Великий Посев (Часть 1)

Михановский Владимир Наумович

Вдруг мальчик издал короткий торжествующий крик.

– Что случилось? – всполошился Курбан. – Нож отыскал?

– Нет.

– Змея укусила?

– Подойди ко мне, – попросил Атагельды. – Кажется, я обнаружил клад.

Курбан, кряхтя, поднялся. Когда он приблизился к Атагельды, тот пристально разглядывал какой-то небольшой предмет. Старик подслеповато сощурился:

– Что там? Старинная монета? Или, кажется, фигурка? – присмотрелся он.

Вместо ответа Атагельды протянул ему маленький

молоточек, сделанный из какого-то серебристого металла.

Старик недоуменно повертел его в руках, осторожно погладил узловатым пальцем, очищая от налипших пылинок.

– Не похож на старинный… – покачал он головой. – Блестит как новенький. Странный молоток – рукоятка его сделана не из дерева, а тоже из металла. Погоди, не трогай.

– Дед, это серебро?

Курбан потрогал молоточек на зуб, зачем-то даже понюхал его.

– Нет, не серебро.

– Не серебро? А что же? – В голосе Атагельды сквозило разочарование. В мыслях он уже видел узкий лаз в пещеру и сокровища Али – Бабы.

– Сталь, мой мальчик.

– Сталь?

– Сталь, – подтвердил кузнец, – но очень высокого качества. Я бы сказал – благородная сталь. Мне даже кажется… но нет, этого не может быть! – перебил сам себя Курбан.

Как ни приставал Атагельды, он не пояснил, о чем идет речь.

– Потом, потом, – сказал старик. – Дай мне додумать свою мысль до конца.

Молоточек блестел как новенький и был совершенной формы.

– Послушай, дедушка, – воскликнул вдруг Атагельды. – Да ведь это молот, которым ты работал в кузнице. Только, конечно, уменьшенных размеров.

– Думаешь? – Продолжая рассматривать находку, старик в задумчивости погладил бороду.

– Ну конечно! – возбужденно произнес Атагельды. – Гляди, вот обух, вот рукоятка, изогнутая у основания. Я помню твой молот до мельчайших подробностей, много раз представлял его себе…

– Гм…

– Только, конечно, твой молот был такой, – показал руками мальчик. – А такой игрушкой много не наработаешь. Дед, а что тебе показалось?

– Видишь ли… Мне почудилось, что этот молоток переплавлен из моего ножа.

– Это как?

– Не знаю.

– Нет, дедушка, такого не может быть! – решительно произнес Атагельды. – С чего ты взял?

– Мне мой нож прослужил не один десяток лет, – сказал кузнец. – Он стал мне чем-то вроде родного брата. Не изменял, был надежным… и прочным. Я его на ощупь мог узнать среди других инструментов. Вот и теперь вроде его узнаю, но в обличье молотка. – С этими словами Курбан сунул находку в карман.

– А может, что-то еще здесь найдем? – предложил Атагельды. – Давай поищем.

– Хорошо, – согласился кузнец.

Они рылись до позднего вечера, но молоточек оставался единственной находкой. Измазанные и усталые, в кишлак вернулись затемно.

Стойкие

растения с широкими листьями так далеко разбежались по пустыне, что редко кто доходил до их края. А потом жителям кишлака и вовсе стало казаться, что они испокон веков живут в этом странном лесу.

Пищу им давали плоды, которые приносили растения. Люди их не только поедали, но и сушили, и вялили впрок. Близ каждой хижины висели их золотистые связки.

Каковы они были на вкус? Тут мнения людей решительно расходились: дело в том, что каждый находил в них свой собственный вкус, и самые ожесточенные споры не позволяли прийти к единому мнению.

Но, так или иначе, а пищи хватало, да еще с избытком.

Хватало и воды в колодце. Сколько бы ее ни черпали накануне, назавтра она всегда достигала прежнего уровня, холодная, прозрачная, хотя и чуточку сладковатая.

Чашами, расположенными на верхушках растений, люди пользовались все реже, и количество их уменьшилось. Наконец осталась только одна, расположенная на верхушке самого старого растения.

Люди в середину оазиса предпочитали не ходить – это место пользовалось дурной славой. Только Атагельды время от времени пробирался сюда, повинуясь неясному импульсу. Он-то и решил проследить, куда деваются чаши растений.

Заметив накануне, что чаша приметно уменьшилась в размерах, он назавтра с утра отправился в центр оазиса, запасшись несколькими вялеными плодами.

За ночь чаша успела еще более съежиться. Лепестки, окаймляющие ее, приобрели розоватый оттенок и напоминали застывшие языки огня.

Атагельды выбрал наблюдательный пункт близ места, где они с дедом недавно нашли таинственный молоточек, и принялся смотреть на чашу. Неуловимо медленно она продолжала уменьшаться в размерах. Он порылся в опавших листьях, но никаких новых находок обнаружить не удалось. В голову лезли мысли о кузнице, которую так и не удалось оборудовать, о том, что Курбан спрятал сверкающий молоточек в укромное место, сказав, что это их талисман и о нем не нужно говорить никому.

Отвлекшись, он забыл о времени, а когда спохватился и посмотрел на чашу – она стала совсем небольшой. Теперь он глядел на нее не отрываясь.

К вечеру чаша превратилась в маленький цветок, который свободно бы уместился в его кулаке. Наконец она стянулась в розовую почку, которая вскоре исчезла, словно растворилась в воздухе. Сколько ни вглядывался, запрокинув голову, Атагельды, он так и не сумел ее обнаружить.

Когда он собрался возвращаться в кишлак, в воздухе пронеслось что-то вроде вздоха – и земля под ногами задрожала. Прогремел гром, более явственный, чем тот, с неделю назад, заставший его в кишлаке. Однако в небе и на этот раз не было ни облачка.