Великий перелом
Шрифт:
Понятное дело, что не через расстрелы, как в 1930-е. Нет. Большинство из таких людей просто исключалась из партии «с волчьим билетом». То есть с запретом не только восстановления в партии, но и без права занимать какие-либо руководящие должности в СССР в принципе. Попадая, до кучи, под наблюдение «органов». Как без этого?
Совокупно эти два фильтра привели к тому, что к сентябрю 1927 года численность ВКП(б) упала до 172 тысяч человек. То есть, потеряв три четверти своего состава. И процесс чистки продолжался.
При этом оставшиеся люди оказались представлены наиболее образованными и наиболее
Процесс миграции от радикального уклона левых идей к умеренному и здравому социал-демократизму шел вполне бодро. Простой «кадровой чехардой», «вычищающей» из партии идеалистов, радикалов и представителей беднейших слоев общества. Что само по себе довольно сильно корректировало ориентиры этой толпы.
Оставалось лишь провести «рихтовку» верхушки. И как-то это все оформить публичными актами, разворачивая модель развития в сторону чего-то похожего на «Скандинавский социализм» или «северную социал-демократию». Но не все сразу. Большего слона нужно кушать маленькими кусочками. Слишком уж много всего требовалось сделать в этом плане…
[1] — Василий Иванович у меня патроны кончились! — крикнула Анка.
— Ну ты же коммунист!
И пулемет застрочил вновь…
[2] Кроме материалов статистики это очень наглядно продемонстрировала реформа совнаркомов 1950–1960 годов, когда на местах при ослаблении доминанты Госплана стали строить жилье, магазины и предприятия для производства товаров народного потребления. В чем острейший дефицит. Ведь экономика — это не 100500 танков и прорва объектов тяжелой промышленности. Экономика — это ведение хозяйства в целом, комплексно. То есть, в том числе, институт обеспечения народа всем потребным для жизни. Госплан же СССР всю свою историю грешил острейшим перегибом в сторону тяжелой и военной промышленности.
[3] К 1940 году печально известные «шарашки» уже вполне существовали, аккумулировав достаточно прилично технической интеллигенции. Их начал создавать еще Ягода в 1930–1931 годах.
Часть 3. Глава 3
1927 год, сентябрь, 12. Москва
— Ну что, не справились? — с усмешкой спросил Михаил Васильевич у английского посла, когда они вновь уселись за стол переговоров. Для второго раунда консультаций.
— С чем? Я вас не понимаю.
— Не прикидывайтесь. Следствием было установлена связь покушения с английским посольством. Вы просто не успели подчистить все хвосты. И не только с покушением, но и с самим заговором. И я могу так сказать — вы смелый человек, потому что вы лишь чудом избежали ареста и только по моей просьбе.
Посол побледнел, но, стараясь сохранить «товарный вид лица», процедил:
—
— Да вы, я погляжу, шутник. Как там у вас на Родине говорят? Если джентльмен не может выиграть по правилам, джентльмен меняет правила. Так что ли? Или вы думаете, что если вам можно нарушать все писанные и не писанные правила, то остальным это делать нельзя? Не заставляйте меня думать о том, что вы кретин с интеллектом улитки. Вы оставлены на свободе и сейчас не даете бурные признательные показания только по одной причине — в вас есть кое-какая заинтересованность.
Послом промолчал, поджав губы.
— Вы бы так его и арестовали? — смерив очень характерным взглядом англичанина, спросил французский посол. Он ведь не верил в то, что получится все сделать чисто.
— А что меня должно остановить? Доказательства его причастности к заговору есть. Просчитать его действия было делом плевым. Ваши, кстати, тоже. В тот же день, как начались переговоры с германцем за вашими посольствами было выставлено наружное наблюдение. И его глупые, топорные действия удалось задокументировать очень качественно. Включая арест части исполнителей и посредников. А вот французы нас удивили. Мы полагали, что вы также побежите смешно что-то предпринимать.
— Вы блефуете, — нервно сглотнув произнес английский посол.
— Заходите как-нибудь ко мне в гости в наркомат. Дам почитать дело на вас. По законам СССР там на несколько расстрелов накопилось. И обсуждая вас мы гадали, как быть? Ведь если один раз виновника расстрелять, то это будет несправедливо. Он ведь ответит не за все преступления. Я предложил расстреливать крупными резиновыми пулями из гладкоствольных ружей дюймового калибра где-нибудь час или два. Ослабленными зарядами, разумеется. Но, увы, товарищи мое предложение не поддержали. Дескать, это неуважение к божьим коровкам…
— Михаил Васильевич, прошу вас, — осторожно произнес Чичерин, явно смущенный такими высказываниями. А вот граф Игнатьев боролся с желанием посмеяться. Да и французская делегация сдавленно улыбалась.
— Ладно. Побалагурили и ладно. — усмехнулся Фрунзе. — Давайте к делу. Вы, я полагаю, очень хотите заключить с СССР договора о наибольшем благоприятствовании концессий?
— Нет, но…
— Жаль, — перебил его Фрунзе. — Очень жаль. Потому что СССР очень заинтересовалась возможностью присоединения к Вашингтонскому договору об ограничении морских вооружений.
— Причем здесь это? — удивился французский посол.
— Как причем? У Советского Союза есть определенные геополитические цели и задачи, для решения которых ему требуется флот. Горячие головы считают, что им должен стать большой флот Открытого моря. И речь идет о как минимум десятке тяжелых линкоров.
— Сколько?
— Десятке. Причем учтите — вы в своей Англии ограничены уже построенными кораблями, которые сковывают вас по рукам и ногам. Ведь они стоили денег и их нельзя просто сдать на металлолом. А у нас шаром покати. Можно действовать «с чистого листа». Вот мы и задумали «слепить» комиссионные линкоры из уже отработанных и проверенных решений, надерганных отовсюду по кусочку. Только не будучи ничем ограниченными, мы запланировали их достаточно крупными.