Великий Посев (Часть 1)
Шрифт:
Дошло до того, что кое-где по улице приходилось протискиваться сквозь зелень, а уж о том, чтобы побегать, и речи быть не могло.
Однажды Атагельды встретился с Ахметханом, который спешил куда-то в сопровождении сына. Атагельды хотел уклониться в сторону, но Анартай окликнул его.
Поздоровались.
– Почему играть не приходишь? – спросил Анартай, приветливо улыбнувшись.
– Занят в кузнице… Деду помогаю… – пробормотал ошеломленный Атагельды. Прежде их игры сводились к стычкам и жестоким потасовкам.
– А что
Атагельды на всякий случай сделал шаг назад, ожидая подвоха.
– Приходи… – сказал он.
– Видишь, как кишлак зарос за то время, что вас не было? – вступил в разговор Ахметхан. – Ни пройти, ни проехать. Благодать!
– Что же вы не вырубите лишнее? – спросил Атагельды, постепенно смелея.
Караванбаши шевельнул камчой, которая, как всегда, висела на руке:
– Сам же запретил.
– Я?
– А кто говорил много раз: зеленые растения трогать нельзя. Ни ломать, ни рубить. Только те, что засохли. Вот мы и слушаемся, – произнес Ахметхан то ли в шутку, то ли всерьез.
Атагельды хотел пояснить, что речь шла только об одном растении – самом старом, патриархе, возросшем в центре оазиса, но вместо этого сказал:
– Так ведь ходить трудно.
Ахметхан усмехнулся:
– Зато тени много.
…Нужно ли говорить о том, что общее удивление вызвала как находка изгнанников, так и материал, из которого были сделаны орудия кузнечного труда.
Аульчане разглядывали предметы, вертели их, а кто-то даже попытался попробовать на зуб. Но постепенно происшествие забылось, и жизнь вошла в привычную колею.
Работы, о которой Курбан прежде мечтал, теперь хватало, и даже с избытком.
Обычно уже с утра во дворе кузнеца выстраивалась небольшая очередь. Тому – вьючную скотину подковать, подкову поправить, этому косу заточить… Да мало ли дел?
Ежели требовался материал, Курбан брал его от глыбы, валяющейся в углу кузницы. Отбивал кусок и пускал в дело. Вещество хорошо плавилось и еще лучше поддавалось закалке.
– Если придется уходить отсюда – все брошу, а глыбу заберу, – сказал однажды Курбан внуку. – Это не материал – золотое дно.
(Мог ли тогда старый кузнец подозревать, как близки его слова к истине?)
Однажды дехканин из соседнего дома попросил сделать для него кетмень. Курбан отбил от глыбы кусок материала и вдруг заметил в нем какое-то вкрапление червонно-желтого цвета. Инородное тело было размером с грецкий орех. Что бы это могло быть? Медь? Бронза? Или…
Кузнец неплохо разбирался в металлах. Он отнес отбитый кусок в кузницу и занялся его исследованием. Через короткое время сомнения исчезли: это было золото высокой пробы.
Старика захлестнули противоречивые чувства. Никогда еще не держал он в руках такого богатства: на это золото можно было бы, пожалуй, купить весь кишлак.
Он подошел к двери, осторожно приоткрыл ее. Двор был пуст.
Сердце Курбана забилось – кажется, он впервые почувствовал его с тех пор, как поселился в оазисе. Спрятать золото? Но куда? В доме ничего не запирается, и потом, здесь всегда бывает много народу. А найдут – этот поблескивающий обломок может стать причиной множества смут и раздоров, а то, чего доброго, и убийств.
Выбросить? Опять-таки жалко. Да и глупо. И куда?
От беспокойных мыслей старика прошиб пот. Он входил и выходил из кузницы, заглядывал в дом, метался по подворью. Наконец надумал. Завернул обломок в тряпицу, бросил на дно холщовой сумки и, независимой походкой выйдя со двора, направился в сторону оазиса. Шел сквозь молодые заросли растений, и от сердца отлегло: кто его здесь увидит?
Но на выходе из кишлака повстречался старик – владелец скакуна.
– Куда путь держишь, Курбан? – спросил он приветливо.
Кузнец остановился:
– В оазис. Хочу сухих стеблей набрать.
– Разве мало тебе их здесь, на улице?
– Эти тонкие, не дают никакого жара. Мне для горна нужны потолще, – пояснил Курбан.
– Послушай, – оживился старик. – Подожди меня здесь, я приведу коня, и мы навьючим его.
Кузнецу насилу удалось отвязаться от непрошенных услуг доброго приятеля. С изрядно подпорченным настроением забрался он туда, где заросли погуще, и зарыл поглубже золотой обломок. Затем сровнял почву, насыпал сверху листьев и в качестве ориентира воткнул сверху кусок засохшего растения, которое раздваивалось на манер бараньих рогов. Вдали возвышался центральный ствол – Курбан подумал, что это дополнительная примета. Что ж, настанет нужда – он достанет самородок. Здесь, по крайней мере, он будет в целости и сохранности.
Дома уже дожидался Атагельды.
– Где был? – спросил он деда. Тот указал на охапку.
– Время свое не жалеешь, – заметил внук. – И себя тоже. Сказал бы – мы б с Анартаем принесли тебе самые отборные стебли!..
– Отколи от глыбы кусочек, – сказал Курбан. – Заказ есть.
– Сегодня на что?
– Кетмень будем делать.
Потом, когда они отдыхали, сидя рядом на глинобитной завалинке, Атагельды сказал:
– Дед, сажей вымазался.
– Где сажа?
– На бороде.
Курбан провел по бороде рукой, но она осталась чистой.
– Выдумываешь, – сказал он.
– Не выдумываю. Посмотри сам.
Старик скосил глаза. И впрямь, борода вроде почернела. Во всяком случае, седины в ней поубавилось.
– Въедливая сажа, – заметил кузнец. – Вечером приготовлю мытье с золой.
…Но это была не сажа.
«…Работа успешно идет. Фронт растений продвигается по пустыне. Со временем они вместе с искусственными облаками должны изменить местный климат».