время нечто подобное описывал Эрих Фромм.

Впрочем, существует еще одна версия, которой придерживаются те, кто поддался сильному влиянию идей Карла Маркса: причины войны вовсе не касаются вопроса эволюции или же психологии. Война оказывается лишь разновидностью политического маневра класса властей предержащих, который развивался параллельно со становлением цивилизации. Людям ведь часто приходится договариваться с кем-то и группами, и поодиночке. И наиболее важными здесь являются вопросы о распределении ресурсов, социальной справедливости и т. п.