Великий магистр (Тамплиеры - 2)
Шрифт:
– Они потеряли нас, - прошептал маркиз, сердце которого готово было выскочить из груди.
– Мы сами потерялись, - поправил его Андре де Монбар.
– Теперь мне кажется, что мы никогда отсюда не выберемся...
Два дня разбирали место пожарища, ища под обуглившимися обломками трупы несчастных. Более ста человек заживо сгорело в храме и не все они были православной веры. Трагедия унесла жизни многих католиков, мусульман, иудеев, пришедших на открытие новой церкви. Погибла сама герцогиня Гертруда, и король Бодуэн I, опечаленный смертью сестры, объявил во всем Иерусалиме недельный траур. Специальная комиссия, назначенная Государственным Советом, занималась причинами возгорания в храме; были опрошены десятки свидетелей, оставшихся в живых... Версия о поджоге не вызывала сомнений. Фуше Шартрский утверждал, что пожар начался от брошенной на свечи розовой накидки, которую держала в руках рыжеволосая женщина, стоявшая
Сказать истинную правду мог только Рудольф Бломберг, знавший о заговоре барона Жирара и графа де Жизора, но и он, к величайшему несчастью, погиб во время пожара. Обвинить обоих великих магистров двух Орденов оказалось невозможно. Был взят под стражу и заключен в тюрьму рыцарь Робер де Фабро с отсеченной кистью - роль его в панике и давке в храме вызывала большие подозрения: случайно ли он мешал выходу людей или пытался открыть заклинившиеся двери, как он утверждал сам? В самом Тампле также появился начальник тюрьмы Мон-Плеси барон Рошпор и начальник королевской разведки барон Глобшток, которые по законам иерусалимского королевства должны были задержать кого-либо из принадлежащих к организации тамплиеров, до окончания следствия и выводов Государственной комиссии. Превентивный арест одного из членов Ордена был простой формальностью и помешать этому было нельзя, несмотря на все заслуги Гуго де Пейна и других рыцарей перед Бодуэном I.
Но в Тампле явившихся баронов ждало иное горе... Траурные флаги над стенами возвещали о том, что и здесь поселилась смерть. Трагическая гибель князя Милана Гораджича и графини Катрин де Монморанси потрясла всех. Их кончина не укладывалась в сознании, в нее отказывались верить. Но трупы обоих влюбленных, так и не испытавших совместного счастья, лежали в гробах, приготовленных для погребения... Лица их, просветленные смертью, были открыты и чуть повернуты друг к другу. День и ночь возле них дежурили де Пейн, Бизоль и Зегенгейм; приходили многие рыцари и простые люди, знавшие Милана Гораджича. В углу комнаты молчаливо стоял Джан, лицо которого превратилось в застывшую желтую маску. Рыдали слуги, любившие веселый, неунывающий нрав сербского князя, его справедливый характер. Слезы катились и по лицу Бизоля де Сент-Омера, не стеснявшегося их. Он вспоминал юность Катрин, ее горькую и печальную судьбу, вспоминал силу и разнообразные способности князя, его шутки, заразительный смех, какую-то беспечную открытость всем ветрам и непогоде. Человек, обошедший все страны мира, умер в один час с обретенной перед смертью любовью... Тяжело страдал Гуго де Пейн; его горький взгляд, обращенный внутрь, порой останавливался на лицах умерших и в нем сквозило сомнение: не его ли вина в случившейся трагедии? Мог ли он сберечь их от гибели? Мрачные мысли роились и в голове Людвига фон Зегенгейма, чьи волосы были опалены пожаром в храме. Он понимал, что смерть вырвала пока что одного рыцаря из их рядов, но вряд ли она насытится и успокоится на этой жертве. Как и Гуго, его беспокоило странное исчезновение маркиза де Сетина и Андре де Монбара. В тот трагический день, 21 сентября, произошли подземные толчки, которые разрушили и засыпали входы в некоторые подвальные коридоры, где могли находиться и их друзья. Работы по расчистке туннелей продолжались целые сутки, но пока не было обнаружено никаких следов тамплиеров, И было бесконечно жаль, что на похоронах не будут присутствовать отсутствующие Мондидье, Норфолк и Тропези. А погребение князя Гораджича и Катрин де Монморанси, которых было решено похоронить в одной могиле, было назначено на следующий день, когда жители Иерусалима прощались с погибшими во время пожарища, среди коих также были друзья тамплиеров - благородный князь Василько Ростиславич и гессенский барон Рудольф Бломберг, так и не успевший вступить в Орден.
Когда смущенные горем Глобшток и Рошпор сказали о цели своего визита, де Пейн не стал возражать.
– Кого из нас вы хотите забрать?
– только и спросил он.
– Кого вы изволите выбрать сами, - замялся Рошпор.
– Это всего лишь пустая формальность. И разумеется, после погребения, - поспешно добавил он.
– Надо и мне как-нибудь посидеть в вашей тюрьме, - сказал Бизоль, у которого в горле стоял ком.
– Ждите меня послезавтра.
Бароны поспешно откланялись, торопясь покинуть печальное место...
Лишь вечером в Тампль вернулись обсыпанные землей, в порванной одежде маркиз де Сетина и Андре де Монбар, выбравшиеся из подземных лабиринтов лишь за стенами Иерусалима. Блуждая там несколько дней, без еды и питья, они чудом наткнулись на проход, который и вывел их к свету. Волосы обоих за это время значительно поседели. Выслушав трагические известия, они рассказали и о своих приключениях в подземелье. Обессиленные и измученные, они тем не менее не легли спать, всю ночь пробыв у тел Милана Гораджича и Катрин де Монморанси, отдавая им последнюю дань памяти...
Сразу же после похорон, не дожидаясь окончания расследования Государственной комиссии, Гуго де Пейн с баронессой Левенкур отбыли из Иерусалима. Путь их лежал в Константинополь. В этот же день, по дороге к Египту в страшных мучениях от раны в развороченном животе скончался правитель Магриба султан Юсуф ибн-Ташфин, чья смерть позднее была объявлена в Алжире как случившаяся от лихорадки...
2
В стороне от дороги, ведущей из Триполи, возле ярко горящего костра сидело несколько рыцарей в белых плащах с вышитыми на них восьмиконечными крестами и вели неторопливую беседу. Другие рыцари и оруженосцы спали тут же, рядышком, по-походному положив под голову седла, охапки сена или просто железные панцири. Разговор вращался вокруг одноглазого рыцаря и его приключений, чье единственное око зорко поглядывало по сторонам.
– Так что же это было за облако, которое тебя похитило?
– спросил Жак Греналь, скрывая под пышными усами усмешку.
– Я вам так скажу: вовсе это было не облако, а какая-то дьявольская машина, - отозвался Роже де Мондидье, выдержав паузу, как хороший актер. Когда я метнул в это облако копье меня словно молния поразила... А очнулся я ... высоко над землей.
– "Не может быть!
– воскликнул один из слушателей.
– Может, - успокоил его Роже.
– Там были такие окошечки, через которые я смотрел на проплывающие внизу реки и горы. Я даже видел два войска, сражающихся у Син-аль-Набра. А возле меня стояли какие-то маленькие существа с ручками и ножками, одетые в блестящие доспехи... С усиками на макушке.
– А рогов не было?
– улыбнулся Греналь.
– Зачем мне врать?
– обиделся Роже.
– И говорили они со мной на чистейшем французском языке. Долго мы так летели, пока земля не осталась далеко внизу. И похожа она, земля наша, скажу я вам, на кочан капусты, плавающий в густом сиропе.
– Чушь!
– неосторожно выкрикнул один из слушателей, но быстренько прикусил язык, увидев кулак Греналя.
– Любопытные это были существа, - продолжил Роже.
– Все их интересовало: как мы живем, зачем воюем, почему говорим так, а не этак... В конце концов, они мне надоели со своими расспросами, и я предложил им сыграть в кости. Вы знаете что я не расстаюсь с ними, и они не раз спасали мою жизнь. Так вот. Если эти сукины дети и были посланцами дьявола, то видно плохо он их обучил играть в кости! Я выиграл у них вчистую... Даже жалко стало, глядя на их забавные рожицы.
– А на что играли?
– На щелчки по носу. Короче, время пролетело незаметно, и очутились мы на... Луне.
– Да быть того не может!
– вновь воскликнул самый недоверчивый.
Роже де Мондидье даже не удостоил его взглядом.
– Луна - место не самое примечательное, - заявил он.
– Этакая захудалая провинция, вроде Мертвого моря. Надели мне на голову какой-то прозрачный мешок, а иначе бы я задохнулся, поскольку там нет воздуха. Мне предлагали остаться с ними навсегда, обещая отправить на дальнюю звезду - Сириус, но я отказался. Что подумает моя милая Жанетта, если я не вернусь к ней в Труа? Она сочтет меня самым последним обманщиком, а я, да будет вам известно, никогда не лгу! И этим забавным дьяволятам ничего не оставалось, как отправить меня обратно, на то же самое место. Только они немного не рассчитали, и я приземлился в нескольких десятках километрах от Син-аль-Набра.
– Чудеса!
– произнес один из слушателей.
– Чего только не бывает в этом подлунном мире.
– Чего в нем не бывает - так этого и не бывает, - строго заметил Роже.
– А что может быть - то и случается. Вот так.
В это время лошадь в стороне тревожно всхрапнула, а на дороге послышались испуганные голоса и крик часового.
– Кого там черти несут?
– приподнял голову Жак Греналь.
Рыцари вооружились мечами, готовые отразить любое нападение: в это время на дорогах Палестины вновь начали пошаливать разбойничьи банды. Особенно зверствовала одна из них, прикрывавшаяся именем тамплиеров. Через несколько минут к костру подошли полураздетые, истерзанные паломники, несущие на носилках своих раненых товарищей. Все они испуганно жались друг к другу, Особый страх вызвали красные кресты на плащах Роже, Греналя и остальных.