Великий обман. Чужестранцы в стране большевиков
Шрифт:
Сталин поначалу был доволен результатами беседы и даже включил ее стенограмму в свои «Вопросы ленинизма». Но позже Карл Радек направил ему кое-какие выдержки из «Опыта автобиографии» в русском переводе, заметив: «Нам
В своей книге Уэллс сравнивал Сталина с Лениным, причем не в пользу первого. «Мой собеседник избегал смотреть мне в лицо – он был начисто лишен того непомерного любопытства, которое понуждало его предшественника на протяжении всей беседы пристально смотреть на меня из-под ладони, прикрывавшей больной глаз. Нам со Сталиным пришлось говорить через переводчика; он …не может связать и пары слов ни на одном западном языке. …Хитроумной, лукавой цепкости, отличавшей Ленина, в нем не было и в помине. …Его способность к адаптации так же невелика. …Ни свободной импульсивностью, ни организованностью ученого этот ум не обладает».
Между прочим, нечто подобное о Сталине высказывал философ Николай Бердяев. Поэт-эмигрант Георгий Адамович в своих мемуарах рассказывает, как у Бердяева, во время встречи в его кламарском доме, «кто-то заметил, что любопытно было бы – будь это возможно! – пригласить на такое собрание Сталина, послушать, что он скажет. Бердяев расхохотался. – Сталина? Да Сталин прежде всего не понял бы, о чем речь. Я ведь встречался с ним, разговаривал. Он был практически умен, хитер как лиса, но и туп как баран. Это ведь бывает, я и других таких людей знал. Ленин, тот понял бы все с полуслова…»
По словам югославского политика Милована Джиласа, у Сталина не было развито эстетическое чувство. «Сталин во время показа фильма в Кремле, – вспоминал он, – комментировал его как необразованные люди, принимающие художественную реальность за подлинную».
Уэллс и сам потом говорил, что результат встречи со Сталиным был равен нулю. «Когда я заговорил с ним о планируемом мире, я изъяснялся на языке, которого он не понимал. Выслушивая мои предложения, он никак не мог взять в толк, о чем идет речь».
«Фабианские отклонения»
А о чем, в самом деле, шла речь? Уэллс безуспешно пытался донести до Сталина идею мирового правительства и грядущей конвергенции двух миров, капитализма и социализма. В своем трактате «Открытый заговор: план мировой революции» фантаст предупреждал: национализм и милитаризм могут привести мир к краху, и единственное спасение – всемирное государство.
Конец ознакомительного фрагмента.