Великий магистр
Шрифт:
На следующий день состояние Карины не изменилось — то есть, лучше ей не стало, но не стало и хуже, а это было уже кое-что. Обычно болезненное состояние усугублялось быстро, день ото дня, а состояние Карины осталось на прежнем уровне.
— Ухудшения нет, а это в случае с данным вирусом можно считать положительным признаком, — сказала Гермиона.
Карина устало и нежно улыбалась Алексу, который смотрел на неё, прислонившись к прозрачной стене палаты лбом, с сурово сжатым ртом и тревогой в глазах. Дотронувшись до его плеча, я сказала:
— Попробуй сегодня ты применить воздействие. Но следи за её состоянием, смотри, чтобы
Он сглотнул.
— Даже не знаю… Боюсь я что-то. Всё-таки — первый раз…
— Пора переходить от теории к практике, — сказала я. — Нам ещё кучу народа лечить предстоит. Давай.
— Боюсь сделать ей больно, — пробормотал он. — Это же моя пушинка…
— Ничего, зато спасёшь ей жизнь, — ответила я. — Иди. Приступай.
Алекс вошёл в палату, сел на стул возле кровати, осторожно и нежно взял высунувшуюся из-под одеяла бледную руку Карины.
— Потерпи немного, малыш… Сейчас будет не очень приятно.
— Я знаю, — ответила она. — Я готова.
Алекс бросил на меня взгляд. Я кивнула ему, и он положил руку на лоб Карины.
18.9. Просьба о помощи
Карина неплохо переносила воздействие, и после процедуры, проведённой Алексом, началось улучшение. Вова тоже благополучно перенёс две процедуры и пошёл на поправку, а вот с Любовью Александровной всё обстояло сложно. Противовирусное воздействие само по себе являлось большим стрессом, и применять его на полную мощность в случае с ней было опасно. Мы пытались укреплять её организм, но эффекта от этого почти не наступало. Мешал вирус — он нарушал все жизненные процессы, и тело почти не откликалось на обычное лечебное воздействие. Нужно было сначала уничтожить вирус, но противовирусный тип действия был для Любови Александровны небезопасен. Получался замкнутый круг.
— Бросьте вы меня, ребята, не мучайтесь, — задыхаясь, выдавила она. (У неё начинался отёк лёгких.) — Отжила я своё. Говорила же я вам… Бесполезно…
Если честно, то в последние несколько часов у меня тоже появилось тягостное безнадёжное чувство, и оно, увы, крепло с каждой минутой. Но Никита смотрел на меня с надеждой, и я не смела высказывать этого вслух. Сердце рвалось на части.
— Мама, всё будет хорошо, мы вытащим тебя, — повторял Никита, взглядом прося меня укрепить его в этой уверенности.
А я не могла. И не знала, что сказать.
— Живите счастливо, ребятки, — прошептала Любовь Александровна. — А я буду наблюдать за вами оттуда…
— Мама, нет, — сказал Никита дрогнувшим голосом. — Даже не думай об этом!
Ещё одна процедура, проведённая в щадящем режиме. Любовь Александровна забылась сном, а Никита сидел в холле, неподвижно уставившись в пол. Я обняла его за плечи, погладила по голове.
— Лёль, ведь вы вытащите её? — спросил он. — Вытащите, да?
Могли ли сейчас слова о том, что умирает только её тело, а не душа, успокоить его? Он и сам это понимал — он, помнивший свою смерть, но как перенести разлуку? Больше не услышать родного голоса, не обнять, не увидеться. Больно, очень больно…
— Ник, я не буду тебя обнадёживать, — сказала я. — Я ничего не обещаю.
Мы не смогли спасти Любовь Александровну. Этой ночью её жизнь угасла.
Утром позвонил Эттингер.
— К нам обратилась Всемирная организация здравоохранения, — сообщил он. — Они просят нас о помощи. Если мы готовы сотрудничать, то представителей достойных ждут в штаб-квартире ВОЗ в Женеве.
Каспар усмехнулся:
— Я же говорил, что люди ещё приползут к нам.
— Не время злорадствовать, — сказала я.
— Да я не злорадствую, — проговорил он. — Думаешь, я рад всему этому? Ничуть.
— Тогда вылетаем в Женеву сегодня же.
На счету был каждый день. Задача перед нами стояла сложная, и было ясно, что спасти мы сможем не всех.
Но мы должны были сделать всё, что в наших силах.
18.10. «Паутинная матрица»
У нас было два факта. Первый: вирус не наносил нам вреда, но мы могли его переносить и выделять в окружающую среду; потому, видимо, зараза и попала в замок, поразив живущих в нём людей — Карину, Вову и Любовь Александровну. Второй: нас было слишком мало, чтобы вылечить сотни тысяч (а в совсем скором времени — и миллионы) больных людей по отдельности. Мы просто не успеем за скоростью распространения эпидемии, грозящей перейти в пандемию.
Это означало, что нужно было найти такой подход к вирусу, который позволил бы воздействовать на него масштабно.
Для этого пришлось полазать по паутине.
Что она вообще собой представляет? Трудно сказать. Это очень сложный механизм, у неё много функций и свойств. Можно назвать её всеобщим энергоинформационным полем, в котором можно найти всё, что угодно — прошлое, настоящее и будущее. Информация о любом событии, явлении, живом существе хранится в ней, как в огромной базе данных, но не мёртвым грузом, а в живом, многомерном, пластичном и изменчивом виде. То есть, при желании и умении её можно менять, влияя через неё на объективную реальность. Разумеется, далеко не каждый может это осуществить, и на том, кто берётся за это дело, лежит огромная ответственность, ибо он меняет мир, влияет на историю. Но даже те, кто имеет доступ к паутине, не одинаковы в своих правах и возможностях: кто-то может влиять на неё в меньших пределах, кто-то — в бОльших. Теоретически, с её помощью можно как спасти мир, так и погубить его. Вот потому-то выше и было сказано об ответственности.
Нужно было найти участок паутины с информацией о новом вирусе и внести в неё изменения. Изменения в «паутинной матрице» вируса повлекут за собой соответствующие изменения в реальности, нужно только знать, где и что поменять. И тут нужно быть точным, как в аптеке: чуть мимо — и последствия могут быть непредсказуемыми.
Вы спрашиваете, почему мы не сделали этого раньше, в случае ещё с тем, старым вирусом? Кажется, я где-то говорила, что и сама не всё и не всегда знаю: процесс моего познания мира ещё не завершён. Я постоянно учусь и передаю свои знания достойным. Где-то сама, а где-то Леледа даёт подсказки. Для меня она не мертва — она жива и может оказаться рядом в любой момент. Что и как с новым вирусом, я разобралась совсем недавно, а до этого мои представления о том, что со всем этим делать, были весьма смутными — только догадки, которые ещё не превратились в конкретную тактику. Кстати, древнее вампирское искусство проникновения в сердце теней — это тоже чтение паутины, только на чуть более низком уровне, интуитивное и более простое, без понятия о ней самой. Ведь не зря же хищники — потомки крылатых… Точнее, гибриды крылатых и людей.