Великий перелом
Шрифт:
— И что? Я это прекрасно знаю. Но сделанного не воротишь.
— Это так. Но мы с тобой в этих грязных делах не замешаны. Во всяком случае никогда их не возглавляли. Вот я и подумал — почему бы, хм, так сказать, перевести стрелки. Заодно получив определенную поддержку в лице этих крайне серьезных организаций.
— Перевести стрелки?
— Оформить все эти пакости в понятный для них формат. Они ведь живут верой. И даже те, что по сути своей, атеисты, лишь ведущие «церковный бизнес», погружены в определенную культуру. Тем более, что обстоятельства этому всему крайне благоволят. Вон сколько натуральных сатанистов выловили. Поэтому мне тут пришел в голову способ как предстать в их глазах если не этакими крестоносцами, то кем-то подобным.
— Рассказывай…
И Фрунзе рассказал.
После чего произошло одно трагикомичное шоу, по «странному стечению обстоятельств» снятое на кинокамеру. Причем качественную. Со звуковой дорожкой.
Якова Михайловича Юровского вывели из камеры и отправили на санобработку. Отмывали. Да и вообще старательно придавали «товарный вид». После чего тщательно его высушили и одели в новую одежду.
С иголочки.
И вывели к комиссии, собранной в просторном актовом зале.
Довольно странной комиссии. Во всяком случае Яков Михайлович крайне удивился, увидев несколько священников в характерном облачении. И кинокамеру, которая с его появления начала снимать.
— Что здесь происходит? — осторожно спросил он.
— Разговорчики! — рявкнул надзиратель и жестом указал ему проходить вперед.
Тот подчинился, прекрасно зная, что последует за пустым упрямством в таких делах. Дальше ему предложили раздеться до исподнего, и врач осмотрел его. Что, де, никаких копыт, хвостов и прочей подобной дряни у него не наблюдается.
Дали отмашку. И он спешно облачился обратно. В помещении было прохладно. Даже холодно. Строго говоря холодно было постоянно, еще когда он начал высушенный облачаться. Но он к холоду привык. Заключенных не баловали теплом.
Потом его кратко допросили. Совершенно формально. Кто, откуда, когда родился, за что сидит и так далее. Ничего секретного. Он эти вещи мог даже спросонья отбарабанить.
Тем временем один из священников достал флакон с водой и налил его в специальную чашу. Со всем уважением и каким-то почтением.
Позволил врачу взять пробу. Опечатав пробирку.
Выпил маленькую порцию самостоятельно — черпачком.
Дал выпить нескольким другим членам комиссии.
И взяв венчик направился с этой емкостью к Юровскому.
— Ты что собрался делать?! — раздраженно воскликнул Яков Михайлович. Но тот не медлил и обильно окропил его святой водой, профессиональным жестом…
И случилось невероятное.
Вода запустила химическую реакцию, от которой одежда вспыхнула. Стремительно разгораясь.
Юровский же истошно заорал и завалился на пол, пытаясь сбить пламя.
Получалось плохо.
Тут же набежали стоявшие поодаль сотрудники СИН с огнетушителями. И даже им далеко не сразу удалось сбить пламя. Слишком уж бурная реакция вышла.
Сказать, что священник был ошарашен — ничего не сказать.
Строго говоря — и он, и все остальные непосвященные смотрели на это воспламенение с каким-то ужасом и содроганием. Тем более, что Юровского не удалось спасти. Он умер от болевого шока. Все-таки выделение тепла при реакции было очень приличным и жгло его совершенно немилосердно. А даже если бы он и выдержал боль, то ожоги тела получались настолько обширные, что выжить шансов не оставалось совершенно…
Дальше был осмотр тела.
Проверка на аномальные проявления, вроде клыков.
Но все оказалось чисто.
Следом за этим провели еще с сотню опытов с рядом самых ярых преступников. Которые, по сути, заслужили себе на несколько высших мер. Из числа таких же террористов, что и Юровский, тесно связанных с террором 1918–1919 годов.
Большинство перенесли эту проверку спокойно. Только ругались, явно недовольные ритуалом. С пару десятков задымились из-за силицида магния — еще одного вещества, полученного в той же лаборатории чуть раньше. А вот вспыхнули еще лишь шестеро. Причем под рукой разных священников. Так что один пришелся на долю католика. А одно вспыхнувшего полил водой из колодца Замзад представитель ислама.
И все это — снимали на камеру, тщательно проводя также и фото-фиксацию. Ну и вели подробные протоколы. Потом из полученных материалов смонтировали полнометражную киноленту. И вот ее-то патриарху и продемонстрировали.
— Я… потрясен… — наконец произнес он, после чрезмерно затянувшегося молчания.
— Священники, которые участвовали в этом деле дали подписку о молчании. Под страхом смертной казни и полной репрессии их родственников. Мы не знаем с чем столкнулись. Но это — явно что-то нездоровое. И мы боимся обнародовать сведения. Сами понимаете — поведение общества непредсказуемо.
— Понимаю, — охотно кивнул патриарх. — И полностью вас в этом поддерживаю. Это ведь получается какая-то нечисть была…
— Врачи их осматривали — по всем признакам люди. Вполне здоровые и полноценные. Разве что отличались особенной кровожадностью и зверствами. Но это вполне объясняется психическими отклонениями.
— Но они загорелись! Задымились!
— Это так. И мы не понимаем — как. Состав воды самый обычный. Вся святая вода по химическому составу была неотличима от обычной. А от нее люди не загораются.
— Вот!
— Мы не знаем кто или что это. Пока мы можем установить точно только факт их самого деятельного участия в терроре времен Гражданской войны. Они выступали ядром. Главной движущей силой. И… это пугает. Ведь получается, что кто-то пользовался нашими благими намерениями. И ввел в наши ряды этих…
— Этих упырей.
— У них не было клыков. Мы тоже про них подумали, но… во всей этой демонологии и прочей чертовщине мы не сильны. Возможно — это какая-то их разновидность. Черт их знает? Однако тот факт, что в годы Гражданской повылезала масса всяких сатанистов и прочих сект заставляет задуматься. Большинство из просто моральные уроды и психопаты. Но, видимо, не все…