Великий Александр Невский. «Стоять будет Русская Земля!»
Шрифт:
Как отмечает историк, «здесь сказался его реализм. Если бы у него были силы, он пошел бы на хана, как шел на шведов. Но твердым и свободным взглядом он видел и знал, что нет силы и нет возможности победить. И он смирился.
Для средневекового рыцаря это было бы концом славы. Трубадур не стал бы слагать песен в честь рыцаря, пошедшего на унизительный шаг. Но св. Александр не был рыцарем. Он был православным князем. И в этом унижении себя, склонении перед силой жизни — Божией волею — был больший подвиг, чем славная смерть. Народ особым чутьем, быть может, не сразу и не вдруг, понял св. Александра. Он прославил его еще задолго до канонизации, и трудно сказать, что больше привлекло к нему любовь народа: победы ли на Неве или эта поездка на унижение. Отныне на св. Александра ложится печать мученичества. И именно это мученичество, страдание за землю, почувствовал и оценил в нем народ, сквозь весь ропот и возмущение, которыми был богат путь св. Александра после его подчинения злой татарской неволе…» [366]
366
Клепинин Н.А. Святой благоверный и великий князь Александр Невский. М., 2004. Стр. 73.
Но вместе с тем именно из-за этого сложнейшего исторического выбора Александр Невский всегда был трагически одинок. Как опять же подчеркивает цитированный выше исследователь Н.А. Клепинин, в источниках не содержится
367
Там же. Стр. 90.
Да, читатель, тот самый Кирилл, «печатник» (канцлер) князя Даниила Романовича Галицкого, коего Даниил еще в 1246 году сделал митрополитом Киевским и отправил на утверждение к византийскому патриарху в Никею. По дороге Кирилл остановился в Венгрии и, выполняя поручение короля Белы, вернулся назад, чтобы передать князю предложение короля выдать дочь замуж за Льва — сына Даниила Галицкого. Предложение было принято, так что Кирилл смог вновь отправиться в путь лишь после совершения обряда венчания [368] . Однако, как уже отмечалось в начале главы, получив утверждение от патриарха Мануила II, Кирилл в Холм, на Волынь, к Даниилу Галицкому более не вернулся, главной причиной чему стал, видимо, внешнеполитический курс князя Даниила на союз с папской курией, курс, с которым митрополит был не согласен. Проведя «от трех до пяти лет в Никее (Константинополь был все еще занят римлянами), — признает западный историк Дж. Феннел, — Кирилл в конце концов вернулся не на юго-запад, а на север Руси, где и оставался в течение последних тридцати лет своей жизни. Твердым сторонником Александра во всех его начинаниях». А уже после кончины Александра стал и автором «Жития» князя-воина, прославляя его как выдающегося деятеля православной веры и великого борца против католической агрессии [369] .
368
Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Том II. Первая половина тома. М., 1900. Стр. 51–54.
369
Феннел Дж. Указ. соч. Стр. 143.
Это глубокое духовное понимание и поддержку со стороны митрополита Александр ощущал всегда и во всем, и особенно, конечно, перед той самой первой, самой ответственной и решающей встречей с ханом Батыем…. Неслучайно, например, пишет историк, «всех ехавших в Орду особенно смущало требование татар (исполнить языческие обряды) — поклониться идолам и пройти через огонь. Эта тревога была и у св. Александра, и с ней он пошел к митрополиту Киевскому Кириллу, жившему в то время во Владимире. «Святый же Александр, слышав сие от посланных, печален быша, вельми боля душою и недоумевашеся, что о сем сотворити. И шед святой поведа епископу мысль свою». По свидетельству древней летописи, митрополит Кирилл ответил князю: «Брашно и питие да не внидут в уста твои, и не остави Бога сотворившего тя, яко инии сотвориша, но постражи за Христа, яко добрый воин Христов. Господь да укрепит тебя!» [370] Так оно и случилось.
370
Клепинин Н.А. Указ. соч. Стр. 74–76.
«Как и других князей, св. Александра по приезде в Орду привели к двум кострам, между которыми он должен был пройти, чтобы подвергнуться очищению и затем поклониться идолам. Св. Александр отказался исполнить обряд, сказав: «Не подобает мни, христианину сущу, кланятися твари, кроме Бога; но поклонитеся Святой Троице, Отцу, Сыну и Святому Духу, иже сотвори небо и землю, и море, и вся, яже в них суть».
Татарские чиновники послали сказать Батыю о неповиновении князя. Ожидая решения хана, св. Александр стоял у костров, как год перед этим св. Михаил Черниговский… И, наконец, посол Батыя привез приказ привести к нему св. Александра, не заставляя проходить между огней. Ханские чиновники привели его к шатру и обыскали, ища спрятанного в одежде оружия. Секретарь хана провозгласил его имя и велел войти, не наступая на порог, через восточные двери шатра, потому что через западные входил лишь сам хан.
Войдя в шатер, св. Александр подошел к Батыю, который сидел на столе из слоновой кости, украшенном золотыми листьями, поклонился ему по татарскому обычаю, т. е. четырехкратно пал на колени, простираясь затем по земле, и сказал: «Царь, тебе поклоняюся, понеже Бог почтил тебя царством, а твари не поклоняюся; тя бо человека ради сотворена бысть, но поклоняюся единому Богу, Ему же служу и чту Его». Батый выслушал эти слова и помиловал Св. Александра. Трудно установить причину этой милости. Жизнь отдельного человека мало значила для татарских ханов. В их стихийном движении, разрушившем многие царства и сровнявшем с землею города, смерть была обычным, естественным явлением, законом, никого не удивлявшим, никого не занимавшим. Азиатской жестокостью веет от слов Чингисхана, записанных арабом Рашид-уд-Эддином: «Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы подавить восставшего, победить врага, вырвать его из корня, заставить вопить служителей их, заставить течь слезы по лицу их…» В жестокости этих слов сквозит уже нечто бесстрастное, глубоко равнодушное перед страданием и смертью отдельного человека. Но наряду с жестокостью в татарских ханах уживалось уважение к храбрости противника. Иногда следствием этого являлось и помилование врага, приходившее частью как прихоть, под влиянием непосредственного ощущения. Так, Батый, казнивший Св. Михаила Черниговского, неожиданно помиловал киевского посадника Дмитрия, захваченного в плен раненым после разрушения Киева, «мужества его ради». Так же он помиловал и св. Александра — быть может, за его храбрость, быть может, под влиянием его внешнего облика и внутренней силы. «Рукописное сказание» повествует, что, отпуская от себя св. Александра, он произнес: «Истину мне сказасте, яко несть подобна сему князю» [371] .
371
Там же.
Тем не менее ярлык на Великое княжение Владимирское хан Батый отдал тогда вовсе не Александру Невскому. В строгом соответствии с русской традицией старшинства, Батый назначил Великим князем брата умершего Ярослава Всеволодовича (а следовательно, родного дядю Александра Ярославича) — Святослава Всеволодовича. Этот новый Великий князь был уже довольно пожилым человеком. Став главой государства, он не внес никаких перемен в распределении княжеских
…За четыре месяца, которые братья провели в дороге, в татаро-монгольском правительстве произошли значительные перемены. Скончался Великий хан Гуюк. Императорским престолом всецело завладела умная и властная женщина — Великая ханша Огуль-Гамиш (1248–1251), настроенная резко враждебно по отношению к золотоордынскому хану Батыю [372] . Ей и представили русских братьев-князей через неделю по их прибытии в Каракорум зимой 1247/48 года.
Будучи осведомленной о связях Александра с Батыем, Огуль-Гамиш сочла опасным оставлять в одних руках Киевское и Владимиро-Суздальское княжества. Она разделила их, отдав главный Владимирский «стол» Андрею, не имевшему никакого авторитета и воинских заслуг, а Александру «приказала» Новгород, разоренный Киев, Чернигов и «всю Русскую землю» [373] . Иными словами, Александр Невский, хотя и получил тогда ярлык на управление древним и формально более значимым по старшинству Киевом, но фактически, как князь Новгородский, попал в прямую зависимость от своего брата, утвержденного Великим князем Владимирским, ибо Новгород полностью зависел от Владимиро-Суздальской земли. «Безусловно, — пишет историк, — это коварное решение ханши было продиктовано стремлением поссорить братьев и восстановить против них обоих Батыя». И хотя Батый уже вскоре сам сверг Огуль-Гамиш, но ее решение все-таки успело сыграть свою роковую роль — роль «мины замедленного действия» Егоров Л.В. Александр Невский и Золотая Орда // Александр Невский в истории России. Материалы научно-практической конференции 26–28 сентября 1995 года Новгород, 1995. [374] : вернувшись на Русь, князья Александр [375] и Андрей пошли противоположными путями [376] .
372
Пашуто В.Т. Очерки истории… Стр. 271.
373
ПСРЛ. Т. 1. Вып. 2. Стр. 472.
374
Егоров Л.В. Александр Невский и Золотая Орда // Александр Невский в истории России. Материалы научно-практической конференции 26–28 сентября 1995 года Новгород, 1995.
375
Кстати, вскоре по возвращении в Новгород из Орды Александр Ярославич сильно заболел. Сказалось, видимо, огромное нервное напряжение далекого пути и сложнейших переговоров в ханской столице. «И бысть болезнь его тяжка», — отмечал летописец, т. е. князь был близок к смерти. Как пишет историк, «эта болезнь поразила Новгород. Во всех церквах горело множество свечей, поставленных за его здоровье, служились молебны. Как в годы нашествий, вольный Новгород соединился со своим князем. Св. Александр начал поправляться и вскоре совсем выздоровел…» См. Клепинин Н.А. Указ. соч. Стр. 89–81.
376
Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Указ. соч. Стр. 134. Объясняя, почему Александру Невскому не дали ярлык на Великое княжение Владимирское, Н.И. Костомаров писал также: «Вероятно, монголы сообразили, что Александр, будучи умнее других, мог быть для них опасен и потому, не испытавши его верности, не решились дать ему тогда Владимир, с которым соединялось действительное старшинство над покоренными русскими землями…» См. Костомаров Н.И. Указ. соч. Стр. 161.
Получив от ханши ярлык на Великое княжение Владимирское, Андрей прежде всего выгнал из Владимира родного дядю Святослава [377] , даже не устыдившись его старости (Святослав, брат Ярослава Переяславского, наследовал Владимирский престол по праву старшего в роду). А затем с геройской дерзостью, но политически недальновидно решил продолжить сопротивление власти татаро-монгольских завоевателей [378] . Он заключил антиордынский союз с Даниилом Романовичем Галицким, женившись на его дочери [379] , а также с другим своим братом — Тверским князем Ярославом. Участники новообразованной коалиции начали готовить совместное выступление против татар. Кроме того, Андрей прямо объявил, что заключает «союз со шведами, ливонцами и поляками с целью избавиться от монголов» [380] .
377
НасоновА.Н. Монголы и Русь. Стр. 33.
378
Отчасти это было вызвано тем, считает Н.А. Клепинин, что «со времени покорения Руси татарами не сменилось еще ни одного поколения. Вся Русь надеялась на избавление от ига и была готова к восстанию. Стать во главе мятежа и избавить Русь от татар казалось каждому князю высоким и завидным уделом. Андрей не устоял перед искушением стать освободителем Руси…» См. Клепинин Н. А. Указ. соч. Стр. 81.
379
Насонов А.Н. Указ. соч. Стр. 33–34.
380
Гумилев Л.Н. От Руси к России. М., 1992. Стр. 129.
Но Батый, а точнее, его сын Сартак, уже управлявший делами в Орде по причине дряхлости отца, немедленно предупредил эту попытку мятежных князей. В 1252 году Сарай направил одно карательное войско под предводительством татарского воеводы Неврюя во Владимир, другое же под предводительством Куремсы послал на Галицко-Волынское княжество, подвергнув их новому жестокому разгрому. Летописец констатировал: «И бысть сеча великая, гневом же Божиим, за умножение грехов наших, погаными христиане побеждены быша» [381] . Полностью разбитый у Переяславля, потерявший власть, Андрей вместе с женой бежал сначала в Новгород (однако новгородцы его не пустили), потом в Тверь, а затем через Псков и Ревель (Таллин) — за границу, в Швецию. Бежал в то самое время, когда, подчеркивает историк, «Неврюева рать» всей тяжестью обрушилась на простой народ, ибо татарское войско, шедшее против Андрея и Ярослава, «рассунушася по земле… и людей безчисла (в плен) поведоша, да конь и скота, и много зла створше отъидоша» [382] . Так дорого пришлось платить русским людям за «рыцарскую честь» князя Андрея Ярославича Владимирского, которому, по словам Н.И. Костомарова, «тяжело было сделаться рабом» [383] татар.
381
ПСРЛ. Т. VII. Стр.159.
382
Пашуто В.Т. Александр Невский. Стр. 110.
383
Костомаров Н.И. Указ. соч. Стр.162.