Великий перелом
Шрифт:
— На самом деле женщина Лю Хань после картинок, которые показывают чешуйчатые дьяволы, приобретает лицо, а не теряет его. Это доказывает, что маленькие дьяволы так боятся ее, что хотят дискредитировать любыми средствами, какие у них есть.
Су Шун-Чин пожевал губами, словно человек, обгладывающий мясо с куска свинины с множеством хрящей.
— Возможно, в этом есть доля правды, — сказал он после длинной паузы.
Нье стоило больших трудов скрыть облегчение, которое он испытал, когда кади добавил:
— Я расскажу верующим, как вы объясняете эти картинки, чего бы это ни стоило.
— Это будет очень хорошо, — сказал Нье. — Если мы будем бороться народным фронтом сообща, мы сможем побить маленьких чешуйчатых дьяволов.
— Возможно, есть доля правды и в этом, — повторил Су, — но только некоторая. Когда вы говорите — «народный фронт», вы имеете в виду ваш личный фронт. Вы не верите в равное партнерство.
Нье Хо-Т’инг постарался вложить в свой ответ как можно больше возмущения:
— Вы ошибаетесь. Это неправда.
К его удивлению, Су Шун-Чин рассмеялся. Он поводил пальцем перед лицом Нье.
— Ах, теперь вы снова мне лжете, — сказал он.
Нье начал было отрицать это, но кади жестом предложил ему молчать.
— Не обращайте внимания. Я понимаю, вы должны говорить то, что вы должны. Даже если я знаю, что это неверно, вы все равно будете спорить. Идите же, и может быть, Бог, сострадающий и всемилостивый, когда-нибудь вложит мудрость в ваше сердце.
«Старый дурак и ханжа», — подумал Нье. Но Су Шун-Чин показал, что он вовсе не дурак, он собирался работать с коммунистами и бороться против пропаганды маленьких дьяволов. В одном он был прав: если Народно-освободительная армия станет частью народного фронта, то народный фронт придет на позиции коммунистической партии.
После того как Нье вышел из мечети, он пошел бродить по улицам и узким «хутунам» Пекина. Чешуйчатые дьяволы установили множество своих машин. Изображения Лю Хань плавали над каждой, вместе с одним или другим мужчиной: обычно с Бобби Фьоре, но не всегда. Маленькие чешуйчатые дьяволы увеличивали громкость звука в моменты, когда она достигала Облаков и Дождя, и громко транслировали комментарии их китайского лакея.
Кое-чего чешуйчатые дьяволы все-таки добились. Многие мужчины, наблюдавшие, как проникают в Лю Хань, называли ее сукой и проституткой (точно так, как Хсиа Шу-Тао) и насмехались над Народно-освободительной армией за то, что ее подняли там до уровня лидера.
— Я знаю, до какого положения я хотел бы ее поднять, — отпустил шутку один остряк, вызвав громкий смех.
Но не все мужчины реагировали подобным образом. Некоторые выражали симпатию к ее бедственному положению и высказывались об этом громко. Нье показалась особенно интересной реакция женщин, которые смотрели записи падения Лю Хань. Почти все без исключения они говорили одно и то же:
— Ох, бедняжка!
Они говорили эти слова не только друг другу, но также своим мужьям, братьям и сыновьям. По китайскому обычаю женщины держались на заднем плане, но это не означало, что у них не было способов заставить услышать их мнение. Если они решили, что маленькие чешуйчатые дьяволы угнетали Лю Хань, то они говорили это и своим мужчинам — и, раньше или позже, мнение мужчин начнет изменяться.
Партийная контрпропаганда от этого тоже не пострадает. Нье улыбнулся. Маленькие чешуйчатые дьяволы нанесли себе такой удар, которого партия нанести бы не смогла.
Глава 7
— Ну так, черт побери, и где же этот ад?
И гудящий баритон, и эта наглость «посмотри-ка-мир-вот-он-я», могли принадлежать только одному человеку из знакомых Генриха Ягера. И он никак не ожидал, что услышит его голос во время кампании против ящеров в западной Польше.
Он вскочил на ноги, стараясь не перевернуть небольшую алюминиевую печку, на которой подогревался его ужин.
— Скорцени! — воскликнул он. — Какого дьявола вы тут делаете?
— Дьявольскую работу, мой мальчик, дьявольскую работу, — ответил штандартенфюрер СС Отто Скорцени, заключая Ягера в медвежьи объятия, сокрушающие ребра.
Скорцени возвышался над Ягером сантиметров на пятнадцать, но доминировал над большинством людей за счет не роста, а чисто физического присутствия. Если вы подпадали под его чары, вы соглашались выполнить все, чего он добивался, независимо от того, насколько невозможным казалось это вашему разуму.
Ягер участвовал в нескольких операциях вместе со Скорцени: в России, в Хорватии, во Франции. Он удивлялся, как ему удалось уцелеть. Еще больше он удивлялся тому, что уцелел Скорцени. Он изо всех сил старался противиться уговорам Скорцени в каждом таком случае. Когда смотришь на эсэсовца снизу вверх, тебя уважают, если нет — тебя просто переедут.
Скорцени хлопнул себя по животу. Шрам на левой щеке искривил угол его рта, когда он спросил:
— В этих местах имеется какая-нибудь еда, или вы собираетесь уморить меня голодом?
— Ты не очень-то бедствуешь, — сказал Ягер, бросив на него критический взгляд. — У нас есть немного свинины, брюква и эрзац-кофе. Устроит это ваше величество?
— Как, фазана с трюфелями нет? Ладно, сойдет и свинина. Но к черту эрзац-кофе и дохлую лошадь, которая им пописала. — Скорцени вытащил из-за пояса фляжку, отвинтил пробку и передал фляжку Ягеру. — Глотни.
Ягер отпил с настороженностью. С учетом чувства юмора, которым обладал Скорцени, предосторожность была не лишней.
— Иисус, — прошептал он. — Откуда это у тебя?
— Неплохой коньяк, а? — самодовольно ответил Скорцени. — «Courvoisier VSOP» [7] , пять звездочек, нежнее, чем девственница внутри.
Ягер сделал еще один глоток, на этот раз с уважением, затем отдал обтянутую фетром алюминиевую фляжку Скорцени.
— Я передумал. Я не хочу знать, где ты его добыл. Если ты признаешься, я дезертирую и побегу туда. Где бы оно ни было, там все равно лучше, чем здесь.
7
«Very Superior Old Pale» — коньяк «Курвуазье» с выдержкой от 18 до 25 лет. — Прим. перев.