Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства
Шрифт:
Через несколько дней пошла та же «Русская свадьба», которую с таким восторгом давали на Новый год. Играли уже без Брянского. Во втором акте, вернувшись со сцены, замечательная комедийная актриса Гусева, не имевшая себе равных в ролях сварливых кухарок и старух, упала замертво за кулисами. А ничего не подозревающий зал все еще хлопал ее искрометному уходу.
За кулисами Петр Каратыгин горько сказал брату: «Что творится?! Мы стали похожи на римских гладиаторов: умираем на сцене под рукоплескания публики!»
На другой день у Василия начался жар и безумная головная боль. Видно, на похоронах Брянского он все-таки застудил голову. Начиналась мозговая горячка, но Василий, превозмогая боль, играл – заменить его было некем. Но все-таки через неделю он свалился.
И дернул его черт позвать
Вся набережная Мойки, Синий мост, Исаакиевская площадь были запружены сплошной массой народа. Когда гроб вынесли из дома, чтоб повезти на Смоленское кладбище, люди закричали: «Не надо, не надо! Мы на руках донесем!»
Так и поплыл он, передаваемый из рук в руки, до самой церкви на Смоленском кладбище, а потом и до могилы. Даже засыпать ее скорбящие зрители не дали – каждый хотел отдать последнюю дань, бросив горсть земли. К вечеру на могиле образовался огромный поминальный курган.
Прошел месяц, и жуткие слухи поползли по Петербургу. Будто не умер Василий Каратыгин, а просто впал в летаргический сон. И похоронили его заживо, ибо враги давно мечтали о его смерти. И были эти страшные слухи столь сильны, что зять Василия Андреевича – Владимир фон дер Пален, решив поставить памятник великому тестю, вынужден был вскрыть могилу при понятых, чтобы развеять нелепые домыслы. Но и после вскрытия безумцы утверждали, что, когда гроб доставали, крышка была сдвинута, а тело оказалось перевернутым на бок.
На самом деле и крышка была прибита, и тело лежало как положено. Да и хоронили Василия Каратыгина уже на четвертые сутки с трупными пятнами. Но откуда взялась эта дикая легенда о похоронах заживо?
«Хоть людская молва и делает из мухи слона, – думал Петр Каратыгин, – но должна же быть хоть какая-то муха?» Пришлось брату предпринять свое расследование. И что оказалось? Не муха, а глупый человек под мухой.
Дело было так. Когда все родные уже ушли с кладбища, у могильного холма осталось несколько купцов – особо страстных поклонников великого трагика. Богач Николай Дмитриев, торговавший в Милютиных лавках, куда Василий Каратыгин лет десять ходил покупать устрицы, приволок корзину снеди и ящик вина да шампанского. Купцы искренне посчитали, что, коль при жизни актеры «глотают шампанею», почему бы не проводить служителя Мельпомены этим же «нектаром богов». Проводы шли до глубоких сумерек, купцы лили слезы с вином вперемешку. Позвали сторожей и могильщиков, всех упоили по-русски – «вусмерть». В конце концов поняли, что спиртных ящиков им все равно не осилить. Тогда Дмитриев схватил бутылки и вскричал: «Голубчик Василий Андреевич! Дай Бог тебе Царствия Небесного! А мы вот как тебя любили и уважали!» С тем воплем отбил купец горлышки у оставшихся бутылок и вылил вино в могилу. Ну все и разъехались в слезах.
Но один из кладбищенских сторожей так упился, что подняться не смог. В полночь очнулся он рядом со свежей могилкой, и в полупьяном мозгу его пошли плясать фантастические картинки: померещились ему собирающиеся вокруг мертвецы да стон из могилы.
От таких видений кинулся он прямиком к кладбищенскому священнику. Тот, видя, что мужик мертвецки пьян, обругал его. Но сторож заупрямился: «Не пьян я, а слышал настоящие стоны! Живого человека похоронили!»
Священник послал-таки слугу проверить. Слуга ходил, слушал на могиле, прикладывал ухо к земле. Но все было спокойно. «Что ж! – вздохнув, сказал пьяница. – Видать, опоздали. Таперича, значит, умер взаправду…»
Наутро сторожу устроили разнос. Что ему оставалось, как не клясться и божиться, что он действительно слышал стоны?!
Вот так и родилась
«Да помилуйте, господа, – отвечал грустно Петр, – как же ему не перевернуться в гробу, когда лучшие его роли теперь только ленивый не играет!» И действительно, многие схватились за репертуар трагика Каратыгина. Да только никто не смог подняться до его высот…
Откуда взялся Иван Александрович Хлестаков
Думаете, это некий драматургический образ, сценический герой, так сказать, фантом, созданный Гоголем? А вот и нет! Жил в России реальный человек, который вполне может претендовать на «авторство» всеобщего любимца российской сцены Ивана Александровича Хлестакова. И между прочим, этот человек был не мелким обманщиком, а личностью, сыгравшей свою заметную роль в российской истории. Недаром его считали то русским Казановой за любовные похождения, а то и борцом с ненавистным царизмом, ведь он отсидел в Шлиссельбургской крепости 36 лет.
Действительно, Роман Михайлович Медокс слыл одной из самых интригующих персон своего времени. Все происшедшее с ним загадочно и неясно, даже год рождения неизвестен – то ли 1789, то ли 1793 или 1795-й. Кажется, местом рождения явилась Москва, но, возможно, и Петербург – семья была известна в обеих столицах. Отец Романа, Михаил Григорьевич Медокс, перебравшийся в Москву из далекой Англии (а может, и из Германии), стал здесь виднейшим театральным деятелем, основателем легендарного Театра Медокса. Обычно театр развивается династиями, но сыновья Медокса сцену не жаловали. Особенно трудно пришлось родителю со средним – Романом. Вот уж, воистину, как чадушко назовешь, так оно и жить станет. Роман с ранней юности заделался записным ловеласом. Романы и романчики шли по его жизни нескончаемой чередой. И хотя он получил отличное образование и поступил на военную службу, где мог бы сделать блестящую карьеру, распутный образ жизни записал его в российские казановы. Похождения Романа оказались столь скандальны, что старший Медокс отказал беспутному сыну от родительского дома. Сынок горевал недолго. Ну а чтобы не встречаться больше с папашей, решил уехать из Москвы. Сбежал из своей воинской части, прихватив, между прочим, полковую кассу. На похищенные средства справил модный гвардейский мундир, расшитый золотыми позументами. От этакого наряда да от горящих черных очей статного красавца поручика, гордо восседавшего на резвом коне, красотки по всей стране мгновенно теряли голову.
Роман странствий поручика Медокса был захватывающим, авантюрным, запутанным. Он побывал в Калуге, Тамбове, Воронеже, Саратове, других больших и мелких городах необъятной матушки России. Денег, конечно, не было. Но Роман разработал виртуозный сценарий их добывания. Въехав в город, Медокс являлся к властям предержащим с гербовой бумагой, из коей следовало, что податель сего едет по государственной надобности. Пробыв в городе пару дней, он быстро заводил дружбу с влиятельными лицами. Ну а потом, проникновенно глядя в глаза новому другу, восклицал: «Какой странный случай со мной приключился: я совершенно поиздержался в дороге! Не дадите ли взаймы сто рублей?» Давали практически все – губернаторы и градоначальники, помещики и служащие. Не находилось сто – поиздержавшийся столичный путник мог взять и десять. Как впоследствии и персонаж Гоголя – Иван Александрович Хлестаков.
Словом, поручик лейб-гвардии конного полка благополучно странствовал по поручению некой «государственной службы», когда разразилась война с Наполеоном. И в голове Медокса родился новый план – беспроигрышный и обширнейший. Что там его бывшие просьбы о ста рублях! Медокс рванул на Кавказ – в административный центр город Георгиевск. Там, как обычно, предъявив местным властям поддельные бумаги, он назвался Романом Соковниным, адъютантом генерала А.Д. Балашова. Какова наглость, учитывая, что Балашов был в то время министром полиции! Но молодой адъютант решил сыграть по-крупному: он уверил власти, что послан, чтобы набрать ополчение из кавказских горцев и собрать средства для содержания этого ополчения. Причем все следует сделать крайне быстро, ведь идет война!