Великие люди джаза. Том 2
Шрифт:
9 апреля 2002 года на Blue Note вышел очередной альбом Medeski Martin & Wood, показавший заметные изменения в звучании группы. Трио и раньше приглашало на запись дополнительных музыкантов, но сейчас их количество заметно выросло. Несколько духовиков, два гитариста, два ди-джея (включая молодого и задорного DJ Olive с его мощным и скоростным «скрэтчингом»), плюс несколько слоёв игры самих участников трио, добавлявших один за другим инструменты и тембры поверх первоначально записанного импровизационного полотна – всё это образует весьма впечатляющую многоплановую
Принципиально «аналоговая» эстетика звучания группы (так, Джон Медески при записи использовал орган Hammond, Hohner Clavinet, Mellotron, электропиано Fender Rhodes и Wurlitzer, а из синтезаторов – только Mini Moog и ARP Strings) нашла в работе Скотти Харда интересное воплощение, замешанное на хип-хоповой эстетике с выделенным басом и плотными, неявно структурированными звуковыми планами, в которых отдельные детали хорошо прослушиваются, но тембрально слиты в плотный монолит. Некоторые дополнительные партии, в частности гитарные (часть из которых сыграл сам Скотти Хард), вообще, на первый «взгляд», не прослушиваются, но тем не менее явно и убедительно ощутимы в миксе и играют немаловажную роль в создании определённого психологического напряжения, заставляющего слушателя внимательно вслушиваться в изощрённые ритмические структуры коллектива.
Такой подход не случаен: канадец по рождению, Скотти Хард (настоящее имя Скотт Хардинг) живет с конца 1980-х в Нью-Йорке и принимает самое непосредственное участие в происходящей на Манхэттене «новой революции хип-хопа». Он начинал с того, что работал инженером на студиях Chung King House of Metal и Calliope Studios, где записывал таких значительных представителей новой волны нью-йоркского хип-хопа, как Cypress Hill, De La Soul и Wu Tang Clan. Однако Хард никогда не замыкался на хип-хопе: за его плечами – запись альбомов нескольких весьма значительных представителей нью-йоркского джазового авангарда (группа Стива Бернстина Sex Mob, сольные работы бывшего гитариста Living Color Вернона Рида), а также коллективов современного танцевального новоорлеанского панк-джаза (вроде Dirty Dozen Brass Band). Да и c Medeski, Martin & Wood он работает со времён «Combustication» — вот только столь радикальное изменение их звучания в сторону хип-хоп-эстетики предпринял впервые.
Впрочем, Medeski Martin & Wood никогда не скрывали, что звук – звуком, но все решения, касающиеся игры и композиции, они принимают сами, причём в тот момент, когда играют, – и не позже.
О новом альбоме прославленной группы мы беседуем с её номинальным лидером (номинальным потому, что группа часто декларирует полное равноправие её членов), клавишником Джоном Медески.
Ваш новый альбом называется «Uninvisible» (дословно – «Не-невидимый»). Что это значит? «Видимый»?
– Это значит сразу много всего. Это на самом деле абстрактное слово, которое может быть применимо ко многим явлениям. Строго логически, да, оно значит что-то противоположное слову «невидимый», но у нас в группе его употребляют для обозначения множества разных вещей – ну, как американцы всё время восклицают «unbelieveable» (невероятно) по любому поводу.
Когда мы давали альбому это название, идея была, скорее всего, такая: так много музыкантов в наше время дают своим записям названия, состоящие из умных слов-ярлыков, которые, скорее всего, не имеют никакого отношения к той музыке, на которую они наклеиваются! Поэтому мы выбрали слово, не имеющее определённого значения, ведь музыка абстрактна, и название для неё – тоже.
Альбом и по звуку заметно отличается от того, что вы делали раньше. С точки зрения звукового решения впечатление такое, что вы решили сосредоточиться не на темах, а на настроениях, на оттенках эмоций. То есть и музыка его, как и название, следует абстрактному концепту?
– Скорее всего. Но, видите ли, мы ничего не решали сознательно – вот, мол, давайте-ка сделаем абстракцию. Нет, мы сделали альбом, который отразил какое-то общее на данный момент чувство, причём общее не только среди нас троих, но и среди наших друзей, знакомых и т. д. – так же, как и это словечко, которое мы вдруг начали употреблять в своём кругу и которое стало названием альбома.
Звучание «Uninvisible», наверное, ближе к современной экспериментальной клубной танцевальной музыке, к хип-хопу, чем к обычным шаблонам звучания импровизационной музыки. Вы ощущаете стилистический дрейф в этом направлении?
– Мы всё равно остаёмся в рамках импровизационной музыки. Дело в том, что импровизация – это свобода, а значит, ты свободен делать именно то, что тебе хочется. В данном случае мы старались создать набор небольших по продолжительности пьес, каждая из которых была бы своего рода формулой определённого грува, определённой ритмической модели.
Видимо, именно поэтому получился момент приближения к танцевальной музыке – потому что угол зрения, под которым сделан этот альбом, это действительно ритм, а не песня. Но я хочу подчеркнуть, что эта работа – полностью импровизационная. То есть я приносил в студию маленькую ритмико-мелодическую заготовку, и мы начинали играть, создавая один за другим звуковые слои к каждому груву. Причём это всё было действительно спонтанно: каждый из этих слоёв мы играли, даже ничего не обговаривая, и большинство использованных при окончательном монтаже записей – это первые дубли.
Что значит – ничего не обговаривая?
– Понимайте это буквально. Мы садимся в студии и начинаем играть, не говоря ни слова друг другу. Когда мы заканчиваем играть ту или иную модель грува, мы можем вернуться к ней, чтобы наложить какие-то новые звуковые слои: дополнительные гармонии, дополнительные ритмы, дополнительные звуки – но всё это продолжает быть импровизацией, правда, уже определённой тем материалом, который мы записали в виде первого слоя. И всё равно процесс импровизации не прекращается, пока не заканчивается сведение.
Это не значит, что то, что мы играем, – это какие-то случайные созвучия. Нет! Я рассматриваю импровизацию как композицию. Каждый раз, когда я сажусь за инструмент и играю что-то спонтанное, я пользуюсь всем своим опытом, всеми своими знаниями – о композиции в частности и о музыке вообще. И я очень, очень внимательно слушаю и сам себя, и остальных, когда играю. Я слушаю и анализирую: вот здесь я могу добавить такую краску, а здесь сыграть фразу так и так. При записи мы анализируем первый дубль и говорим друг другу: «Вот здесь можно добавить ещё один грув на акустическом контрабасе поверх электрического баса, а здесь – опредёленную тембровую краску, опредёленную мелодическую линию на клавишных».