Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства

Коровина Елена Анатольевна

Бог действительно не забыл. Через три года, 14 декабря 1825-го, декабрист Каховский застрелит Милорадовича на Сенатской площади. Бог не забудет и танцовщицу Телешову. В сезоне 1833/34 годов Телешова будет ожидать очередного успеха от исполнения танца Немой в опере Обера «Немая из Портичи». Но успех придет к молодой и никому не известной второй исполнительнице этой роли – Маше Новицкой. И однофамилица «отомстит» за погибшую Анастасию Семеновну – с этого времени звезда Телешовой стремительно покатится к закату.

Но самая яркая страница легенды о зеленой карете всплывет в короткой, но яркой жизни уникальной русской актрисы Варвары Асенковой (1817–1841).

Варя остановилась

на пороге театра. Вздохнула и, собравшись с силами, шагнула во двор. Казенная карета уже ждала. В ней уже сидели актеры. Не надо заставлять их ждать, но как страшно!

Третьего дня, когда после спектакля все уселись в карету, кто-то крикнул: «Асенкова, лови!», и в карету полетела горящая шутиха. Благодарение Богу, обошлось только легким ожогом руки. Шутиха попала в шубу актера Григорьева. И он, пожертвовав шубой, сумел потушил огонь. А если бы – нет? Юная актриса могла бы лишиться зрения, обгореть лицом. И тогда – прощай театр…

А ведь она так стремилась на сцену! Ее уволили из театрального училища за «неспособность», так она занималась частным образом с самим Сосницким. И вот теперь, когда Варя в лучах славы, когда в поклонниках сам император Николай I – чья-то слепая ненависть! Откуда? Варя не вступает ни в какие театральные интриги, жалованье у нее самое маленькое, а играет она все, что дают, не отказываясь. Даже мать, сама бывшая артистка, вздыхает: «Отдохнула бы ты, дочка! А то доиграешься, как Данилова».

Некогда об этом думать. Приходится играть чуть не каждый день. Серьезные роли уже есть. Шекспировскую Офелию недавно сыграла. Но чаще всего ставятся водевили. В «Гусарской стоянке» пришлось даже переодеваться молоденьким юнкером. Мать ужасалась – не к добру играть мужские роли. Но успех был потрясающий. Мужской костюм придавал Варе какой-то особый шарм.

И вдруг на одной из репетиций у Вари пошла горлом кровь. Началась чахотка – актерская болезнь. Как и Маша Данилова, Варя Асенкова сгорела быстро. Уже в первый месяц болезни она шептала домашним: «Что же карета не едет? Неужели в театре обходятся без меня?» Приступы повторялись все чаще. Теперь Варя вскакивала по ночам: «Помогите одеться! Мне надо в театр. Карета ждет!» Домашние выглядывали в окна, но карета ждала только Варю. И потому показывалась только ей.

19 апреля 1841 года Варвары Николаевны Асенковой, великой русской актрисы, боготворимой публикой, не стало. Было ей в то время всего двадцать четыре года. И пробыла на сцене она всего шесть лет. Лучшие скульпторы – И. Витали и П. Клодт – поставили ей памятник на Смоленском кладбище в Петербурге (позже ее могилу перенесли в Музей-некрополь в Ленинграде). На камне выбито двустишие: «Все было в ней: душа, талант и красота. И скрылось все от нас, как светлая мечта».

На Смоленском кладбище в XIX веке упокоилось много талантливых актеров русской сцены. Немудрено, что призрак казенной кареты несчастий там встречался часто. Однако зеленая карета оказалась не просто местным петербургским призраком. Кареты-призраки кочуют повсюду. Их видят по всему миру. Призрачные кареты, с бесшумно скачущими лошадьми, появляются ниоткуда и исчезают в никуда. А в Англии, где к лошадям и каретам традиционно особое отношение, есть даже присказка – «зеленая карета смерти». Даже самый известный в мире дом с привидениями – Литтлдин-Холл, занесенный в Книгу рекордов Гиннесса за количество обитающих в нем привидений, может похвастаться собственной призрачной каретой несчастья. Говорят, она появляется, если в соседней деревеньке должно случиться что-то нехорошее. И говорят, в ночной дымке она тоже выглядит зеленой.

Пиковый туз для русского трагика

Жизнь трагического

актера – всегда загадочная тайна. Но смерть великого русского трагика Василия Андреевича Каратыгина (1802–1853) оказалась одной из самых интригующих загадок российской сцены.

Эти таинственные события начались 31 декабря 1852 года. Вечером под Новый, 1853 год в ведущем театре страны, петербургском Александринском императорском, давали комедию «Русская свадьба». Играли лучшие актеры: Мартынов, Брянский, Сосницкие, Самойловы, Гусева и, конечно, Каратыгины: младший брат Петр, мастер вторых ролей, и старший Василий, звезда Александринки.

Самый большой успех выпал, естественно, на долю Василия Андреевича, уже признанного великим трагиком. Гамлет, Отелло, Лир, Чацкий, Фингал, Кин, Велизарий принесли ему славу по всей России. Сам император Николай I восторгался его игрой. Правда, разночинский критик Белинский и писатель Герцен обругали в своих статьях Василия Каратыгина, поставив ему в вину как раз то, что его игра нравилась императору. Ох уж этот мне классовый подход! А между тем слава трагика Каратыгина гремела по всей России. Даже придирчивый театрал, автор «Горя от ума» А.С. Грибоедов, говаривал: «Для одного Каратыгина порядочные люди собираются в русский театр, несмотря на скудость трагического репертуара!»

Вот и плохонькая комедия «Русская свадьба» удалась на славу. Да и за кулисами наблюдался необычайный праздничный подъем. Дома же братьев Каратыгиных ждал праздничный новогодний стол. Пировать решили у Василия. Он жил тогда у Синего моста в угловом бельэтаже в доме Якунчикова. Там за радостным семейным столом уже собрались жены, дети и друзья актеров.

Чтобы скоротать ожидание, хозяйка вечера – супруга Василия Александра Михайловна Колосова, тоже известная драматическая актриса, играла в преферанс «по маленькой» со своей дочерью и ее молодым мужем – Владимиром Егоровичем фон дер Палином. Тот пришелся ко двору в семействе Каратыгиных – он был добр, порядочен и не заносчив. Родителей жены уважал и любил, считая вполне равными, хоть те и актеры.

Супруга младшего брата Каратыгина, Петра, – певица Софья Биркина развлекала гостей – гадала всем по очереди. Своими верными гаданиями Софья Семеновна славилась на весь Петербург.

Вошедший Василий подошел к ее столу и улыбнулся: «Загадайте на меня, Софи!» Соня отчего-то заупрямилась, но, вздохнув, не смогла отказать и начала раскидывать карты, приговаривая: «Вы у нас по цвету волос – трефовый король…» Но вдруг она замолкла: на трефовом короле лежал пиковый туз.

Начался январь 1853 года. Все шло спокойно, по заведенному порядку. Но в феврале в театре заболел Яков Брянский, замечательный комический актер, любимец публики. Диагноз прозвучал как гром среди ясного неба – холера! Очень быстро Брянский сгорел. Проводить его вышла вся труппа. Хоть и боялись артисты заразы, но не прийти не могли – Брянского все любили. И только когда собрались, заметили, что похороны приходятся на понедельник, а это по русской примете – жди нового покойника.

Стужа стояла страшная, но, когда Якова Брянского вынесли из театра, актеры, сняв шапки, пошли за гробом пешком. Во главе процессии – Василий Каратыгин. У могилы старик Сосницкий, желая разрядить обстановку, подтолкнул актрису Гусеву: «Ну что, старуха, так хмуро смотришь? Пожил ведь Яков. Всем придет пора…» Испуганная Гусева взвизгнула: «Вот сам и попробуй! Ты старее меня!»

Кто бы знал, какое значение приобретет эта неожиданная перепалка и вообще сами похороны Брянского? А ведь милейший и тихий был человек! Может, для его замечательного таланта не хватало подходящей труппы там – на небесах? Вот он и начал подыскивать себе партнеров…