Великий Могол
Шрифт:
Хумаюн приоткрыл рот, чтобы позвать на помощь, но почувствовал, как острие кинжала уперлось ему в горло, и медленно потекла капля крови. В тени за Камраном он разглядел еще людей, возможно, приспешников брата, стоявших в молчании, опустив оружие.
– Один звук, и я перережу тебе горло, – произнес Камран. – Ты знаешь, что я не шучу.
Несмотря на то, что он говорил тихо, Хамида проснулась. Когда она открыла глаза, Хумаюн осторожно коснулся рукой ее руки. Поняв, что происходит, она не закричала и не заплакала, но сразу посмотрела туда, где рядом с ней в корзине лежал Акбар.
– Ты сплоховал, братец. Не думал, что будет так легко проникнуть в твой лагерь, – произнес Камран. – Мои люди следили за твоим движением к перевалу уже несколько дней. Пурга мне помогла. Ты, должно быть, забыл, чему учил нас отец в горах Кабула: снег – друг всадника, он глушит шаги. Твои люди ни звука не услышали. Мы взяли их в плотно набитых шатрах, словно скотину в хлеву.
– Что ты сделал с ними и с женщинами?
Камран улыбнулся и не ответил.
– Откуда ты узнал, что я иду именно этим путем?
– Я догадался, что ты отправишься на север. Все подходы из Индостана по моим надзором уже много месяцев.
– Где Аскари?
– В Кабуле.
– А Хиндал, что сделали с ним?
– Я его не убил, если ты об этом. Он заточен в Джелалабаде [8] за неуважение ко мне.
– Как можешь ты говорить о неуважении после того, как предал меня, предложив союз Шер-шаху, чтобы воевать против кровного родственника? Сбежал в Кабул, словно вор…
– Не тебе осуждать меня. Эту красавицу у тебя под боком, как я слышал, ты украл у Хиндала. – Камран склонился ниже к Хамиде. – Но, вижу, она того стоит. Я бы тоже не посчитался ни с братской любовью, ни с братской верностью.
8
Автор путает. Джелалабад был основан Акбаром Великим в 1570 г., на 28 лет позже описываемых событий.
Хумаюн почувствовал, как напряглась Хамида, и еще сильнее сжал ее руку.
– Чего ты хочешь, Камран? Если хотел меня убить, то я был бы уже мертв.
– Верно. Я не так сентиментален, чтобы думать о кровных узах и так называемой братской любви. Для меня всегда было важно тактя тахта – «трон или гроб».
– Что же тебя останавливает?
– Как бы мне этого ни хотелось, но я не перерезал тебе горло лишь потому, что это вызовет кровную вражду среди кланов. Однако если все увидят, что я тебя победил и поступил милостиво, то некогда верные тебе вожди меня поддержат. Ты мне полезен живой и униженный, а не мертвый.
– Так чего же ты хочешь?
– Хочу твоего обещания уйти из Индостана и из наших родовых земель, и так далеко, чтобы я мог забыть о твоем существовании.
– Уйти куда?
– В Персии хороший климат, там тебе будет спокойно: изобилие опиума и красивых женщин.
– А если я откажусь?
– Я убью тебя здесь и теперь, и тогда придется повозиться с кланами. С радостью ощутил бы твою теплую кровь на своих руках…
– Никогда не понимал, почему ты меня так ненавидишь. Я не виноват, что отец выбрал меня.
– Неужели? Из-за тебя он редко замечал меня. Ты был отличным воином, блестящим воплощением всего, чего он хотел достичь. Я презирал твою напыщенную спесь с самого детства, а ты думал, что я счастлив подобострастно волочиться за тобою. Когда мы выросли, ты решил, что можешь мне покровительствовать… Но мои устремления грандиознее твоих. Я хочу заполучить империю, которую создал наш отец кровью и потом. Я заслуживаю этого больше всех сыновей Бабура. Аскари уже принял это и сделает то, что я велю. Хиндал тоже научится, если будет благоразумен. Когда буду готов, то займусь Шер-шахом и расправлюсь с ним. В Дели и Агре хутбу прочтут в мою честь, и я и мои сыновья, а не твои, будем восседать на троне Моголов. У тебя был шанс, но ты его упустил.
– Отец знал, какой ты коварный, самовлюбленный, что ты мой враг… что ты предатель… он пытался меня предостеречь.
– Заткнись! – Камран повысил голос, и Акбар заплакал. – Сын твой кричит громко и уверенно. – Зеленые глаза брата блеснули в сторону корзины возле Хамиды. – Дай-ка взглянуть на моего племянника, – приказал он Хамиде.
Та тревожно посмотрела на Хумаюна. Он кивнул. Завернувшись в одежды, она выскользнула из кровати, вынула Акбара из корзины и медленно поднесла его Камрану.
– Следите за братом, и если он шелохнется, убейте его, – сказал Камран своим людям. Трое из них выступили из темноты в сторону Хумаюна. Тем временем Камран убрал кинжал от горла Хумаюна, сунул его в ножны и направился к Хамиде.
Если бы с ним не было Хамиды и Акбара, он бы расправился с Камраном, подумал Хумаюн, оценивая расстояние между собой и людьми брата. Он знал, что сможет вскочить и заслониться Камраном, словно щитом, до того, как кто-то из его людей успеет пустить стрелу или метнуть кинжал. Но он ничего не мог сделать, а лишь наблюдал, как брат откинул толстую овчину, в которую был завернут Акбар, и теперь разглядывал маленькое круглое личико.
– Дай его мне.
Хамида снова взглянула на Хумаюна, и тот снова кивнул.
Камран взял на руки Акбара, которому понравилась такая перемена, и он перестал плакать. Минуту всматривался в его лицо.
– Ну, что, Хумаюн, принимаешь мои условия? – Говоря это, Камран взял Акбара за его маленькую ручку, но глаза его остались холодными, словно он держал кусок мяса.
– Принимаю, но только потому, что у меня нет выбора. Но вот что я тебе скажу. Однажды я заставлю тебя заплатить за то, что ты сделал.
– Не забывайся, я держу в руках твоего наследника. Будешь еще дерзить мне, и я велю своим людям вынести его на мороз и положить голым в снег. Как ты думаешь, долго ли он проживет, пока холод или волки не убьют его?
Хамида ахнула, а Хумаюн беспомощно смотрел, как Камран щекочет смеющегося Акбара под подбородком.
– Никаких слов, мой златоустый брат, даже никаких прощальных слов? Как это на тебя не похоже, великий падишах, как невежливо…
Их взгляды встретились, но Хумаюн мрачно молчал. Презрительно пожав плечами, Камран направился к выходу, все еще держа на руках Акбара.