Великий Наполеон
Шрифт:
Конфронтация стала настолько отчетливой, что уже начали поговаривать о войне – когда с ясного неба грянул гром.
Телеграф принес поразительную весть: Наполеон бежал с Эльбы и 1 марта 1815 года высадился на юге Франции, в бухте Жуан.
XI
Телеграф телеграфом – но весть о высадке достигла Парижа только через 4 дня. Не теряя времени, Наполеон двинулся прямо на столицу. Высылаемые против него войска немедленно переходили на его сторону. В публике царило полное смятение.
Вот заголовки материалов, помещенных
1. «Корсиканское чудовище высадилось в бухте Жуан».
2. «Людоед идет к Грассу».
3. «Узурпатор вошел в Гренобль».
4. «Бонапарт занял Лион».
5. «Наполеон приближается к Фонтенбло».
6. «Его Императорское Величество ожидается сегодня в своем верном Париже».
Банкиры, как правило, люди менее впечатлительные, чем журналисты, но швейцарский банкир Эйнард первоначально оценивший шансы Наполеона на успех как 1000 к 1, уже через три дня пересчитал их как 10 к 1, а на десятый день, после вступления Наполеона в Лион, решил, что теперь шансы равны.
В Вену новости о высадке Бонапарта пришли 7 марта – Меттерних был разбужен своим камердинером, державшим в руках пакет дипломатической почты с надписью «Чрезвычайно срочно».
Талейран получил уведомление о событиях во Франции, еще лежа в постели. Вскоре на него свалилась и неожиданная гостья: вместе с бежавшим из Парижа королем Людовиком XVIII за границы Франции хлынул поток беглецов, спасающихся от Наполеона, и поток этот принес и герцогиню Курляндскую, мать Вильгельмины де Саган, а также и жены его племянника, Доротеи, которая стала играть в его жизни куда более важную роль, чем просто хозяйки его дипломатического салона.
Сплетни о романе 60-летнего «князя дипломатов» и его 21-летней «племянницы» ходили и раньше, однако прибытие под общий кров этой странной (но, по-видимому, счастливой) пары еще и матушки Доротеи, которая, как было общеизвестно, была в свое время любовницей Талейрана, только добавило сплетням остроты.
Даже госпожа де Саган не удержалась от злой насмешки, сказав, что «…в конце концов, главное – это удержать великого человека внутри семьи…».
В Вене дипломаты лихорадочно работали над преодолением разногласий.
В срочном порядке была сформирована новая, так называемая Седьмая Коалиция. Царь Александр выразил готовность лично возглавить союзные войска – что было вежливо отклонено. Вместо этого он вошел в Союзный Совет, в составе его самого, короля Пруссии и австрийского фельдмаршала Шварценберга.
Прибывший же в Вену герцог Веллингтон – он сменил лорда Кэльстри – войти в Совет отказался, сказав, что «…послужит союзному делу с мушкетом в руках…».
Что, конечно, не следовало понимать буквально – Веллингтон просто срочно уехал в Брюссель, принять командование над формирующейся там английской армией.
Послушать оду,
XII
Из всех глав дипломатических миссий, находившихся на конец марта 1815 года в Вене, наибольший удар пришелся на Талейрана. Не только кредитная линия его посольства оказалась перекрытой, но и на его личное имущество был наложен секвестр. Французская миссия оказалась на грани банкротства, с кучей неоплаченных счетов.
Иссякли не только деньги, но и информация – по понятным причинам французское министерство иностранных дел перестало ставить представителя свергнутого правительства Бурбонов в курс дела – Талейран мог теперь получать только обрывки сведений, взятых чуть ли не из газет.
Хуже всего было то, что Людовик XVIII бежал из Парижа в такой спешке, что не захватил с собой даже самые секретные бумаги, включая секретное соглашение между Францией, Австрией и Англией, направленное в первую очередь против России.
Наполеон немедленно этим воспользовался, известив царя о том, что замышляли против него его союзники.
Он очень надеялся расколоть коалицию.
Однако парадоксальным образом подозрения держав в отношении друг друга послужили не расколу, а наоборот – их сплочению.
Конечно, Наполеон был зятем австрийского императора и отцом его внука. По мысли царя, Меттерних вполне мог оставить Австрию нейтральной или даже примкнуть к Наполеону.
Австрийцы и англичане уже знали о том, что царь получил письменные доказательства их договора против него и может решить, что дальнейшие европейские дрязги не его дело.
И русским, и австрийцам было известно, что в Англии есть мощное политическое течение, требующее прекратить финансовую поддержку коалиционных войн против Франции – государственный долг по военным облигациям достиг таких размеров, что на выплаты по его обслуживанию уходила треть государственных доходов.
Но против всех этих соображений стоял простой факт – человек, известный им всем как великий политический деятель, полководец, равного которому не было со времен Цезаря, только что совершивший невероятное дело, захватив в 19 дней Францию – в одиночку, без единого выстрела, сейчас возглавляет французское правительство и формирует армию.
Англия призвала союзников «…позабыть разногласия и двинуться на него немедленно, не теряя ни минуты и ничего не оставляя на волю случая…».
Страх сделал то, чего не смогла достигнуть государственная мудрость. Все четыре великие державы отчетливо понимали, что в одиночку с Наполеоном не справится никто, – и сделали из этого выводы. Все они немедленно согласились двинуть свои объединенные войска к границам Франции.
Каждая держава делала «взнос» в количестве 150 тысяч человек – с оговоркой со стороны Англии, что часть своей доли она внесет не людьми, а деньгами.
Первыми выступили пруссаки. Урок, который дала Европе Франция, сделавшая великие дела с помощью огромного национального подъема, не прошел для Пруссии даром. Реформы, проведенные Шарнхорстом и Штейном, принесли плоды.