Великий перелом
Шрифт:
— Благородный господин, будет исполнено, — печально ответил Томалсс. Послушание было нерушимым принципом Расы, незыблемой традицией. Несмотря на это, он сделал еще одну попытку: — Я протестую против вашего решения и прошу, — он не мог требовать, поскольку Ппевел был выше его рангом, — чтобы вы сказали мне, почему вы приняли такое решение.
— Я объясню вам причины — или, скорее, причину, — ответил помощник администратора. — Она очень проста: Народно-освободительная армия делает жизнь в Китае невыносимой для Расы. Их недавняя акция, которая была проведена день назад, включила в себя взрыв нескольких артиллерийских снарядов крупного калибра, что привело к потерям большим, чем мы можем допустить. Самцы из Народно-освободительной армии — и одна обозленная самка, детеныш которой находится у вас, — пообещали сократить подобные действия в обмен на возвращение этого детеныша. Такая сделка показалась мне вполне стоящей.
— Самка Лю Хань по-прежнему занимает высокий ранг в совете этой бандитской группировки? — хмуро спросил Томалсс.
Он был так уверен, что сумеет опозорить ее. Его план так хорошо соответствовал психологии Больших Уродов. Но Ппевел ответил:
— Да, она на своем посту и по-прежнему настаивает на возвращении детеныша. Это стало нашим политическим долгом. Возвращение детеныша к тосевитской самке Лю Хань может превратить этот долг в пропагандистскую победу, которая приведет к уменьшению военного давления на наши силы в Пекине. А поэтому в третий раз повторяю — подготовьте детеныша для немедленного возвращения на Тосев-3.
— Будет исполнено, — с досадой сказал Томалсс.
Ппевел этого не слышал: он уже отключился, без сомнения, затем, чтобы не слышать дальнейших возражений Томалсса. Получилось грубо. Томалсс, к сожалению для него, находился в таком положении, когда ему оставалось только возмущаться.
Он должен был обдумать, что имел в виду Ппевел, говоря «немедленно». Он должен позаботиться о том, чтобы тосевитский детеныш был обеспечен сухими обертками, закрывающими его выделительные отверстия; эти обертки должны также плотно охватывать ноги и среднюю часть тела детеныша. Спуск на поверхность будет проходить в состоянии невесомости, и меньше всего он хотел бы, чтобы извержения тела тосевита плавали вокруг него в корабле-челноке. Если такое случится, то и пилот этому не обрадуется.
Он подумал, что следовало бы сделать что-то и со ртом детеныша. Было известно, что Большие Уроды в невесомости страдают обратной перистальтикой, как будто они извергают случайно проглоченный яд. Раса ничем подобным не страдает. Томалсс приготовил несколько пакетов чистой ткани для обтирки, на всякий случай.
Детеныш тем временем весело болтал. Звуки, которые он издавал теперь, уже походили на те, которые использовались Расой, с учетом того, что формировались несколько иным речевым аппаратом. Томалсс издал еще один шипящий вздох. Теперь ему придется начать все заново с новым детенышем, и пройдут годы, прежде чем он узнает все, что ему требуется в познании тосевитского языка.
В открытой двери остановился Тессрек. Он не стал снимать решетку, которую Томалсс установил, чтобы не допустить выхода детеныша в коридор, а просто принялся насмехаться.
— Я слышал, вы наконец-то избавляетесь от этой ужасной штуки. Я не буду сожалеть, что наконец-то перестану видеть его — и нюхать — позвольте мне сказать это.
Вряд ли Тессрек узнал новость от Ппевела. Но Ппевел мог обратиться к самцу, который надзирал над Тессреком и Томалссом, чтобы убедиться в исполнении приказа. И этого было достаточно, чтобы слух распространился повсюду.
Томалсс сказал:
— Идите заниматься собственными исследованиями, и пусть с ними обойдутся так же бесцеремонно, как и с моими. У Тессрека открылся рот от иронического смеха.
— Мои исследования в отличие от ваших продуктивны, поэтому я не боюсь, что они будут урезаны.
После этого он ушел, и вовремя, потому что Томалсс вполне мог швырнуть в него чем-нибудь.
Немного спустя самец в красной с серебром раскраске пилота челнока с сомнением — одним глазом — посмотрел через решетку в двери. Второй он направил на Томалсса, сказав:
— Готов ли Большой Урод к переезду, исследователь? В тоне его голоса предостерегающе звучало «лучше, чтобы он был готов».
— Он готов, — недовольно сказал Томалсс. Изучив раскраску тела этого самца еще раз, он добавил еще более недоброжелательным тоном: — Благородный господин.
— Хорошо, — сказал пилот челнока. — Между прочим, я — Хеддош.
Он назвал Томалссу свое имя так, словно был убежден, что исследователь должен знать его.
Томалсс поднял тосевитского детеныша. Это было не так легко, как тогда, когда существо только вышло из тела самки Лю Хань: оно стало гораздо больше и тяжелее. Томалссу пришлось поставить мешок с запасами, который он взял с собой, чтобы открыть решетку, и при этом детеныш едва не выскользнул из его рук. Хеддош насмешливо фыркнул. Томалсс посмотрел на него: тот явно не представлял трудностей, связанных с содержанием детеныша другого вида, чтобы тот был жив и здоров.
Переход в челнок восхитил детеныша. Несколько раз он замечал что-то новое и говорил «это» — иногда с вопросительным покашливанием, иногда нет.
— Он говорит? — спросил Хеддош с удивлением.
— Да, — холодно ответил Томалсс. — Он научился бы говорить еще лучше, если бы мне дали продолжить мой эксперимент.
Теперь же детеныш должен будет освоить ужасные звуки китайского языка вместо элегантного, точного и — по мнению Томалсса — прекрасного языка Расы.
Лязгающий шум дверей шлюзов челнока напугал детеныша, и он плотно прильнул к Томалссу. Тот успокаивал его, как мог, все еще стараясь увидеть в случившемся светлую сторону. Единственное, что пришло ему в голову: до тех пор, пока он не получит другого только что появившегося детеныша Больших Уродов, он некоторое время может позволить себе вволю поспать.
Новые лязгающие звуки показали, что челнок отделился от звездного корабля, к которому он был пришвартован. В отсутствие центробежной силы, которая имитирует гравитацию, челнок перешел в состояние невесомости. Томалсс с облегчением заметил, что детеныш не испытывал заметного дискомфорта. Казалось, что новые ощущения он находит интересными, может быть, даже приятными. Данные показывали, что у самки Лю Хань были точно такие же реакции. Томалсс подумал, не передались ли они по наследству.
Это был долгосрочный исследовательский проект, думал он. Может быть, кто-нибудь другой сможет начать его в безопасных условиях после окончания завоевания. Он задумался: наступит ли когда-нибудь день, когда завоевание закончится и воцарится безопасность. Произошло немыслимое — Раса пошла на уступки тосевитам в переговорах. Это сделал Ппевел, согласившись на передачу им детеныша. Если вы начали делать уступки, то где же вы остановитесь? Мысль была леденящей.
Раздался рев ракетного двигателя челнока. Ускорение швырнуло Томалсса на сиденье и прижало к нему детеныша. Тот испуганно заплакал. Он снова его успокоил, хотя вес детеныша привел его в состояние, далекое от комфорта. Детеныш замолк до окончания ускорения и радостно завопил, когда вернулась невесомость.