Великий охотник
Шрифт:
ПРОСТОРЫ ХАНКИ
Житье в станице Буссе не было отдыхом для Пржевальского и Ягунова. Шутка сказать, надо было привести в порядок гербарий в тысячу видов, набить около сотни чучел птиц, разобрать бабочек и другую крылатую мелочь. Приятно было просматривать подробный метеорологический журнал; сознавать, что за эту поездку открыто тридцать шесть видов птиц.
Поручения были выполнены все: описаны русские заселения, исследованы дороги, проведен учет населения, обследованы квартиры батальонов.
Казалось, что может быть лучше этого?
Но Пржевальский не мог сидеть сложа руки.
Весенняя капель стучала в оконное стекло и звала его в поход. Он смазал стволы
На берегах озера гоготали и крякали миллионы птиц – и огромный, величиной с гуся, розовый кулик, и важный черный аист, и белый журавль с черными крыльями, и желтая иволга, и утки из Индии, – глаза разбегались у Пржевальского, когда он смотрел на ханкайских гостей!
Укрывшись возле Поста № 4, путешественник часами наблюдал за пляской азиатских журавлей, брел по густой прошлогодней траве, преследуя черного коршуна или белую сову, зажившуюся здесь до весны.
Он ходил на охоту с двумя ружьями. Для того чтобы не таскать за собой добычи, охотники устраивали склады битой птицы где-нибудь в еще не растаявшем снегу. Потом они подбирали свою добычу и тащили домой. Ягунов и два солдата сгибались под тяжестью добычи.
После обеда начиналась набивка чучел.
Так шли дни на Ханке. Неистовый охотник изучал жизнь птиц, замечал пути перелетов, сроки появления птиц, места гнездовий, птичьи привычки и нравы.
Он наблюдал удивительные случаи из жизни животных.
Так, например, он подсмотрел, как тибетский медведь терпеливо лазает по деревьям и выдергивает из гнезд молодых аистов, пожирая их. Пржевальский не поверил бы никогда рассказам о подобных занятиях тибетского топтыгина, если бы сам не был свидетелем подвигов медведя.
Он открыл заповедное место, куда удалялись белые и серые цапли и колпицы для высиживания яиц и воспитания детей, причем это место было всегда постоянным и недоступным для птиц других пород.
В записной книжке его, как в сказочном кошельке, копились жемчужины ценнейших наблюдений. Из них мы узнаем об очертаниях облаков над Ханкой, венцах вокруг апрельского солнца, первых лягушках, сроках цветения ивы, о первом ударе грома, ясном дожде и солнечном просторном дне, в начале которого распускается розовый цветок нелюмбии, царицы Ханки.
Весной следующего года, когда Амур понес свои полные воды к океану, Пржевальский вновь скитается по берегам Ханки. Снова у Поста № 4 загремели выстрелы. Беспечный голубой соловей, иволга из пальмовых рощ Индокитая, ибис с пламенно-красными крыльями – сотни перелетных птиц падали с неба, потрясенного ветром весны.
Он прошел на запад Ханки. Леса из черемухи, абрикосов, тополя покрывали собою отроги гор. Лишь бродячего охотника да маньчжурского торговца, проносящего водку из Нингуты и Сан-Сина, можно было изредка встретить в этих безлюдных местах.
Исследуя долину, Пржевальский не только неутомимо собирал растения и шкурки животных. Он видел неисчислимые лесные богатства цветущей долины и мечтал о том, чтобы начать разрабатывать эти золотые трущобы.
Он достиг реки Илистая, впадающей в Ханку с юга, реки, играющей в безлюдных берегах. По ней пришлось плыть, прорубая себе путь среди лежащих на дне коряг. Обрывистые берега реки были приютом зимородков, радужных птиц, живущих в гнездах, похожих на норы. Пржевальский делал промеры, наблюдал скорость течения, приглядывался к свежим следам тигра. На юго-запад от Ханки он открыл целый мир глухой реки, где рос горицвет, где воды верховьев бурлили в мощных пластах чернозема. Сюда придут землепашцы из деревень России, предсказал Пржевальский.
13 августа 1869 года он целый день бродил вокруг Поста № 4, с тоской оглядывая места, где он знал каждый кустик, прощаясь с ними.
Наутро он выехал в путь. В Николаевске-на-Амуре Пржевальский собрал свои коллекции, рукописи и, торопя Ягунова, быстро собрался и отправился в Петербург.
Очевидцы говорили о том, сколько шуму наделал Пржевальский в Иркутске в памятный день 13 ноября 1869 года. В зале отдела Географического общества собрались ученые, генералы и офицеры, просто любопытные – всего около трехсот человек. Первые же сообщения Пржевальского заставили насторожиться весь зал.
Великий Охотник рассказывал о своих скитаниях горячо, просто и понятно, тут же показывал экспонаты, привезенные из уссурийских дебрей.
Но чинной публике показалось неприличным одно. Докладчик так увлекся, что, к великому смущению генерала Кукеля, стал заливаться камчатским соловьем, токовать фазаном. Тридцатилетний адъютант штаба войск Приморской области, капитан Пржевальский, покачивая концами серебряного аксельбанта, одернув для удобства мундир, растопырив руки, ходил перед Кукелем – Великий Охотник показывал, как тибетский медведь ищет птенцов аиста на ханкайских деревьях! Если бы в зале была колонна, Пржевальский, пожалуй, залез бы на нее, показать, как хитрый медведь душит птенцов.
Кукель шептался с сановными соседями о том, что путешествие молодого офицера превзошло все ожидания и что от такого исследователя можно ожидать многого.
Герой уссурийских дебрей по дороге первой славы мчался в Петербург, охваченный жаждой новых скитаний...
ЗА ВЕЛИКОЙ СТЕНОЙ
Вот когда сбылись заветные мечты Пржевальского!
В январе 1870 года он был уже в Петербурге, и П. П. Семенов принял героя Уссурийского края, что называется, с распростертыми объятиями. Они вместе разглядывали карту Центральной Азии, оживленно обсуждая планы нового похода. Истоки Голубой реки, область озера Кукунор – вот куда двинется теперь Пржевальский. В Петербурге он читал описания путешествий в Тибет. Путешественниками были люди разные. XIV век дал монаха Одорика из Порденоне. Он считался первым европейцем, побывавшим в Тибете. Миссионер Одорик прожил года три в Пекине, и, возвращаясь оттуда через Шэньси, проник в Лхасу, столицу Тибета. Рассказ Одорика о его странствии был беден подробностями. После него ни один европеец в течение трехсот лет не проникал в Тибет. Наконец другой монах, иезуит Антонио Андрада, в 1624 году вышел из Индии, достиг перевалов через Гималаи, преодолев их, добрался до истоков Ганга и оттуда прошел к Кукунору. Иезуит описал свой поход и издал в Лиссабоне книгу на португальском языке.
Затем снова два отца иезуита, француз Дорвиль и австриец Грюбер, посетили Лхасу. К холму далай-ламы они пришли в 1661 году из Пекина через Синин, прожили в Тибете более двух месяцев и оттуда проехали в Индию.
XVIII век дал двух путешественников-монахов Фрейре и Дезидери. В Лхасу они пробрались из-за Гималаев. Тосканцу Дезидери удалось прожить в Тибете с 1716 по 1729 год. Но его дневники остались неизданными. Когда Дезидери жил в Лхасе, он неожиданно встретился там с тридцатью монахами из ордена капуцинов. Их привел в Тибет в 1719 году Орацио делла Пенна. Этот настойчивый монах прожил в Лхасе двадцать лет. Он основал там католическую миссию, изучил жизнь и обычаи тибетцев и овладел в совершенстве их языком. Труды Орацио делла Пенна считались наиболее ценными. Они служили основой для сочинений о Тибете, которые издавались в Риме еще в XVIII веке. Миссия Пенна накопила много материалов о Тибете; они лежали в римских хранилищах.