Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»
Шрифт:
Только к концу лета 212 г. до н. э. Марцеллу повезло: с помощью другого метода ведения осады – военной хитрости – он смог проникнуть в Сиракузы. Но и здесь поначалу его поджидала неудача. Прикрывшись в рыбацкой лодке сетями, несколько сиракузян ухитрились пробраться морем из города в римский лагерь. Сложился проримский заговор. В блокированных Сиракузах число людей, причастных к нему, росло и уже достигло 80 человек! Неожиданно все рухнуло: один из заговорщиков – некий Аттал, обиженный проявленным к нему недоверием – донес на своих «собратьев». Их схватили и после пыток казнили. Вскоре, однако, римлянам представился другой случай.
Одна из версий случившегося гласит: очередной перебежчик донес, что в осажденном городе грядет трехдневное празднование в честь богини Артемиды и вина будет – хоть залейся! Более того, кому-то из римских разведчиков удалось высчитать количество кирпичей, из которых была сложена городская
…Обстоятельства гибели 75-летнего гениального математика стали сюжетом для многочисленных преданий. Вот лишь наиболее популярные! По одному из них, Архимед был погружен в изучение геометрических чертежей. Занятый любимым делом, он не обращал внимания на римлян, бежавших по улицам, и даже не знал, что город уже взят неприятелем; когда перед Архимедом внезапно предстал римский легионер и потребовал идти к Марцеллу, ученый, поглощенный своей задачей, отказался, объясняя это тем, что он пока не решил проблемы и не закончил доказательства: солдат вытащил меч из ножен и заколол Архимеда. По другому преданию, дело обстояло так. Архимед чертил на песке какой-то чертеж, когда к нему подбежал разгоряченный боем римский воин. Не видя, кто ему мешает, старик, не поднимая головы, сердито буркнул: «Отойди, человече, от моего чертежа!» Эта безобидная реплика стоила Архимеду… жизни. Разгневанный римлянин отрубил ему голову. И наконец, третья версия гласит, что Архимед сам шел к Марцеллу и нес в ящике свои математические инструменты: римские солдаты, встретившие его по дороге, решили, что он несет сокровища, и зарезали его с целью грабежа. Говорили, что, узнав о безвременной гибели великого ученого, Марцелл не только велел казнить его убийцу, но и соорудить достойное надгробие в виде колонны, увенчанной сферой и цилиндром. Со временем люди о ней забыли, она запустела, а затем и вовсе разрушилась, и только знаменитый римский оратор Цицерон уже в I веке до н. э. после многих трудов смог ее отыскать. В то же время «передавали», что суровый и бескомпромиссный солдафон Марцелл не приказывал пощадить ученого, не печалился об его гибели, и уж тем более никого не наказывал…
Если верить всей этой истории, то в ней красной нитью проходит мысль, что великий ученый и перед смертью был занят любимым делом: решением дилемм! Утешает только одно: таким людям, как Архимед, для бессмертия не нужны никакие памятники. Вполне возможно, что какие-то из его машин на самом деле – плод фантазии последующих поколений историков, мало понимавших в законах механики, но зато дававших волю своему воображению. Даже если это и так, то все равно в людской памяти Архимед остается одним из величайших умов, а его достижения в области военной техники эпохи Древнего мира ни с чем не сравнимы. Недаром ни один труд по этому вопросу не может считаться завершенным, если в нем не упоминается Архимед…
…Между прочим, за взятие Сиракуз Марцелл так и не получил от сената права на триумф в Риме. Сенаторы решили, что победа была одержана слишком дорогой ценой, и наградили полководца только «овацией» – значительно менее почетным и менее торжественным въездом в Рим не на колеснице, а на коне. Таковы гримасы истории и, если хотите, Ее Величества Судьбы! Триумфа Марцелл так и не дождался (самочинно организованный триумф на Альбанской горе – не в счет): через несколько лет из-за своей отчаянной храбрости он нелепо погибнет в неравном бою со своим главным врагом… Одноглазым Пунийцем! Но об этом чуть позже. Еще горше пришлось его солдатам – двум «штрафным» римским легионам, сосланным воевать на Сицилию в наказание за поражение при Каннах. Их так и оставили «зимовать» на острове. Вернуться на родину и снова воевать против Ганнибала они смогут лишь много лет спустя…
С падением Сиракуз был предрешен исход борьбы за Сицилию. Вместо того, чтобы связывать Ганнибала с Карфагеном, Сицилия превратилась в непреодолимую преграду, отделявшую пунийскую армию в Италии от
Глава 6. Очередная военная хитрость Ганнибала
В этом же 212 г. до н. э. Ганнибал последний раз испытал большую удачу в войне с Римом.
Тогда он осадил богатый италийский портовый город Тарент, населенный преимущественно греками-спартанцами, вокруг которого он уже ходил «словно кот вокруг жирной сметаны» в 214 г. до н. э. в расчете на его добровольную сдачу, но тогда «дело не выгорело». И вот теперь пунийскому вожаку показалось, что время пришло и если действовать решительно, то Тарент станет его «морскими ворота» в Средиземное море. Началось все с того, что еще за год до этого делегация молодых аристократов Тарента сама явилась к нему с предложением занять Тарент. Их рвение перейти под знамена карфагенского полководца объяснялось очень просто – все они были освобождены им из плена после Тразименской битвы и после Канн, где воевали против Ганнибала как союзники Рима. Молодые тарентинцы обещали взять на себя добровольную «пропаганду» в пользу Карфагена.
К тому же в Риме совершили грубую политическую ошибку. Взятая ими в заложники группа тарентинцев и фурийцев (жителей г. Фурии) предприняла неудачную попытку побега из Рима, римляне не придумали ничего умнее, как высечь пойманных заложников солеными розгами и… сбросить с Тарпейской скалы прямо в море.
Вполне понятно, что на население Тарента эта жестокость не только произвела гнетущее впечатление, но и озлобила их. Складывался исключительно выгодный для Ганнибала «пасьянс». Ему чрезвычайно понравилась возможность завладеть Тарентом с помощью этой «пятой колонны», тем более что ни одной удачной операции после оглушительной победы при Каннах он так и не провел, а под Нолой, и того более, дважды вынужден был ретироваться, что негативно сказалось на его полководческом реноме! Захват прогреческого Тарента позволил бы Ганнибалу установить прочные связи с македонским царем Филиппом V для высадки в нем войск последнего. Но каково же было его разочарование, когда, приблизившись к городу, он обнаружил что римский флотоводец Марк Валерий Лэвин, высадившись в Таренте, успел подготовить его к длительной обороне. Поскольку уже стояла осень 213 г. до н. э., то пунийскому полководцу пришлось отложить осаду до весны и вернуться «несолоно хлебавши» туда, откуда он и пришел – в столь близкую его сердцу (по уже известным вам причинам!) Апулию.
Захватить город в следующем году ему помогла измена среди горожан.
Два молодых жителя Тарента Никон и Филемен – участники заговора против Рима 13 представителей тарентинской молодежи, чьи родственники были казнены, – под предлогом ночной охоты вышли из города. Проникнув в лагерь Ганнибала, они предложили ему тайно открыть ворота города, объяснив, что каждую ночь римляне уводят свой гарнизон с крепостных стен в цитадель, оставляя только стражей у наружной крепостной стены. Осторожный Ганнибал проверил через своих агентов и лазутчиков Карталона правдивость утверждений Филемена и Никона и согласился на ночную акцию по захвату города. При этом он обязался не грабить Тарент, не облагать его податями и не заставлять его жителей служить в своей армии. Для того чтобы облегчить Ганнибалу проникновение в город, Филемен, слывший заядлым охотником, стал чаще, чем прежде, выходить через потайную калитку на ночную охоту и через нее же возвращаться по утрам. Ее стражи вскоре уже привыкли к его вылазкам и открывали вход на условный сигнал. Тем более, что Филемен не жадничал и щедро делился с караульными и римским префектом Тарента Гаем Ливием своей богатой добычей (нередко он получал ее от… пунов).
…Только тогда Ганнибал распустил по своему лагерю слух о своей тяжелой болезни, чтобы усыпить бдительность противника, который тоже имел своих осведомителей во вражеском стане. Однажды глубокой ночью отборный 10-тысячный пунийский отряд из легковооруженных пехотинцев и кавалерии тихо снялся с бивака и скрылся в неизвестном направлении. За день ему предстояло совершить трехдневный переход, отделявший его от Тарента. Впереди скакал отряд из 80 нумидийцев, посланный с двоякой целью: служить передовой разведкой, создавать впечатление обычного грабительского набега и без разбору убивать всех встречных. Не доходя 20 километров до Тарента, Ганнибал устроил то ли в лесу, то ли в овраге привал. Пока солдаты отдыхали и подкреплялись, полководец инструктировал своих офицеров, большинство которых до сих пор не знало о цели ночного марш-броска. Только вечером, с наступлением сумерек, пуны снова тронулись в путь.